рассказ
Александр ИЛИКАЕВ
Мишка Мензуркин ходил в «Родину» не фильмы смотреть и даже не прогуливаться в скверике по соседству, под строгим взором чугунного Феликса Эдмундовича. Единственной целью его набегов являлся пенный напиток, разливавшийся в фойе киноцентра.
Мишке было тридцать семь. С розовыми щеками и рыжеватыми жидкими усиками он напоминал застрявшего в отпуске финна. Как истый любитель пенного напитка, Мензуркин не стеснялся своей полноты, производя впечатление абсолютно довольного жизнью хоббита.
Жил Мишка с мамой и братом в Затоне.
Квартира в бараке на Ахметова была однокомнатной, так что нашему герою оставался только уголок с компьютером, офисным креслом и наушниками. Но поскольку Мишка исправно платил коммуналку за всех членов семьи, его права на личное пространство не подвергались никакому сомнению.
Распорядок дня Мензуркина был рассчитан по минутам. Каждое утро он ровно в семь принимал горячий душ, пил кофе и бежал в контору. Отсидев положенные двенадцать часов, с перерывом на обед, Мишка делал контрольный звонок в «Родину». Бармен Фарид, зная запросы клиента, докладывал о наличии свежей кеги «Балтики-семерки» и исправной работы холодильного аппарата. Ни на какое другое пиво Мен-зуркин не соглашался.
Что касается шумной компании завсегдатаев литературного кружка «Остролист», мы искренне радовались, заставая Мензуркина в «Родине». Его розовые щеки и неизменно полный стакан пива светились янтарем маяка в бурную ночь, приветствуя изрядно измордованных выслушиванием опусов друг друга литераторов (официальная часть заседаний проходила в аудитории находившегося неподалеку педуниверситета).
Составив из круглых столов и венских стульев нечто вроде пчелиных сот, мы устраивали шумные пиры. Славка Корнейчук, посеребренный инеем лет, но моложавый и худощавый ветеран неформалов Уфы, президент «Арт-артели», травил анекдоты, приправляя их заливистым смехом. Егор Буров, автор остроумных куплетов, потерявший счет публикаций в юмористических журналах, в том числе сетевых, сложив огромные, как у Святогора-богатыря, руки, сидел за пустой скатертью. Теперь, по его словам, он получал кайф от трезвого образа жизни. Данил, аспирант-биолог с серьгой в ухе, рассказывал о галлюциногенных свойствах некоторых представителей царства грибов. Означенный черной бородой летописного варяга, но в очках и добродушный, Влад Драгов, обращаясь ко мне, авторитетно заявлял:
— Вот у Данила проза поэта, а у тебя, извини, беллетристика. Такое и я могу написать задней ногой. Ну, какая из Марининой писательница? Я знаю только одну..
Не договорив Влад шел брать сразу по три пива, угощая разом Славку и Данила. Откуда-то появлялся маленький коренастый Рустик Нурман, контрабасист и импровизатор. Прихлебывая сразу из двух бесхозных стаканов, он принимался писать поэму на салфетках.
Все это время Мишка, далекий от писательства так же, как Плутон от Солнца, блаженно жмурился. Холодное свежее пиво доставляло ему удовольствие.
Еще пять лет назад, а по другим данным даже шесть, Мензуркин расстался с подругой Жанной из Нефтекамска. После этого, сочтя, что поставил галочку в графе «отношения с женщинами», он решил больше не изменять пенному напитку.
И вот однажды, когда мы сидели в «Родине», вековой ход событий нарушился.
— Извините за навязчивость, молодые люди, но я случайно услышала ваш разговор о писательстве. Я тоже в некотором роде — писательница, — прозвенел над нами чистый женский голос.
Эффект был сравним с падением атомной бомбы на Хиросиму. Еще ни разу нашу сугубо мужскую литературную компанию не оживляли столь прекрасные незнакомки.
Только представьте: высокая блондинка в красном платье и лакированных ботфортах.
Пользуясь нашим шоком, девушка, представившаяся Еленой Ландской, решительно расположилась между Мензуркиным и Да-нилом. И случилось чудо. Мишка не только не отсел, но даже забыл про пиво!
