В конце 1978 года на большей части Европейской территории России стояли лютые морозы. Школьники, приехавшие из Павлодара (Казахская ССР) в Тетюши (Татарская АССР) посмотреть на места, где бывал Ленин, пошли до Казани на лыжах. Ребятам предстояло преодолеть около 120 километров, и все они замёрзли бы насмерть, если бы не местные жители. «Площадь Свободы» нашла некоторых из героев и попросила рассказать о том, как это было.
***
<…> 28 декабря в северных районах вновь началось сильное похолодание, которое в последующие дни распространилось на большую часть Европейской территории СССР, вплоть до северных областей Украины. Особенно сильные морозы наблюдались 30 и 31 декабря. В Северо-Западном, Волго-Вятском районах, в северной половине Центрального района, в Среднем Поволжье (до Куйбышева) и на большей части Урала морозы достигали — 40–48 градусов, местами в Костромской, Кировской, Архангельской, Пермской областях и Коми АССР — 49–52 градусов.
<...> Такие морозы — явление крайне редкое. К северу от линии Вильнюс, Минск, Курск, Саратов минимальная температура для многих районов оказалась ниже абсолютного минимума декабря.
Бюллетень ордена Ленина Гидрометцентра СССР №100. Агрометеорологические условия за третью декаду декабря 1978 года.
***
Хотела бы узнать подробности печальной истории, которая произошла с ребятами из школы №34 Павлодара. Об этой истории так много говорят, что она начинает приобретать жуткую окраску. Что с ними случилось? Хочется узнать и о том, как вели себя мои сверстники в трудной обстановке.
Лена Афанасьева, г. Павлодар
«Звезда Прииртышья», 30 января 1979 года
***
Александр Красненков, 1953 г.р.
преподаватель НВП в Монастырском СПТУ №6, один из трёх рыбаков-браконьеров, которые первыми узнали о трагедии и подняли тревогу
Нас должно было четверо быть, Иван Трофимович Костягин отказался в связи с сильным морозом, и мы пошли втроём: бывший директор училища [Монастырское СПТУ №6] — Чабурин Николай Яковлевич, ещё один старожил — Левин Павел Иванович, оба покойные уже, и я. Температура на глазах падала. Сначала ничего вроде, а потом — холод. (По архивным данным, средняя суточная температура воздуха в районе Казани 30 декабря 1978 года составила –35,5, — прим.ред.)
Мы пошли рано утром [30 декабря], у нас сетки стояли рыбацкие, поставили под Новый год. Пока снасти искали: пешни (пешня — лом для создания прорубей, — прим.ред.), лопаты, чтобы почистить лунки, я чувствую, даже дыхание сбивает, на ветру сквозит здорово, солнце такое, у последней сетки — мы называем это место Малое Крысино — там немного тише было, стали её проверять, почти проверили всю, я так что-то поворачиваюсь, смотрю — парень. В болоньевой куртке, лыжи на ботинках, я сам лыжник, знаю: в такой мороз, какие лыжи на ботинках? Скольжения-то нет. Спрашиваю: «Ты откуда? — С Павлодара. — Куда идёте? — По ленинским местам», — и упал. Взял его под мышку, понёс. У нас там землянка, сруб зарытый, можно растопить печь, вот его туда затащили. Он невменяемый был практически, весь замёрзший, Сашка Горобченко звали. (В газетах упоминаются два варианта фамилии мальчика: Горобченко — «Советская Татария» от 14 января, «Сельская жизнь» от 1 февраля 1979 года, и Горбаченко — «Звезда Прииртышья», 30 января 1979 года, — прим.ред.)
Потом, как выяснилось, если бы мы от него толку добились, если бы он местность знал, мы бы два-три километра прошли по берегу, туда, где основная группа остановилась, в старой штольне, где были выработки известняка во время войны, и вообще всех бы спасли.
Они накануне утром [29 декабря] из Тетюш вышли, ночь пробыли в первой школе, потом куда их? В будний день, может быть, их и оставили бы, а под Новый год завхоз их, по сути дела, выпиннул. Кому охота связываться? Надо предоставлять помещение, кормить. Вот они тронулись и если бы пошли по дороге, поверху, они бы не замёрзли, Красная Поляна, Ильинск [с. Ильинское], Монастырск [с. Монастырское], — всё как на ладони. Но какой-то стервец нашёлся и посоветовал им спуститься на Волгу, там, значит, тихо, вроде. ***** [междометие], соображает человек, нет? Волга-матушка здесь чуть не 15 километров шириной! Кто такой умный их туда направил на верную смерть? Не знаю. Хоть бы объявился. («...Сначала шли вдоль линии электропередачи. Шли скоро и весело, но затем поднялся ветер и все вспомнили о совете школьного сторожа спуститься на Волгу, где должно быть потише, потеплее. А тут ещё встретили лесорубов, которые тоже посоветовали идти по льду. Так и сделали». — «Звезда Прииртышья», 30 января 1979 года, — прим.ред.)
