Это ребёнок?- удивленно и на плохом английском спрашивает меня служащая немецкой таможни.
Летели с пересадкой в Германии. В немецком аэропорту нам нужно было просидеть три часа в ожидании нашего самолёта чтобы продолжить перелёт. Подошли к таможенной зоне. Я с ребёнком и подруга с ребёнком. Моему два года, Татьяниному четыре. На досмотре нас встретили две крупногабаритные таможенницы с равнодушными лицами. Я шла первой. С меня и начали.
Сначала меня попросили вытащить все из сумки, которая была как ручная кладь. Я послушно последовала их приказу и выложила перед ними незамысловатое содержимое своей сумки, состоящее в основном из детских вещей и четырёх маленьких коробочек с детским творожком. Я его всегда с собой вожу, потому как мой сын не кушает самолетную еду. Не оставлять же его голодным. А этот творожок он любит, поэтому он в самолёте всегда со мной, а к нему маленькая пластмассовая ложечка. Увидев эти коробочки, таможенница брезгливым жестом указала на мусорку. На что я, естественно, возмутилась.
- Это же для ребёнка,- сказала я.
- Это ребёнок?- последовал вопрос и брови таможенницы взмыли вверх как два вороньих крыла, неумело выкрашенные чёрной краской.
То есть, в её понятии двухлетний парень- это уже не ребёнок. И вполне себе спокойно может лупсачить те холодные и нежующиеся гамбургеры, которыми нас кормили в самолёте.
Дальше шла подруга. К ней тоже прицепились. Пытались уличить в нарушении визового режима. Почему она летит домой на 89- ый день пребывания, а не на 88-ой , с запасом. Хотя по правилам вообще девяносто. Может на таможне правил не знают или просто из вредности докапываются. И между прочим здорово они к ней пристали, буквально довели до истерики. Спасибо её сыну, он вовремя расплакался, почуял неладное и не захотел оставаться на чужбине. А дошло буквально до этого. Ее хотели задержать до выяснения всех обстоятельств. Потом сжалились, устав слушать нескончаемый детский рёв Татьяниного парня 4- ех лет. В их понятии это уже давно не ребёнок, а взрослый мужик.
После всех таможенных перипетий, мне стало плохо. Сидя в зале ожидания, я почувствовала что- то неладное с моим уставших и издерганным организмом. Сбой. Со временем ухудшение нарастало и я обратилась за помощью. Испугалась. Ребенок на руках, предстоящий перелёт и от этого ещё больше стало страшно и ещё сильнее стало плохо. Рядом, на моё счастье, сидела молодая пара, явно из России, но прекрасно говорящие по- немецки. Вот они мне и помогли. Врачи приехали со специальным оборудованием. Зафиксировали моё обращение, предложили проехать с ними для обследования в госпитале, буквально дня на два- три, и, получив от меня подписку об отказе от госпитализации, благополучно откланялись. Но напоследок предупредили, что пилот может не взять меня на борт самолёта. Есть риск меня не довезти живой. Вау. Вот это да.
Сижу в самолёте, как на иголках, без конца посматриваю в проход, не идёт ли ко мне главный лётчик. Уже вижу себя, под конвоем выходящую из самолёта и сопровождаемую осуждающими и сожалеющими взглядами пассажиров. Успокоилась только когда взлетели.
Знаете, что мне муж сказал, когда я ему это рассказала?
- Зря ты не согласилась в госпиталь ехать, упустила возможность обследоваться в Германии, когда ещё такой случай предвидится,- во как сказанул.
Я то к нему всей душой, поплакаться, так сказать, а он...
Если вам понравилась статья, поставьте класс, пожалуйста.
Жду вас к себе в подписчики.
До новых встреч!