— Я, конечно, новичок в литературе. Издала три фэнтезийных романа в «Эксмо», но всегда мечтала о настоящей книге, — с налета, без ножа, зарезала нас дива.
Влад постарался сохранить мужество. Но даже очки и густая борода не могли скрыть судороги здоровой зависти.
— Алексею Иванову Юзефович рекомендовал издаться в «Амфоре», а мне в «Вагри-усе». Кто же знал, что «Вагриус» закроется. А теперь Юзефович давно ничего чужого не читает. Только если под дулом травматического пистолета заставить.
— А о чем серьезном вы хотите написать? — спросил Егор Буров.
Елена махнула пушистыми ресницами.
— О том, почему я выбрала свою профессию, и что она мне дала в жизни, как заставила смотреть на все, скажем так, сильно сверху вниз.
— А кем вы работаете, если не секрет?
— Пилотом легкой авиации. В прошлом году получила свидетельство на управление легкомоторным самолетом PC12NG.
Немая сцена. Только один Мензуркин довольно кивнул, как будто услышал за весь вечер знакомые слова.
От пива и даже шампанского девушка вежливо отказалась, зато внезапно обнаружила общие технические темы с Мишкой Мензуркиным. Мы, раскрыв рот, слушали, как Мишка, в первый раз прилюдно проявляя нешуточный интерес к лицу женского пола, рассуждает об особенностях радиосвязи в малой авиации и симуляторах полета. Любитель седьмой балтики раскрылся перед нами с неожиданной стороны. Елена платила той же монетой: слушала Мензур-кина с разгорающимися глазами. Я вдруг подумал, что вот оно, родство душ, заключенных в столь непохожие корпуса.
Тут девушка решила вспомнить о том, что не с одним Мишкой Мензуркиным сидит.
— Послушайте, люди! У меня через две недели авиа-шоу в Москве. Лечу одна. Потом на книжную ярмарку. В салоне восемь пассажирских мест, из них семь — свободны. Как раз по числу здесь присутствующих!
Нурман смял салфетку с поэмой.
— Я во сне уже давно земной шар три раза облетел.
Данил также проявил интерес. Влад хмыкнул.
— Молодежь в облаках предпочитает витать, а я, старый нудный римлянин.
Елена обиделась.
— Так вы же не дослушали, почему я вам предлагаю! Со мной Леонид Юзефович в качестве пассажира будет. Между прочим, ведущий литературный критик. Культмассовая программа плюс доставка на ярмарку в одном флаконе. Я бы ему сама что-нибудь дала почитать, да пока ничего серьезного нет. А вот у вас шанс появляется. Вспомните историю с Булгаковой и Симоновым. Главное
— вовремя подсунуть свой опус. Полет будет продолжаться несколько часов, и голову на отсечение даю, что скоро критик будет готов хоть техпаспорт самолета читать.
— А как же бутылка коньяку? Гаджеты?
— усмехнулся Влад. — Пассажирам вроде можно.
— Моим коньяк нельзя! У меня ведь стюардесс и помощников нет!
Буров, сжав кулачищи, придвинулся.
— А проживание? Впрочем. — подумал вслух Влад, — второго шанса больше может не быть.
— Все совершенно бесплатно, я могу оформить вас как гостей салона.
— Однако у кого-то могут быть другие планы, — внезапно предположил самоотвод Славка.
Елена решительно замотала головой.
— Нет-нет, вы все мне нужны! Каждый из вас талантлив по-своему. У кого-то стихи, у кого-то проза, кто-то умеет пошутить, кто-то построить сюжет, кто-то покритиковать.
— А я иногда сам не понимаю, что написал, — признался Рустик Нурман.
Я увидел, как у Мензуркина раздулись щеки.
— Нафиг командировки в тундру! Возьму с собой сразу ящик пива!
Елена вдруг прикусила губу. Потом посмотрела на Мишку.
— И с пивом нельзя. У меня на борту — сухой закон!
Мензуркин, вздрогнув, медленно поставил в рекордные сроки высосанную четвертую кружку.
— Ну, пилотессе виднее, нельзя так нельзя. Могу и потерпеть. Я же не алкаш какой-то.
Елена опустила глаза.