Мне кажется, у них даже карты не было. Без этого же никак нельзя. Дорога, пусть она не союзного значения, второстепенная, но она же красной полосой отмечена — и населённые пункты, и река и т.д. Учительнице, Кольцовой, подумать трезво можно было, оценить обстановку, назад повернуть, но нет. Горобченко Сашка раньше Чабурину писал, она, вроде как, руки на себя наложила, повесилась. Вроде, родители её заклевали Маринки покойной, как говорится. Девчонка, Маринка, фамилии не помню сейчас, она замёрзла напрочь (Марина Благодатская — «Советская Татария», 14 января, «Звезда Прииртышья», 30 января 1979 года, — прим.ред.). Остальные все живы, помороженные были, это пустяк ведь, отошло, а тут такие пироги. Тяжёлый, конечно, случай. Сейчас проще — сотовые телефоны, проблем-то.
А Сашку мы отогрели, снарядили, нашли брезентовые брюки, завязали и, значит, в село привезли, к Чабурину домой. Жена его, Евдокия Тимофеевна, приняла нас. В набат начали бить, народ собрался. Оказывается, до этого ещё троих [детей] обнаружили, где райтоп (райтоп — структура, ведающая снабжением населения района топливом, — прим.ред.), и вот организовали поиски.
Александр Тимарин, 1948 г.р.
мастер в Монастырском СПТУ №6, тракторист, вывозил обмороженных детей с берега Волги в Долгую Поляну
Женщины как раз собирались ёлку наряжать профсоюзную в столовой, в училище, и тут набат! Укутались все, только глаза видать, выскочили, что такое случилось? Обычно колокол звенит, когда пожар. Часы ещё раньше в него отбивали, слышно далеко, колокол большущий, церковь в деревне давно сгорела, а его повесили на пожарку.
Я с группой в мастерской занимался. В такой мороз трактор завести сложно, но он у меня в тепле был, завёл. Из студенческого общежития для ребят матрасы, одеяла взяли. Выехали в Долгую Поляну днём ещё, Артемьев Александр Николаевич из колхоза, и я, он на Т-74, я — на ДТ-75, а спускались ночью, декабрь месяц — в 4 темно. Ветер восточный, «лаишевский» мы его называем. (Лаишево — город на Каме, в 55 км от Казани, — прим.ред.) Подъехали к Венцу, Венец — это гора, а там обычно зимой сугробы сильные. Думаем, сейчас если спустимся, не выкарабкаемся. Снег сразу садится, буксовать начинаешь.
Спустились и вот, сколько в кабину [детей] поместится, столько наверх вывозим, лишь бы рычаги дёргать. Которые послабже — [их] в первую очередь, другие ждали. Они в спортивной форме, одеты были плохо. Мы, наверное, раз семь съездили.
В овраге Шлячков и Торгашов (сотрудники Тетюшского РОВД, — прим.ред.) развели костёр. Они на «Буране» туда приехали. Шмагина Ира, фельдшер, ещё была внизу, помогала. У Торгашова валенки намокли, он провалился, мне говорит: «Ноги замёрзли, давай сменим». У него заводские были, а у меня самовалки — мягче, теплее. Отдал, а потом туда-сюда, у самого ноги оттирали, когда вернулись, прихватило, а вернулись, наверное, ближе к полуночи.
Бедолагам, как назло, не повезло с погодой. Народ потом говорил, что учительница их с ума сошла, не знаю, правда или нет — слухи. По-моему, у неё там и сын был. (У семиклассника Коли были «обморожены уши, шея, обе ноги» — «Звезда Прииртышья» от 30 января 1979 года. К моменту прибытия помощи он находился в «бессознательном состоянии». — «Советская Татария», 14 января 1979 года, — прим.ред.)
