Начало статьи в части 1 - см. ссылку
ЗАГАРМАР, ТЗБЕХ, САМОВАР И ДР.
Утренний Тегеран – большой и жужжащий суетливый город – встречает пасмурным небом. В Тегеране, конечно, теплее, чем в Ереване, но все равно холодно по сравнению с тем местом, куда мы направляемся.
А направляемся мы в провинцию Хузестан, в город с 5-тысячелетней историей – Шуштар, где нас ждет друг Махоммад-таги Язданян, для нас — Маммад (хоть фамилия на –ян, но он не армянин и принадлежит к древнему иранскому роду). Кстати, в Иране есть целая провинция и старый город под названием Язд.
…Наш автобус, проделав путь в более чем тысячу километров за 24 часа, прибыл на Восточный вокзал Тегерана. Но на этом наш путь не заканчивается – впереди еще 800 километров до Шуштара, засим мы должны отправиться с Восточного вокзала на Южный. В Иране мало кто говорит на английском, и практически нигде нет указателей и вывесок на любом более-менее понятном нам языке. Водитель нашего автобуса договаривается с таксистом, и мы направляемся на другой вокзал. На обратном пути наше передвижение по иранской столице будет сопровождаться записками на фарси от Маммада для таксистов с указанием мест. Да, в данном случае лучшим решением будет более-менее выучить фарси, затем отправиться в путешествие по Ирану, что и сделал русский путешественник Игорь, с которым мы познакомились в Шуштаре, но об этом после. Кстати, армянам фарси учить легче, потому что очень много одинаковых слов, правда, не всегда они идентичны по смыслу. В Иране, например, я узнала настоящее значение такого распространенного у армян слова, как «загармар», мол, замучил, задолбал. Так вот, если дословно перевести с фарси, то это «укус змеи». И есть даже средство от «загармара». Я его откушала, правда, в виде солений в гостях у родителей Маммада. Это горный арбуз, лагаджи, spinosa. К слову, цветами этого горного арбуза я имела удовольствие любоваться и в Армении, в районе Ущелья Ада (Джохки дзор), которое летом просто кишит змеями. Так что, если случился загармар и антигюрзин пока не ввели, ешьте листья лагаджи. А больше всего меня порадовали такие распространенные в Иране слова, как «самовар» и «пирожки». Около тегеранских вокзалов вы неминуемо попадете в окружение таксистов и… еще какой-то непонятной человеческой “своры”, которая готова проводить вас к автобусу, кассе, магазину, лишь бы вы заплатили. Но лучше с ними не связываться и даже не заговаривать: привяжутся, как арабы в Египте, не отвяжешься! Смело идите на вокзал и там вам любезно поможет любой человек, к которому вы обратитесь. Мы купили иранскую сим-карту, набрали номер Маммада, передали трубку сидящему рядом парню, а тот, добрая душа, проводил нас к нужной кассе, помог купить билет и, более того, просидел рядом с нами несколько часов, чтобы посадить на нужный автобус. В знак благодарности мы подарили ему четки из армянского обсидиана, то есть «тзбех» — это слово звучит одинаково как у армян, так и у иранцев.
“ДОМ ДЛЯ СЧАСТЬЯ” И ЕГО СЧАСТЛИВЫЕ ОБИТАТЕЛИ
Да, чтобы попасть в Шуштар, нужно от Тегерана проехать еще 800 километров за 12-14 часов. Что интересно, в прошлом году мы этот путь проехали на поезде тоже за 12 часов. Так что разницы нет, поезд или автобус – на ваш выбор.
Правда, в провинции Лурестан – видимо, такая же холодная область, как армянский Сисиан, мы застряли в снежной многокилометровой пробке. Но никто, в отличие от дорожных пробок в Армении, не сигналил нетерпеливо, а уж тем паче не высовывался из окна и не орал, все медленно и спокойно продвигались вперед.