— Понимаете, у нас, конечно, масса общих тем. но вы же не литератор.
Щеки Мишки покрылись малиновыми пятнами.
— Что?! А зачем тогда вы тут... Я что вам, мальчик?! Продинамить решили?
И тут что произошло. Добродушный, толстокожий, невозмутимый, непотопляемый Мензуркин взревел, сделался настоящим мавром Отелло, жахнул по столу кулаком.
— Ну и летите в свою Москву! А я — на край света, без всех вас, чартерным рейсом! На Багамы! Там у меня будет море пива!
Только и видели Мишку.
Разумеется, Мензуркин напрасно обиделся на Елену и наше общество. Пилотес-су никто больше не видел. Подобно солнечному лучу, она лишь на мгновенье осветила унылый провинциальный бомонд, чтобы потом он снова погрузился в ершалаимс-кий сумрак. Впрочем, по достоверным слухам, Юзефовича в последний момент в Уфе не оказалось. Стало быть, смысл полета для нас, непризнанных столицей гениев, исчез.
Придя однажды на заседание, уже в начале золотой осени, я увидел благодушного Влада Драгова с бутылкой кока-колы.
Улыбаясь широкой улыбкой моджахеда, Влад ласково осведомился у меня:
— Будешь?
Я отрицательно замотал головой, зная, что в бутылке никакая не кока-кола, а ядреная смесь кофеина с этиловым спиртом.
Материализовавшийся на задней парте аспирант-биолог Данил сказал:
— Успеете еще, Влад Владимирович! У меня самогон из зверобоя есть.
По завершении заседания, как в старые добрые времена, составилась ватага бражников. Решили идти в «Сани» на Карлухе, ибо в «Родине» уже второй день подряд шел фестиваль антиалкогольных фильмов.
А в «Санях» нас ждало самое настоящее потрясение.
Мишка Мензуркин. Постройневший, без пивного пуза, загорелый до белых кругов под солнцезащитными очками.
Мишка пил темный «Дюнкель» низового брожения. Это было как выпадение из шаблона. Мы все сами повыпали, подсев к нему.
Однако Влад, наш критик-бородач, успевший уставить столик кружками светлого «Ада», быстро нашелся.
— Как мулатки? Еще помнят дружбу молодого Кастро и немолодого Хрущева? А мы вот так никуда и не слетали. Обманула нас Елена.
Мензуркин насупился. Он страшно не любил, когда его отрывали вопросом от главного дела жизни — потребления пенного напитка.
Только закончив со священным обрядом и поставив на стол пузатую, в клочьях малахитовых пузырей, кружку, Мензуркин коротко рыгнул.
— Ой, извините.
Впрочем, этот рык внезапно расслабил, раздобрил его. Прямо как француза, отведавшего черных трюфелей.
— Как же. Да, я съездил. Не привык бросать слова на ветер. Но, предупреждаю, это долгая история.
— А мы все во внимании, — предупредил Буров, для солидности сжав и без того нелегкие, как экскаваторные ковши, ручищи.
— Да-да, вы не стесняйтесь, тут все свои. Можете рассказать даже про пирожные с травкой в амстердамских кафе, — зашептал, сверкнув серьгой, Данил.
Мензуркин испуганно сверкнул белками глаз.
— Да я совсем в другом месте был. То есть, сначала был. В Каменск-Уральском.
— Что, прямо оттуда?
— Пацаны, я еще удивляюсь, что на Марс не слетал.
— Или «Сникерс»? Хи-хи-хи!
— Ну, значит, сидели мы с Саньком, моим напарником, в Камне этом проклятом и думали, чем заняться. А он вдруг предложи: давай за пивом сгоняем, местным.
Собрались мы — и пошли на улицу. А там — настоящее сибирское пекло. То есть влажно, жарит, и чувствуешь себя как оживший гусь в духовке. Санька распалился. «Горло, — говорит, — у меня дерет. Я буду брать теплое, с полки, а ты бери из холодильника!»
Ладно. Я сразу сказал, что далеко не пойду. Если не будет местного в ближайшей палатке — увольте, с моими габаритами.