Тогда такие группы часто ходили. По легенде на [Долгой] Поляне Ленин отдыхал и Горький, там в усадьбе после революции открыли Дом отдыха писателей, а после войны стал детский дом. Он долго существовал, а меньше сирот стало — пионерлагерь сделали. (С 1931 года в усадьбе Молоствовых в Долгой Поляне размещался Дом творчества и отдыха писателей. В 1941–1967 годах — детский дом. До 1970 года — дом престарелых. В 1974 году открылся детский лагерь «Чайка», — прим.ред.) Сейчас музей, возят туристов.
Александр Шлячков, 1951 г.р.
сотрудник Тетюшского РОВД, раньше всех прибыл на место происшествия, искал и собирал потерявшихся туристов на берегу
Я участковый был в то время. Сидели мы на планёрке в отделе. Поступил звонок. Дядя Коля Костин — тракторист, вывозил дрова из Красной поляны. (В газете «Сельская жизнь» от 1 февраля 1979 года написано, что тракториста звали Василий Петрович Юркин, — прим.ред.) У заброшенного дома лесника он встретил двух парней. (В той же статье указано, что школьников было трое: Орисенко, Костылёва и Подковкин, — прим.ред.) Их послала за помощью в Тетюши учительница, но они дошли только до этого домика, разбили окошко, залезли внутрь и переночевали в нём.
Бывший начальник милиции, полковник Трофимов Эдуард Петрович, сказал нам с Женей Торгашовым: «Ребятишки, надо проверить и найти [остальных]». Мы, два старших лейтенанта, взяли варежек, фуфаек — всё, что можно было взять с собой — заправили служебный «Буран» и поехали. В то время снегоходов ни у кого больше не было, и раций тогда не было — ничего не было.
А на Волге — наст. Едем-едем-едем-едем вдоль берега, нет и нет никого. Доехали до Красной Поляны, Монастырск проехали, Долгую поляну. Уже смеркается, и вот какая-то чёрная точка впереди. Рыбак, может, рыбачит? Подъезжаем — парень сидит, ноги в воде, скорчился как клушка. Мы его поднимаем, плачет: «Дяденька, спасите, дяденька, спасите». Попытался рукавицы надеть на руки, а они отмёрзли у него уже, крови нет, трещины. Спрашиваю: «Где у вас все?». «Вот они, впереди». ** твою мать, смотрю: ещё пенёк, ещё пенёк, торчат. Они всю ночь провели на морозе, растерялись, лыжи сожгли, потом цепочкой потянулись обратно [в Тетюши]. Хлюпали-хлюпали, а без лыж — вообще никуда.
Думаю, как быть? Рядом овраг, внизу речка, в этот овраг и собирали всех. Снег утоптали маленько. Женя костёр развёл, поддерживал, я людей возил, последними привёз учительницу и Марину. Она самая сильная девочка была, всем помогала, но, видимо, выдохлась. Ещё живая, лежала в спальных мешках и только тяжело дышала, сипела.
Трофимов спустился к нам с Долгой поляны. Хороший был мужик, участник войны, не понимаю только, почему он один спустился? Дети уже оттаивать стали, у них всё ломит, орут дурью. Ночь, ничего не разглядеть, в Тетюши не доедешь. За кем ехать, куда? Петрович говорит: «Наверху не знают, где мы. Останемся — замёрзнем до конца». Я сам охотник всю жизнь и представляю эти места, нигде не поднимешься — такой склон. Снегоход не пройдёт, только ползком. Прополз километра два, наверное. Пить умираю хочу, жрать хочу, ****** [катастрофа]. Вдруг свет фар — два трактора.
Один тракторист — Саша Артемьев, более-менее молодой, а другой — старый. У Сашки в тракторе была водки бутылка, она как студень стала. Сашка говорит: «Давай, Иваныч, бабахнем по стаканчику и поедем». И вот мы с ним трясли-трясли бутылку, главное, водка-то льётся. Кусок сала какого-то был, закусили, покурили: «Айда, говорю, Шура, поехали». Трактор идёт, то на левую, то на правую сторону свалимся, закопаемся. Так мы, может, час, может, два ******* [напряженно ехали], спускались. И мы спустились, пробились. А старый тракторист не поехал.
Девчонка, Марина, около костра затихла, и всё, тишина, она у нас умерла там. С конного двора сани взяли, и Сашка последний рейс приехал с дровнями, Марину положили, вывезли наверх. Наверху уже народу было очень много, человек сто. Дорогу пробивали, там трактора были и машины-вездеходы. А внизу было четверо: я, Торгашов Женя, начальник отдела Трофимов и фельдшер [Ирина Шмагина] спускалась. Замёрзли как суслики. Можно же было позвонить в Казань, что-то сделать. Вертолёты были уже. Дети ведь там. Вертолет бы прилетел, и собрали бы всех. Не было бы таких последствий.