…Доехали мы до Шуштара глубокой ночью. Нас встретил Маммад, проводил в «дом для счастья» — да, именно так он называет домик с садом, типа дачи. Это действительно место для счастья, где собирается вся многочисленная семья Язданянов и друзья. В саду растут пальмы, апельсины, мандарины, алое, цветут цветы, разгуливают гуси, куры и индоутки, которых иранцы называют русскими утками. В Шуштаре в январе средняя температура +15, летом доходит до +60. Махоммад-таги говорит, что утром из Шираза приедет Лейла, чтобы повидать нас. С Лейлой мы познакомились три года назад на горе Демавенд и прошлый Новый год встретили вместе в Шуштаре, затем поехали к ней в Шираз – еще 12 часов пути на автобусе.
Первое утро в Шуштаре началось с улыбок Маммада и Лейлы, чая и теплых бесед о том о сем, о горных планах, о жизни… А потом был обильный завтрак в доме родителей Маммада, которые на протяжении года передавали нам теплые приветы, вспоминая прошлые новогодние каникулы, которые мы провели вместе. На целую неделю этот дом и «дом для счастья» станут нашей крышей, нашим очагом, и все самое лучшее и душевное будет происходить здесь.
Провинция Хузестан – один из древнейших останов в Иране — находится на юго-западе Ирана и граничит с Ираком. Хузестан означает “Земля Хузи”. Когда-то здесь жило племя Хуз. До образования Ирана, а именно в 3 тысячелетии до н.э., на этой территории находилось древнее государство Элам со столицей Сузы (сузы-хузы – индоиранскому языку свойственно чередование «с» и «х»).
Еще перед отъездом в Иран Давид Матевосян – сын писателя Гранта Матевосяна сказал мне, что именно от слова «хуз» в обиход среди армян вошло жаргонное слово «хужан», то есть «хулиган»: когда-то хузы совершали набеги на армян. В 539 году до н.э. Хузестан был включен в состав первой Персидской империи Киром Великом Ахеменидом. С 15-16 веков южная часть Хузестана известна как Арабистан.
В Шуштаре же есть свой район, именуемый Арабистаном. И нам предстояло тесно пообщаться и подружиться не только с иранцами, но и арабами, а также сравнить их культуры и образ жизни в черте одной страны.
Первые два дня в Шуштаре дождило. Глинистая красная почва и мягкие горы раскисли, река Гяргяр потяжелела и стала похожа на кофейную реку, вернее, на густую кофейную кашицу, которая с грохотом вырывалась из горных каскадов и уносилась в глубокое, таинственное ущелье, поросшее пальмами. В такую погоду максимум что остается делать, так это гулять по городу…
Нереальный реальный древний Шуштар! Есть города, в которые хочется возвращаться. И я возвращаюсь. Обычно это старые города с долгой и богатой историей, но о них мало говорят и пишут. Для меня такими местами вдохновения стали иранский Шуштар и ныне турецкий Карс. Шуштару около пяти тысяч лет. В начале нашей эры здесь находился один из центров распространения христианства в Передней Азии. Ещё во времена Ахеменидов вокруг города начала создаваться искусная система орошения, необходимая для выращивания сахарного тростника на многочисленных местных плантациях (существовали уже в 226 году н.э.). В годы правления Сасанидов Шуштар превратился в город-остров посреди реки Карун, в окружении многочисленных искусственных каналов. В Древнем Иране (я буду писать Иран, а не Персия — Маммад объяснил, как и почему менялось название страны: когда-то был Иран, потом по названию языка фарси (парси) страну стали называть Персией, но шах Мохаммед Реза Пехлеви в 30-х годах прошлого столетия вернул название Иран) город служил крепостью на Царской дороге и соединял столицу Хузестана Сузы со столицей империи Ахеменидов Персеполем. Когда строили Шуштар, стоили его так, чтоб он был лучше, чем Сузы, отсюда и название, которое именно так и переводится. А в Сузах нам предстояло побывать. И если от Суз сейчас остались руины и останки дворцов, то Шуштар, если и не был в древности лучше, то уж точно превзошел древнюю столицу, не прерывая своего существования на протяжении пяти тысяч лет и сохраняя все свои памятники. Такого сосредоточения древних памятников, как в маленьком Шуштаре с населением не более ста тысяч человек, я не видела нигде. Многие из них находятся под протекторатом ЮНЕСКО.