Идем. Пыль — фильм про товарища Сухова. Тополя черные под солнцем будто кипарисы. Наконец натыкаемся на долгожданный Учкудук. Да что там, караван-сарай, сераль! Настоящий провинциальный алкомаркет с богатым духовным выбором. Только вот холодильник сломался. Пиво все теплое.
— Экспозиция явно затянулась, — заметил Влад Драгов. — А что, до гостиницы пиво не судьба была донести?
— Почему? Донесли. Только не холодильник в номере, а одно название. При желании овес можно проращивать.
Санька даже прикалываться надо мной начал.
«Я сейчас буду холодное пиво пить. Так и быть, рискну горлом!»
Я уже реально стал с ума сходить, на стенку лезть. Еле выпил одну бутылку.
И тут звонок. Я уж совсем забыл про вызов. Не прохлаждаться же в Камень приехал.
Принял душ, собрал ноут, поехал на точку. Добрался быстро, она в двух шагах от ада, то есть городской администрации, мэрии по-нашему.
Приезжаю — и не верю своим глазам. Это мини-хладокомбинат «Поцелуй Снегурочки». Даже на крыльце уже чувствуешь, как кондишн работает.
Я там ожил. Дело оказалось пустяковое, на пятнадцать минут.И вот ребята в конце предлагают посидеть. И пиво у них, естественно, чуть ли не из морозилки.
Сели, значит, то есть расположились. Там так надо говорить. Ведь Свердловская область как-никак.
Но после пятого стопаря даже кондишн не мог спасти. Стали говорить о том, кто куда ездил. Айтишник сказал, что изъездил все страны и теперь только под водой путешествует. Маску, ласты надел, нырнул под голубую волну — и прощай крикливое и потное человечество! А однажды попал в рыбий косяк. Еле выбрался. С тех пор старается далеко в море не уходить.
Зря я сказал, что не ездил дальше Серова. Даже в Москве и Питере не был. На меня как на мастодонта глаза выпучили. Тогда я сказал, что вообще собираюсь выйти в отпуск и слетать на Багамы к мулаткам и дешевому пиву.
Да, знал бы, с кем связываюсь... Парни так сурьезно переглянулись и предложили:
«А что? Прям щас давай махнем! У нас деловая поездочка как раз запланирована в Буэнос-Айрес. Ты без очков вылитый Аркаша Разумовский. Загранка его с визой на месте, сам он гарантированно еще неделю пролежит в больнице после перелома. На пару дней возьмем, никто и не заметит!»
Кто-то карту из отдела по международным контактам притащил. Стали ползать по ней, искать Буэнос-Айрес. Я смотрю, а на карте кругом экватор. Ну, взял ткнул пальцем поближе туда, где белого цвета побольше, в смысле — льда.
Ребята закричали:
«Даешь Патагонию!»
— Хи-хи, ха-ха! Патагонию! — заржал Славка. — Хорош гнать!
Влад Драгов, надышав в очки, сумрачно заметил:
— Так я и думал, все закончится банальной пьянкой. Обидно-с, господа.
Аспирант Данил весело отмахнулся.
— Да что вы все понимаете в мировом ботаническом разнообразии. Это же Южная Америка! У нас в России еле три десятка видов млекопитающих наскребешь, очень мало видов насекомых, рептилий и растений. А там... реликты миоценовой фауны! Эх, почему меня никто не возьмет в другое полушарие?
Короче, опомниться не успел, как сидел в кресле самолета «Когалым-авиа». Да, той самой, чей «Боинг» над Синаем террористы взорвали. Но мы летели совершенно в другом направлении, к тому же на самолете все свои были. Ебург, таможня, наш экипаж. все как-то смутно в голове отложилось. Ну, сказали же ребята, везде свои.
Через десять часов - побережье Бразилии. Пролетели над Сан-Паулу. Потом - Буэнос-Айресом.
Вышли мы на аэродроме Вьедмы, административном центре провинции и сразу поехали в Анды. А там отель в духе «Погибшего альпиниста». Хладокомбинатовцы повалили за сноубордами, а мы с айтишником забурились в кафе. Такое классное, в немецком духе. Большие окна, столики, накрытые скатертями в красно-белую клетку, официантки с накладными соломенными косами, но зато с приличными буферами. Я не знаю, как это называется. Черный корсет поверх платья с короткой юбкой и рукавами.