У меня «Буран» заглох, я его там оставил, только через неделю подняли. В 8 утра вернулись в отдел. Все эти главврачи, все боссы — все, кто был там, наверху, — всем дали большие премии, награды, даже медали кто-то получил, а нам как работникам МВД — только почётную грамоту. И из Казахстана прислали почётную грамоту. У нас всю жизнь так было.
На горе, где погибла Марина, долго висела табличка. Гора обвалилась, последнее время я её не вижу там, может, на металлолом сдали. Сейчас эта история забылась. И дела никому нет.
Александр Дубровский, 1946 г.р.
врач Тетюшской центральной районной больницы, вместе с коллегами оказывал медицинскую помощь детям, доставленным в Долгую Поляну
30 декабря 1978 года, накануне праздника, после обеда я находился в поликлинике, работал тогда заместителем главврача по лечебной части. Ближе к 16 часам из РОВД позвонили, сообщили о происшествии. Я сразу дал команду, чтобы двадцать коек приготовили: всё равно, думаю, ребята переохлаждения получат. Но не рассчитывали мы, что обморожения будут такие катастрофические. Никто не ждал, что мороз разовьётся до –50 градусов, какая-то аномалия. Я живу долго на этой земле, такого не помню.
Настя Юдина — ещё фронтовая сестра была, медичка от бога, она немалую роль в спасении сыграла, Сучков Иван Иванович — хирург, и я, — мы втроём поехали в Монастырск [c. Монастырское], даже в райисполком не сообщили. Оделись сравнительно легко. Полушубок у меня был такой шалевый, шапка-бескозырка, валенки. Позёмка метёт, тащит, мы на своём зелёном фургончике, 452-ом УАЗике, он не то что холодный — он старый. К Монастырскому приехали, а там гуляют уже. Где-то вытащили тракториста, благо, он был ещё не очень выпивши.
В Долгой Поляне мы развернули полевой медицинский пункт, как нас учили в институте нашем добром: на военное, на чрезвычайное время. Знаем уж подходы. Заняли одну избу. Сейчас там не осталось никого, к сожалению. (По переписи 2010 года в Долгой Поляне зарегистрировано 17 жителей, — прим.ред.), а тогда были люди, кто баню топил перед Новым годом, кто что. Всё бросили, грели тазы, спирт ложечками наливали, помогали растирать.
Эту девочку [Марину Благодатскую] мы хотели спасти, думали, может, в ванне, но нет, она уже мёртвая, бездыханная была, кочерыжка. Она сняла с себя куртку, чтобы согреть одноклассника, который промочил ноги. (По другой версии, тринадцатилетняя Марина отдала «тонкую нейлоновую куртку» своей подружке Свете Боевой. — «Советская Татария», 14 января 1979 года, — прим.ред.) Ну, Санька [Александр Шлячков], наверное, рассказывал, зрелище какое там было.
У нас кончился спирт. В деревне магазин. Делать нечего — сломали замок нахер — посадят, так посадят, всё равно приедут наши власти, разберутся. Водку забрали, пару ящиков. Жители взялись охранять вход, но никто больше не лез особо.
Тем временем Хисамутдинов — председатель райисполкома — собрал все машины, что только есть в районе, целый караван. Пострадавших школьников погрузили, повезли в ЦРБ (центральная районная больница, — прим.ред.) в Тетюши. Мы замыкали колонну, прицепили сани с трупом к своему УАЗику. В этой ярости-то незаметно было, а на обратном пути сами чуть не околели. Чудом как-то прорвались, где-то копали сугробы лопатами, ни зги не видно, это уже было часа четыре утра.