В долгие дождливые январские вечера в Шуштаре все собираются у костра под навесом в «доме для счастья», хранители огня незаметно сменяют друг друга. Они приносят дрова, рубят, пилят, добавляют в огонь и постоянно кипятят чайник. Остальные почивают, едят, поют, пьют чай, курят кальян, бродят по саду. Когда бы ты ни вернулся в сад, будь то вечером или днем, там горит костер и готов чай. Ботинки не стоит туго зашнуровывать. Постоянно приходится снимать — в домах, мечетях да и просто, чтобы полежать на топчане, покрытом многоцветным шерстяным ковром. Поэтому ботинки выглядят “разнузданными”, разношенными…
У иранцев есть то прекрасное, что мы утратили: время друг для друга, для сада и для огня. Вечерами — ужин с многочисленными родственниками и друзьями. Просто приходят. Не созваниваясь. Вместе дружно готовят. Вместе дружно едят. Потом на костер ставят чайник, закладывают угли, тщательно отбирая, в кальян, разогревают над огнем кожу барабана-тумбука, чтобы звонче и бархатнее звенела, чтоб аж до души пробирало. И сидят. Гость тут – подарок от Бога, поэтому и встречают соответствующе – тепло, радушно, усаживая на самое лучшее место, подкладывая самую мягкую подушечку, если ты не привык сидеть в позе лотоса на полу.
В один вечер мы готовили самбусэ – картошку в лаваше. Много людей собралось. Все женщины расселись на полу вокруг кастрюль с картошкой. Одна резала лаваш, остальные заворачивали самбусэ. Мужчины суетились рядом. У них более ответственное задание – они жарили самбусэ в масле. Когда затянул песню старший в семье – отец Маммада (у парня еще три брата и две сестры), мелодию подхватили все. Тут же подсел младший брат Амин со своими барабанами. Самбусэ прямо из кипящего масла раскладывали по тарелкам и подносили всем, кто собрался в доме. Это была прелюдия к ужину. Главное блюдо – плов готовился на костре во дворе.
…Мужчины расстелили ковер прямо на земле в саду, быстро накрыли стол и все перешли с домашнего ковра на дворовый. Иранцы едят быстро, чаще молча, потом все быстро скатывают скатерку, ставят чайник и снова поют, смеются и просто общаются. Долгие застолья – это не по-ирански. По-ирански – это долгое, веселое и непринужденное общение. На протяжении вечера люди приходят, уходят, возвращаются, и никто никого не задерживает. Но главное, даже прощаясь на час, все говорят друг другу «ходахафиз», то есть до свидания, а возвращаясь – «салам». В этом маленьком и уютном городке, в котором многих людей мы видели по много раз на дню, почти всегда схематически день выглядел так: «ходахафиз» — «салам» — «ходахафиз» — «салам»… А еще «дастердарнаконе» — то есть чтобы в «твои руки не попало зло». И даже тот редкий русский, забредший в Шуштар, — Игорь, о котором я говорила чуть выше, встретился нам несколько раз.
Москвич в силу каких-то обстоятельств, а может, просто по зову сердца отправился в долгое путешествие по миру – он уже проехал автостопом через Грузию, Армению и добрался до Ирана. Я выбирала в магазине керосиновую лампу, когда ко мне подошел улыбающийся Маммад и сказал: «А я тут еще одного русского нашел!» За ним вошел рыжий бородатый Игорь – он был удивлен и рад слышать русскую речь в иранской провинции на границе с Ираком. Несмотря на то что иранцы и арабы в Иране живут бок о бок, ходят в одну школу и дружат с детства, на уклад жизни это не особо влияет, то есть арабы сохраняют свои традиции, а иранцы уважают их.