Нажрались, короче, стали ностальгировать по совку. Я вспомнил, как в детстве ходил в библиотеку и сидел допоздна в читальном зале с книгой Кира Булычева про Алису Селезневу. Как ждал родителей из Москвы. Они должны были привезти сосиски и ковер. Бабушка вязала носки на зиму, а дед мне читал стихи Расула Гамзатова про Дагестан.
Айтишник вздохнул:
«А я мечтал о кубике-рубике. Да, именно так и произносили, кубик-рубик. Старшие пацаны только на время и под присмотром давали покрутить. А тут однажды вечером прихожу, а брат в кухне это самое, оранжевое, синее, белое, желтое, зеленое крутит. Просто встал у него за спиной. И заряд абсолютного счастья на всю жизнь!»
Потом мы перешли к осуждению школо-ты1. Тех, кто Советский Союз не застал, но теперь на форумах имитируют ностальгию. Да разве может ностальгировать тот, кто своими глазами не видел первый съезд народных депутатов СССР в мае 1989 года!
Айтишник сказал, что у них отформатированное 90-ми годами детство. Вот у нас все было как у американских и европейских детей. Сказки наши отечественные, былинные, вера в ядерно-космическую мощь родного государства. Мы играли в игры про красных и фашистов, мы рассказывали истории про туманность Андромеды, черную простыню и зеленую пластинку. Правда, конечно, уже тогда в летнем лагере поляки жвачку дуракам как подачку бросали. Но мы-то знали, что в Польше наши войска стоят! Наши знамена полощутся в Берлине! А у этих? Черепашки-ниндзя под решеткой ливневой канализации? Дальше — хуже. Вместо капитана Пронина и Фантомаса — агентство «Лунный свет», вместо «За рулем» с магнитиками — «Денди», вместо плавленого сырка «Дружба» — йогурт. Все не наше, буржуйское!
Тут подсаживается к нам новый русский в малиновом пиджаке. В таких уже в Охотном ряду или на Рублевке не встретишь.
Короче, как и ожидалось, новый русский стал хаять советское прошлое. И очереди за автомобилями, и джинсы только у барыг. А самая тупая претензия оказалась, что раньше разнообразия не было никакого. Одинаковые здания, одинаковая одежда, одинаковый быт, голодомор, одним словом, украинского народа.
Я тогда спросил: «Бандеровец, что ли?». А этот фальшивый новый русский так на меня зло посмотрел: «А ты клятый москаль!» Я: «Киев — мать городов русских!» Он: «А Москву наш князь основал, ты в курсе? И вообще, вы орда, смесь монголов с финно-уграми! Умеете только грабить и портить. Вон из украинского Крыма и Донбаса!»
Я человек вежливый и терпеливый. Но, когда выпивши, могу и. кружку пивную разбить.
Стал назревать конфликт.
Короче, я решил кружки не бить, просто пойти с бандеровцем на свежий воздух и все выяснить насчет того, кто из нас монгол, а кто финно-угр.
Сказано — сделано. Я попытался до серого вещества этого питекантропа достучаться, начал про Богдана Хмельницкого и Гоголя говорить. Только откуда мне было знать, что у него из всех деятелей Украины одна певица Руслана в почете? Попер малиновый пиджак на меня с кулаками. Типа Кличко.
Ну, я ему как врежу. А он как отлетит. Правда, я тоже на ногах не удержался, не на асфальте же стоял. Аккурат башкой в снег.
Дальше — как полет сквозь пространство и время. Круги радужные, звезды. Глаза открываю — хоп, где я?
«Ом гам ганапатайя намах!»
Сначала ничего не вижу. Потом дым, как будто от ароматических свечей, рассеивается. Вместо Патагонии — небольшой зал. Вокруг народ на циновках в позе лотоса. Раскачивается из стороны в сторону и бормочет:
«Ом шри ганешайя намах!»
Пытаюсь понять: это мы столько пива в Андах выпили или бандеровец в хорошую нирвану отправил?»
Смотрю, я тоже, как и все, в позе лотоса. В конце залы, увитая цветочными гирляндами, статуэтка синего мужика со слоновьей головой.