На следующий день [31 декабря] приехала мощная, комплексная бригада из Казани во главе с Михаилом Юрьевичем Розенгартеном. (М. Розенгартен — главный хирург Министерства здравоохранения Татарской АССР, автор статьи «Трагедия на Волге», вышедшей в газете «Советская Татария» 14 января 1979 года, — прим.ред.) Они у нас тут были где-то дней 5–7, дифференцированно смотрели, кого в первую очередь лечить, кого во вторую. Надо было категорически очень аккуратно бороться за миллиметры, ждали, что ткань отойдёт, но в итоге ребята многие лишились пальцев, а кто космонавтом хотел стать, кто лётчиком, — они же все спортсмены, закалённые, с ними ляля-тополя, сюсюкать нельзя было, обещали не сдаваться, — такие стержни, говорили: «Это всё фигня, что с нами случилось». («Группа, о которой идёт речь, — чемпионы республики по школьному туризму. Все ребята — разрядники. Летом этого [1979] года им предстояло защищать честь Казахстана в соревнованиях на слёте юных туристов в Карелии». — «Звезда Прииртышья», 30 января 1979 года, — прим.ред.) Они терпели всё. Удивительные ребята. В Казани потом некоторые месяцами лежали, кто в урологии, кто в неврологии, кто в терапии, кто в травме.
Из Павлодара прислали следователя прокуратуры. Я давал показания тоже, завели дело, были разборки серьёзные. Но мы что? Наше дело — спасти. Очень порядочный оказался там [в Павлодаре] заведующий РОНО, потому что взял всю вину на себя. Его с работы сняли. Кольцову, руководителя группы, обвинили во всех недостатках, но не посадили. («Случившееся обсуждалось на расширенном совете облоно и на коллегии Министерства просвещения Казахской ССР. Виновные: директор 34-й школы Е.Ф. Шевченко, методист областной станции юных туристов Г.И. Матвеева и заведующий Ильичевским районо г. Павлодара В.М. Лившиц освобождены от занимаемой должности. Учительница А.С. Кольцова привлекается к уголовной ответственности» — «Учительская газета», 22 марта 1979 года, — прим.ред.)
Ксения Долганова, 1932 г.р.
жительница деревни Долгая Поляна, принимала у себя в доме пострадавших школьников
Я тут теперь самая старая осталась, в деревне. Мы сюда переехали в 62-ом. Мне 30 лет было. Мы с мужем жили, и два сына. Младший в Монастырском учился, домой как раз приехал, и муж дома был. Муж у меня не помогал [спасать детей], там трактористов опытных посылали, а он чё, в колхозе пастухом работал, и я в колхозе работала, потом здесь работала, уборщицей, где музей сейчас (усадьба Молоствовых, — прим.ред.).
Их [потерявшихся детей] поздно привезли, темно было. Телевизор включили, я как раз к Новому году убиралась, занавески постирала, вешала, гляжу — сани едут, большие, на тракторе. (Среди прочего по Четвёртой программе Центрального телевидения вечером 30 декабря 1978 года в 21:40 показывали латышский телевизионный художественный фильм «Большая новогодняя ночь». По сюжету главный герой, молодой инженер Имант, накануне Нового года со своими друзьями отправляется в лыжный поход по тундре. Во время пурги он заблудился. Замерзающего Иманта спасает девушка-оленевод Лайла, — прим.ред.) Батюшки, что такое? Везут ребятишек. А мы не знали ничего, откуда нам знать? Нас не предупреждали. Начальства тут полно было, милиция, все. Из Монастырского они приехали.
Вот и Новый год. Я расстроилась, какой уж праздник? Дети ведь. Чужие или какие — жалко. Ой, не могу прям, страшно. К нам последними троих привезли, кто руки отморозил, кто ноги, и ещё одна уже мёртвая была, девочка. Эти на печку залезли, грелись. Я им валенки дала, кормила их, печку топила, напоила горячим. У меня щи были, чай, молоко — скотина была, всё у нас было. Отогрелись, ничего так.
Сын у меня 64-го года был — ровесник той, которая замёрзла. Как ледышка лежала. Её на кровать положили, вытащили на серёдку комнаты. Это кровать сына моего. Он уж тоже 15 лет как умер. И муж умер. Один сын остался — старший.
Они ночку у нас были. Мы и не спали, какое спаньё? Их увезли уже к утру, в Тетюши, в больницу. Увозили опять на тракторах, и скорая была. Снегу-то вот так намело (показывает выше колена), тогда асфальта не было здесь. Не пролезть. Я одеяло отдала и валенки. Одеяло-то не вернули, да ладно, господи.
Родители нам потом писали, той, которая замёрзла. Одно письмо, наверное, было. Мать её писала. Спрашивали, как-чего? Подробности. Я отвечала, мол, у нас она была, но спасти её уже нельзя было. Ужас.
Евдокия Чабурина, 1934 г.р.
