С давних детских времен поселилась в моей груди почти ежевечерняя щемящая боль по неустанно ждущей бабушке, живущей по соседству с моей родной бабушкой. Я часто ее вспоминаю. Со временем стерлось из памяти выражение лица, но трагичный и вместе с тем тёплый образ остался нетронутым. Да, тогда я был сопливым мальцом и всего понимать не мог. И тем не менее, чувство вины - будто недодал, не доделал, не договорил - закрепилось во мне намертво.
Вечером, когда мычащее стадо коров разошлось по домам, когда струйки молока отзвенели по стенкам ведер и Буренки, подоенные, стоят в хлевах, жуя вкусно пахнущую свежескошенную траву, когда вдоволь поел парного молока с краюхой ноздрястого хлеба, вновь выбегаю на улицу и вижу маленькую, сгорбленную бабушку-соседку, вышедшую посидеть на крыльце.
Одинокая бабушка на крыльце с резным обрамлением, одиноко стоящего на окраине деревни старого, но всё ещё крепкого, дома, в тени такого же старого и большого дерева. Она часто вспоминала, как с мужем бережно садили это дерево, как всем миром ставили пятистенок, как вырастили трех замечательных, трудолюбивых сыновей и как отказывалась верить с фронта пришедшим четырем похоронкам.
Крепкая для своих глубоких лет, высохшая годами и тяжёлой работой, она семенила ножками довольно резво. Завидев нас, безбашенно носящуюся детвору, подзывала к себе и, каждого, обнимая, ласково теплой ладошкой по голове гладила. Как своих внучат любила нас - грела свое сердце, и ее маленькое сморщенное лицо сияло. Чувствуя ее теплоту, мы льнули к ней и наперегонки бежали в гости, зная о ждущем нас угощении. Сидели за столом у открытого окна и ногами болтали, за что получали упрёк: “Нельзя ногами болтать. Черта катаете!” Макая в крупную соль, ели вареные куриные яйца, грызли круглые лимонные конфеты, обсыпанные сахаром, и запивали чаем из граненых стаканов. Бабушка смотрела на нас, что-то неслышно шептала губами и уголком платка вытирала глаза. А мы жевали и не понимали своими детскими головами причину ее слез.
У нее всегда в избе пахло только-только вышедшим из печи хлебом. В углу стояла железная кровать с круглыми, блестящими набалдашниками спинок и пирамидкой подушек у изголовья. На подоконнике в чугунке росло раскидистое алоэ. Вдоль стены тянулась широкая лавка, устланная вязаным покрывалом, которое постоянно сползало под нашими неусидчивыми попками. Цветной длинный коврик убегал под стол. На стенах висели довоенные, временем пожелтевшие, фотографии в деревянных рамках со стеклом. В сенцах на гвоздях висели пахучие пучки бабушкой собранных в лесу трав и небольшой мешочек орехов. Каждый раз, проходя мимо, я тайком через дырочку в мешке вытаскивал несколько штук.
В стеклах окон отражается спустившееся за горизонт закатное солнце. Сверчки ненавязчиво застрекотали только им понятные песни. Сумерки. Детвора, наигравшись, разбежалась по домам. И только маленькая бабушка, сложив руки на трости, все сидит на крыльце и старыми, подслеповатыми глазами смотрит в начало улицы - ждёт возвращения своих любимых...
Спасибо, что дочитали.
Про зимние каникулы детства здесь
Мандарины детства наше это всё - читать тут
Вам понравилось? Ставьте лайк и подписывайтесь на мой канал