И тут на меня такое прояснение находит. Как будто кто-то кадр за кадром жизнь прокручивает. Сначала как у всех — детский сад, школа, колледж. Первый комп, первая девушка, которую в кино пригласил, первое динамо. И тут как будто пленку на Жанне из Нефтекамска заедает. Одна кега с балтикой семеркой остается.
«Ом гам ганапатайе сарве вигхна райе сар-вайе сарве гураве ламба дарайя хрим гам на-мах!»
Крыша залы вдруг раскрывается, и — солнце. Вокруг все становится белым. Как будто весной, в березняке.
В ушах — музыка, ну, эта, из «Песняров»:
На белых стволах
Появляется сок:
То плачут березы...
Затем я. прихожу в себя в Каменск-Уральском!
Наше пиво-поэтическое общество буквально взвыло от разочарования. Аспирант-биолог явно планировал поездку если не в Патагонию и Гоа, так на Дальний Восток.
Рустик Нурман прекратил терзать салфетку и изрек с видом истинного знатока:
— «Битлы» открыли ашрамы для европейцев. В 1968 году они съездили к гуру Махара-ши Махеш Йоги.
Мишка невозмутимо продолжил:
— Сначала подумал, что под солнцем лежу. Елы-палы, это оказался солярий! Потом, как выбрался наружу с буклетом в руках «Сокровища Индии для туристов», в башке немного стало проясняться. Вокруг пустые бутылки. Так по ним нашел ребят в отделе международных связей. Один в карту Аргентины как в одеяло завернулся. Другой храпит в обнимку с телефоном. Третий — в моих ботинках.
Я вначале расстроился. А потом подумал: хорошо, что по чужому паспорту никуда не поехал.
Короче, вернулся в Уфу — и сразу в «Родину». А там — глухо. Фарид «обрадовал», что до следующей недели будет только «Золотой фазан», правда, со скидкой.
Ну, денег у меня после командировки йок (т. е. нету), чтобы в другое заведение переться. Пришлось взять «Фазана».
Тут вижу: парень с девушкой столики обходят, ставят на них финтифлюшки. Обычно я всегда рукой делаю «не надо». Но на этот раз от тоски взял и купил одну, в виде слоника, на оставшиеся деньги. Подумал, конечно, что парочка мне ничего не ответит, обычно ведь так немые на жизнь себе собирают.
А парень талон протягивает:
«Здравствуйте! Наша благотворительная организация искренне рада сообщить, что вы выиграли путешествие на двух человек в индийский ашрам».
Я пожал плечами. Извините мол, ребята, обычно я один всегда езжу. Но парочка пошепталась, и девица мне другой талон дает.
«Вообще-то одиночный у нас только для сотрудников, но я, думаю, из любого правила могут быть исключения. У нас еще Гане-ша никто не брал, говорят, что слишком дорогая».
Ребята только ушли, как вдруг телефон зазвонил. Взял, а это пилотесса Елена!
— И ты. проснулся, — предположил Егор Буров.
Мишка сверкнул белками глаз.
— Точно! Как догадался?! Ну, короче, оказалось, я тупо задремал после пятого стакана «Балтики». И сразу мысль: уф, приснится же такое! Как хорошо, что снова я на Родине! Точнее — в «Родине»!
Только вот пока я дрых, у меня хмель весь вышел. Отхлебнул пива, а оно теплое, противное! Поставил кружку на стол, а там одна пена. Ползет, лопается пузырьками, играет. Как будто в каждом пузырьке по маленькой Жанне или Елене. Смеются, рожи корчат.
И тут на меня словно просветление нашло. Подумал я о том, что когда-то ведь книжки читал, на речку с девушкой ходил, съехать от родителей планировал! Неужто теперь до пенсии с балтикой семеркой за компом так и просижу? А ведь сколько еще по России таких пивных Обломовых и Подко-лесиных! Причем раньше в пивнушку пойти подвигом было, а сейчас в любом продуктовом пенное пойло чуть ли не между кефиром и растительным маслом стоит. Ладно хоть с остановок убрали.
Короче, стал я думать, что пора с пивом завязывать, как когда-то с сигаретами завязал. Ашрам, он и во сне — ашрам, очищает!
