Марина РОЗЕНБАУМ
Наконец-то я вытащила из скудного загашника памяти кое-какие воспоминания и пытаюсь соединить их в одно целое. Первое литобъединение, куда я пришла, было организовано в школе № 11 им. Галановой, бывшей мужской гимназии.
Его вела преподаватель литературы и русского языка Елизавета Дмитриевна Кузнецова. На занятиях мы обсуждали стихи начинающих авторов, но много говорили о литературе, о силе влияния искусства на человека, учились анализировать произведения.
Второе литобъединение, в которое я не преминула записаться, будучи уже студенткой филологического факультета БГУ, вел Мадриль Гафуров. Там мы учились наводить критику на стихи друг друга. Первые мои публикации к тому времени состоялись в газете Нуримановс-кого района, в который входил поселок Иглино, где я работала в детском саду. После обсуждения моих стихов, Мадриль в виде поощрения отдал одно из них в газету «Ленинец» и его опубликовали. Радости моей не было конца.
Когда же спустя несколько лет я отправила подборку стихов в журнал «Урал», среди которых было и то «А дети тоньше чувствуют природу...», литсотрудник профессионально не оставил на нем «камня на камне». Я поняла один из уроков лито-бъединения: нет границ в работе над сочинением.
Третьим литобъединением для меня стало руководимое Рамилем Гарафови-чем Хакимовым, поэтом, лауреатом премии Ленинского комсомола при газете «Ленинец». Пришла я туда, познакомившись с Иосифом Гальпериным, корреспондентом этой газеты. Он приехал в Иглино вместе со сводным ССО (студенческий строительный отряд) авиационного отряда, который район торжественно принимал на работу, а я, будучи корреспондентом-организатором районного радиовещания, пришла подготовить радиопередачу. Вторично мы встретились с Иосифом на заключительном собрании студентов-строителей, на котором район подводил итоги лета, благодарил за построенные фермы, клубы, а я вручила командиру сводного отряда подшивку газеты «Свет Октября» с материалами о работе студентов.
В литобъединении у меня оказалось немало знакомых кроме Гальперина. Это были Николай Грахов, Стас Шалухин, с которыми встречались в клубе авторской песни «Сентябрь», Евгений Мальгинов, выпускник нашей школы.
В привычный порядок занятий Рамиль Гарафович вносил разнообразие, приглашая интересных людей. Однажды нас одарил своей белозубой неповторимой улыбкой Радик Гареев — лауреат конкурса «Красная гвоздика», житейски мудрый не по возрасту, искренне патриотичный. Поразило его решение жить и работать в Уфе. Думаю: кто бы сейчас отказался жить в Сочи, где тепло и красиво? А он отказался от оркестра, от всех благ в пользу родного Башкортостана, мотивируя это еще и тем, что не хочет, чтобы его дети, видя беспечную курортную-та-ки жизнь, приняли ее за образец.
Побывал на занятии у нас и профессор БГУ Ромэн Гафанович Назиров. С лекцией о принципах создания прозаических произведений, как всегда блестящей, интересной, к каким я привыкла в университете, посещая спецкурсы Назирова. Были встречи с начинающими фантастами, клубом авторской песни «Сентябрь», где мы читали стихи, отвечали на вопросы, вступали в полемику и все-таки главным в литобъединении была учеба.
Занятия в объединении проходили интересно. Каждый вновь пришедший читал несколько своих стихотворений. А Рамиль Гарафович предлагал высказать свои мнения. Для более глубокого знакомства с новенькими и их творческими возможностями, наш руководитель просил принести рукописи, которые он досконально разбирал.
Рамиль Хакимов условно распределил нас по «эшелонам»: в первый вошли Сергей Воробьев, Иосиф Гальперин, Николай Грахов, Айрат Еникеев, Светлана Хвостенко, во второй — Светлана Гафурова и я, в третий попали начинающие, среди которых помню А. Иващенко и Лину Султанову.
Почти в первые же занятия Рамиль Гарафович попросил меня принести рукопись и, прочитав ее в короткий срок, вернул с пометками. Замечания Рамиля Хакимова врезались мне в память навсегда. Приятного в них было немного: «В который раз отмечаю — темы хороши, но не развиты», «Последняя строфа получилась слабее предыдущей, значит, ее надо либо усилить, либо убрать» — писал руководитель о стихотворении «Памяти отца». Я ее сократила, за что получила похвалу. Подводя итог анализа моих опусов, Рамиль Гарафович сказал: «я думал будет хуже». На последней 78-й странице Хакимов распорядился: для СП (Союза писателей) стихи со знаком +, их 27 + 4 миниатюры (в 3-5 экземплярах).» Точно такие же указания он дал для газеты «Ленинец» и телевидения. Конечно, для меня это было большой радостью, значит не так уж все плохо.
Гораздо строже оказались товарищи по объединению.