Мы в гостях у араба Резы. Нас встречают мужчины, женщины – жена Резы и ее мать – сидят в отдельной комнате. Завидев гостей, вышли на порог и позвали только меня – единственную женщину в компании. И вот сидим на полу, пьем чай. Арабки рассматривают меня с пристрастием. Младшая спрашивает меня: «Реза хуба?» (то есть – «Реза хороший?») Я ей отвечаю: «О, Реза – хейли хуба!» («Реза очень хороший!») Она сдвигает свои черные густые брови, жестами показывает «Реза мой муж» и идет за альбомом со свадебными фотографиями. Потом спрашивает, есть ли у меня дети. Я, наученная предыдущими поездками, что нужно в телефоне хранить все важные фотографии, показываю ей своих дочерей. Девушка успокаивается. И я с чистой совестью, иду в компанию мужчин, которые собрались у костра.
Реза сам приготовил на костре рыбу интересной формы (название ее я не запомнила!) из богатой и полноводной реки Карун, в которой водится аж двести видов рыбы, сам накрыл стол, когда же я спросила, не присоединятся ли к нам женщины их дома, он ответил: «Они не любят рыбу!» Тиграну же улыбнулся и сказал: «Нуш джан, сегодня я твой официант!» (Опять же эта схожесть в языках: армяне говорят «ануш», иранцы – «нуш). После ужина Реза решил показать нам свой дом. Большой, но скромно обставленный: много ковров на полу и диванов вдоль стен. В переднем углу стоит массивный сервант, в котором наряду с посудой несколько пустых бутылок от водки и виски. Это своего рода гордость – мол, это все было выпито в этом доме. В Иране алкогольные напитки запрещены, но между тем каким-то контрабандным путем доставляется этот «горючий змий» и продается за баснословную цену: за бутылку по 100-150 долларов. Мое внимание привлекает большая бутылка «Nemiroff». Маммад смеется и объясняет Резе, что это русская водка, в России есть водка «Nemiroff» и автомат Калашникова. Но на этом экскурсия по дому не закончилась. Оказалось, что это была лишь малая часть дома, а вот большая и лучшая предназначена для гостей. Каждая комната обставлена хорошей мебелью, снабжена холодильником и, что интересно, в ванной комнате не только восточный туалет, но и обычный унитаз.
В Иране разрешено иметь четырех жен, но иранцы не пользуются этим правом, мол, зачем нам четыре, одной достаточно. И только один на тысячу иранец отваживается завести вторую жену. Что нельзя сказать об арабах. «У моего дяди четыре жены, девять детей и плюс еще четыре!» — говорит Реза, а мы недоумеваем, кто это «плюс еще четыре». Оказывается, арабы считают детей по сыновьям, то есть у дяди Резы девять сыновей и четыре дочери. В саду Маммада мы познакомились и подружились с еще одним арабом — улыбчивым Абдулом Соде, который приходил каждый вечер, учил правильно повязывать «арафатку», дарил платки и всякие другие нужные в хозяйстве вещицы. А в один день познакомил нас с гордостью своей конюшни – арабским скакуном Мерачем. Высокий и своенравный черный конь в белых яблоках. Он фыркал и брыкался, когда на него пытались надеть уздечку. Я взобралась на него, но вот не отважилась самостоятельно покататься. Коню крайне не нравилось такое насилие.
Абдул Соде весело смеялся и ловил восторг в наших глазах. Потом решил удивить нас еще больше и показал в телефоне фотографии всех родственников Мерача, называя их по именам: «Вот отец… вот дед… вот дядя… вот тетя… вот сын… вот дочь…» Оказывается, арабы-коневоды, звучит как-то неестественно, сорри, ведь у каждого уважающего себя араба есть конь, лошадей называют один год на одну букву, следующий – на другую, то есть по алфавиту. …В Иране, на мой взгляд, преобладают имена на букву М. Нас окружают друзья: Махоммад-таги, Мехди, Меллат, Махмуд, Махоммад-Реза… Может, это связано с пророком Мохаммедом? Кстати, город украшен разноцветными фонариками. Нет, не к Новому году. Неделю назад был день рождения пророка…
Пройдясь по караван-сараю Авзал, который, как сказал Махоммад-таги, не такой уж древний – ему всего лишь 150 лет, и сейчас служит в качестве торговых рядов, я собрала кучу подарков от иранских мастериц. Мина – девушка, которая собирает украшения из бусинок и заготовок, второй подарок передала через несколько дней через своего дядю, который оказался знакомым знакомого Маммада. Вот она прелесть щедрого открытого народа и маленьких городов! Я же в свою очередь одарила их русскими расписными ложками.