Влад Драгов толкнул меня в плечо.
— Это называется рассказ с тройным пуантом, то есть тройным переворотом.
Славка Корнейчук первым почуял неладное.
— Мишка, а что ты пиво больше не берешь?
Мензуркин ткнул в пустую кружку.
— Отличный напиток! Но там, в Индии, был лучше. И не только ржаной, но и грушевый, свекольный и даже из асаи и ацеролы.
Аспирант-биолог, выпучив глаза, принюхался.
— Точно. Спиртом не пахнет.
Тут мы все переглянулись.
— Как же так? Ты же говоришь, что заграница и даже выигрыш в «Родине» тебе приснились?
И тут все мы прозрели. Да разве перед нами был прежний одинокий потребитель пенного напитка? Теперь это был загорелый матерый компьютерщик. В синих его глазах светился огонь дальний странствий.
— Короче, оказалось, что я на самом деле выиграл в акции. Только не в «Родине», а в «Индийской лавке», когда несколько месяцев назад цейлонский «чай со слоном» для матери купил. Ну вот, после того как они мне сами позвонили, я подумал, почему бы и нет? Одним словом, не буду утомлять. На днях я вернулся из Гоа. С работы уволился, нашел себе в Интернете другую. Зарплата в три раза больше. В Индии я с рублями как белый магараджа. А квасом из асаи и ацеролы меня местная девушка угостила. Правда, не в ашраме, а в общине неподалеку. Все-таки, даже квас для них алкоголь. И после этого, открою секрет, вообще на пиво не тянет.
Данила хмыкнул.
— Индианка? Квасом?
Рустик Нурман остался невозмутим.
— А я во сне однажды президентом земного шара стал, и женщины всего мира принадлежали мне.
Мензуркин гордо вскинул подбородок, распрямился.
— А вот, кстати, и она.
Эффект был сравним уже не с Хиросимой, а с Апокалипсисом и Страшным судом одновременно.
На этот раз мы увидели стройную брюнетку с глазами-агатами. Ее высокий смуглый лоб украшала красная точка-тилака. Правда, девушка была в джинсах и футболке.
Влад Драгов даже очки снял.
— Браво! Брависсимо! Даже не третий, четвертый переворот! И главное, с показом!
Мензуркин гордо вскинул подбородок, распрямился.
— Знакомьтесь, Индира.
Девушка, сложив ладони, изящно поклонилась нам.
Вячеслав Буров осведомился:
— Ну и как вам здесь, на родине слонов?
Индира вдруг рассмеялась и запросто протянула руку.
— Ой, извините за маленький розыгрыш! Вообще-то я уфимская. Но часто бываю в Индии. Я уже там как своя. Правда, со временем устаешь от местных пряностей. Приходится импровизировать на российские темы, хотя и с использованием экзотических продуктов.
Когда Индира расположилась на стуле рядом с Мензуркиным, я решил задать сакраментальный вопрос:
— Как же пиво?
Мишка благодушно отмахнулся.
— Да ну эту пенную жизнь! А теперь. сами знаете. У нас с Индирой в планах фирму свою открыть по отладке программного обеспечения. А это — дело серьезное. Деловые переговоры, клиенты. К тому же теперь я засыпаю не с банкой пива у компьютера, а. Ну, опять, вы понимаете, пацаны.
У Славки Корнейчук выпала уже вынутая из пачки сигарета.
— Ну Мишка, ты даешь. Может — еще и от родителей съехал?
— Взяли с Индирой в ипотеку. Таунхаус на Пугачевской улице в Золотухе. Отличный вид на Белую, Монумент Дружбы. Рядом «Лента».
Рустик Нурман приободрился.
— А что? Может, тоже на квас перейти. Как там у Пушкина? «Им квас как воздух был потребен».
Егор Буров, поняв, что его полку прибыло, широко улыбнулся.
— Айдате все на родину, точнее, в «Родину»? Так и быть, уговорили, выпью на радостях с вами по такому случаю березового сока.
Предложение вызвало всеобщий восторг. Только один Славка Корнейчук сказал, что по пути прихватит баллон «Белого медведя». Ибо в его возрасте поздно переходить на «Тархун» и «Байкал».