преподавательница в Монастырском СПТУ №6, жена Н. Чабурина, до приезда врачей ухаживала за спасённым рыбаками мальчиком
Раньше здесь [в с. Монастырское] профтехучилище было, ему больше ста лет. Ещё до революции строили. Я преподавала комбайны и электрооборудование вела. 42 года у меня стаж, в три смены работали, а муж мой [Чабурин Николай Яковлевич] директором был.
У меня как раз 30-го [декабря] день рождения. Мы с Берниковым Николаем Ивановичем, председателем колхоза, на кухне сидели, выпивали. Из Тетюш позвонили, сообщили, что погибают дети. Они никуда не могли выбраться. Ничего не знали. Они, наверное, думали, что здесь, как там у них, в Казахстане, тепло! А зима лютая была в тот год, все сады погибли, все плодовые деревья в районе. Все яблони и груши замёрзли.
Муж с рыбалки вернулся, мальчишку этого привёл [Сашу Горобченко/Горбаченко], лет 15–16, ещё не возмужал, но уже взрослый парень. Помню, как я его растирала. Спиртом растирала ему ноги, всё тело. Приехал Иван Иванович Сучков, врач, и говорит: «Ты ему водку давала?». А я боюсь сказать, что я ему водку дала, стакан налила. Ещё раз спрашивает: «Ну, ты дала ему водки?» Говорю: «Дала». «Вот и молодец!» То, что я его растирала — это хорошо. А то, что водки дала — это совсем хорошо.
Вот тут он [Саша Горобченко/Горбаченко] переночевал (показывает на диван), а утром его на скорой помощи увезли в больницу. Его мать потом каждый Новый год присылала открытки, может быть, лет пять присылала, поздравляли Николая Яковлевича, благодарили. Ничего не сохранилось, столько лет прошло, ведь весь этот мусор собираешь-собираешь, потом выбрасываешь всё, ну сколько можно хранить-то!
Слава богу всех спасли, только девочку не спасли. В Тетюшах ей гроб хороший сделали, хорошо одели — как положено, как невесту её нарядили, она же молодая, 10 класс. Всех молоденьких хоронили как невест, принято так было. И вот когда отправляли из Казани в Павлодар, там всё с неё сняли. Как только не стыдно было всю её раздеть! Ну там оставили что-то, а всё, что от невесты, свадебное платье — сняли. Так сказала мать этого парня, который у нас был, когда нам присылали открытки.
***
Как известно, Организация Объединённых Наций объявила 1979 год Годом ребёнка. ЮНЕСКО попросила глав государств и общественных деятелей ряда стран обратиться к детям с новогодними приветствиями в связи с этой инициативой ООН.
1 января по Центральному телевидению было передано выступление Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР товарища Л.И. Брежнева. Ниже следует текст этого выступления:
Здравствуйте, дорогие юные друзья! Поздравляю всех вас с Новым годом. Организация Объединённых Наций, которая объединяет почти все государства земли, решила провозгласить его Годом ребёнка. Это очень хорошее, правильное решение. Ведь дети — это наше будущее, им придётся продолжать дело своих отцов и матерей. Они, я уверен, сделают жизнь на земле лучше и счастливее. А наш долг постараться, чтобы дети всех народов не знали войн, чтобы у них было спокойное, радостное детство.
К сожалению, сегодня на земле ещё во многих местах гремят выстрелы, льётся кровь и гибнут не только взрослые, но и дети. Много ещё детей умирают от голода и болезней. С этим нельзя мириться. В Советском Союзе мы стараемся сделать всё, чтобы годы детства были здоровыми и счастливыми. Мы создали и продолжаем строить тысячи и тысячи светлых, удобных детских яслей, детских садов, школ. Мы стремимся научить детей добру, дружбе, научить их жить по-добрососедски со всеми людьми любой национальности и цвета кожи, научить их уважать труд и уметь трудиться на благо всех людей.
Дорогие ребята! Мальчики и девочки! Придёт время, вы тоже станете взрослыми и тогда забота о будущем ляжет на ваши плечи. А пока желаю всем вам здоровья, счастья, мирной и радостной жизни.
Выступление Л.И. Брежнева направлено в ЮНЕСКО.
«Советская Татария», 3 января 1979 г.
(В начале января 1979 года эта речь была опубликована на первых полосах практически всех советских газет. Первое упоминание о спасении школьников из Павлодара относится к 14 января 1979 года — статья М. Розенгартена «Трагедия на Волге», — прим.ред.).