Иосиф Гальперин сказал о стихотворении «Творчество»: «Оно красивое, но это неправда». Я растерялась: «я так чувствую и описала свои ощущения — «Гораздо раньше, чем появится строка, во мне родится беспокойство, такого радостного свойства. Гораздо раньше, чем появятся стихи, меня закружат образы цветные...». «Вот этого в твоих стихах и нет», — подытожил Иосиф. Я «намотала на ус»: ни одна строка не должна быть написана всуе, просто для красоты.
В другой раз кто-то, говоря о моих стихах, спросил: «Так что это — мастерство или ремесло?» Гальперин ответил: «Знаешь, какое звонкое ремесло бывает!» — из чего я сделала вывод, что мои стихи ни то, ни другое. Прошло время, и я впервые в жизни присутствовала на обсуждении своей рукописи в Союзе писателей. Главными оппонентами были Газим Ша-фиков и Сергей Матюшин. Рамиль Гарафович сказал: «Не люблю, когда стихи анализирует прозаик». С Газимом Шафи-ковым мы были знакомы. Онажды после его выступления в Иглинском ДК, мы вместе возвращались электричкой в Уфу и проговорили всю дорогу. Видимо поэтому он пощадил меня, отметив удачные строчки, точные метафоры. Оценил краткость стихов, признавшись, что всегда завидовал тем, кто умеет писать миниатюры. Я была благодарна за добрые слова, но поняла, что у моей «сестры» и в помине нет «брата»-таланта. Что-то снисходительно говорили присутствующие, а Матюшин припечатал: «Пусть автор не путает простоту с примитивностью.»
К критике я всегда относилась с пониманием, а главное, без сильных переживаний. В конце концов, стихи не основное мое занятие. К тому же любые оценки субъективны. Помню о первом вошедшем в коллективный сборник «Волны» стихотворении «Стакан молока» — мой коллега и друг Геннадий Зайцев сказал: «Под этим стихотворением я бы не постеснялся поставить свою подпись», а Николай Грахов написал уничтожающую песенную пародию, которая мне очень понравилась.
Или еще. Иосиф, услышав мое стихотворение «Одиночество», заметил: «На эту тему написана замечательная песня «Мой милый, если б не было войны». Она точней, душевней».
Однако после опубликования «Одиночества» в районной газете, пришел отзыв от старейшей учительницы: «Спасибо Вам за стихи. Как точно Вы выразили
чувство одинокой женщины, пережившей войну!» Вот так и со слушателями: у каждого автора найдутся свои.
Я часто выступала по приглашению в библиотеках, в школах, в колледже, в рабочем общежитии, в клубе авторской песни и встречала благодарных слушателей. Что касается простоты — и здесь находились свои приверженцы. Как- то я подарила свой «Самиздат» матери моей подруги. Она сказала: «Какие у тебя хорошие стихи — простые, теплые. Умиротворяющие. Я засыпаю с твоей книжкой». Комплимент, прямо скажем, более чем сомнительный, но разве плохо, если измученный бессонницей человек спокойно уснет?!
Однажды зашел разговор о том, какие стихи могут считаться настоящими. Гальперин дал такое определение: «Чем сложнее для понимания, чем глубже его смысл, тем стихотворение достойнее». Этот урок открыл мне глаза на отсутствие в моих текстах (так теперь принято говорить) воображения, вымысла. А без этого я — акын: что вижу, о том и пою. Со временем до меня «дошло» и замечание Рамиля Хакимова по поводу одного стихотворения: «У нее, если в стихотворении пять «гвоздей», то все они будут «вбиты».
Я поняла, что помимо четко выраженных главных мыслей, должна быть какая-то недосказанность, тайна незавершенности. Когда вышла так называемая «кассета» — сборник поэтов «первого эшелона», мы радовались, брали у них автографы.
Научилась ли я писать? Нет, конечно! Научить писать невозможно, но на занятиях литобъединения я научилась над ними работать, безжалостно переписывать и сокращать, не цепляться за понравившуюся строчку, если она не дает ничего для сути стихотворения. Научилась анализировать чужие стихи и вникать в настоящие и по-прежнему люблю ясные, теплые, человечные.
Мое честолюбие было в течение жизни удовлетворено публикациями в периодике и трех коллективных сборниках, но в итоге я осталась, как шутит моя подруга, автором, широко известным в узких кругах и с пониманием своих скромных возможностей в поэзии. Ближе к пенсионному возрасту родничок моего творчества иссяк, и я загорелась ярким ремеслом бисероплетения. Это у меня получается гораздо лучше.
Подросли и подрастают смелые, оригинальные мегаметафоричные поэты, читая произведения которых, порой не пробиться в поток их сознания и понять их суть, но гораздо больше хороших авторов, чьи стихи много дают для ума и сердца. Спасибо «Истокам», что, печатая и тех и других, они помогают читателям познать настоящую поэзию.