НАШЕ БОЛЬШОЕ РУССКОЕ “МАМНУН”
К слову, иранцы очень любят армян и русских и терпеть не могут турок. Наземная граница с Турцией закрыта с прошлого года. Тарелки с изображением наших ирано-армяно-русских застолий в прошлом году и надписью «Иран + Армения + Россия» всем пришлись по вкусу и заняли почетное место в сервантах. В дни нашего визита власти Ирана выделили на реставрацию армянской церкви Сурб Саркис в Хое 230 миллионов риалов – это около 340 тысяч долларов. А в Шуштаре мы познакомились с одним из инициаторов создания группы, которая борется за то, чтобы Голубая мечеть в Ереване была включена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. А уезжали мы одаренные сполна: родственники, каждый из друзей Маммада в последний день принес какой-то подарок. И даже за час до выезда мы в обязательном порядке заехали в магазинчик Содэ, который предложил нам выбрать для себя брюки. Отказаться было нельзя…
…Это была прекрасная неделя в окружении прекрасных, открытых, добрых, светлых людей, которые каждую минуту были с нами, не позволяя даже на секунду озаботиться какой-то проблемой. Расставаться было тяжело. Сидя в автобусе, получили сообщение от Маммада – большое и душевное письмо о том, что он уже грустит, что всегда ждет…
А на вокзале в Тегеране нас ждал другой мой горный друг Хуссейн, который проехал 700 километров из своего городка Бижонурд, чтобы пообщаться несколько часов. Естественно он приехал с подарками, зазывал в свой город и более-менее успокоился, когда заручился обещаниями. Ну что ж, я пообещала снова приехать в Шираз к Лейле, побывать в Исфагане и, конечно, в Божнурде.
В завершение очерка мне хочется по пунктам указать те качества, которые понравились в иранцах:
1) веселятся и радуются малому, как дети;
2) живут просто и скромно, имея простые дома и недорогие машины;
3) редко говорят о политике, и никогда — за столом;
4) мало блуждают в интернете и редко смотрят телевизор;
5) в своих телефонах хранят множество фотографий родственников, друзей, видов природы и просто смешные картинки и видео, которые с радостью показывают на вечерних посиделках;
6) очень дружные, никогда никого не осуждают — принимают таким, какой есть;
7) уверенные в себе и своей стране;
8) почти никто не помышляет покинуть свою страну в поисках лучшей доли;
9) не обижаются, когда ты не запоминаешь имя, ведь в доме всегда много людей, которые, как я уже написала, приходят и уходят;
10) часто устраивают пикники и ходят по гостям со своими кастрюлями, термосами, тарелками, едой, коврами;
11) гость – подарок Божий;
12) важно показать гостя другим, чтобы знали, что на них сошло благословление;
13) каждый в городе, узнав, что у его знакомого в доме гость, пытается зазвать гостя к себе и попотчевать вкусненьким;
14) не стыдятся изнашивать обувь и одежду до дыр;
15) не стремятся к самоутверждению;
16) толерантны, миролюбивы и спокойны.
Из общения с иранцами я вынесла много уроков, и за это хочется сказать им «мамнун», то есть спасибо! Жаль, конечно, что армянский туристический рынок сейчас теряет иранцев, отпугивая их высокими ценами. Впрочем, эти цены страшат и самих армян…
Елена Шуваева-Петросян