Вино в холодильнике
Я уже ехал домой складывал мысли в голове в текст. И все казалось стройным. Но встретил тебя. Ты меня перехватила в метро. Расстроенная. Начальник устроил тебе истерику. И я сижу с тобой в кафе, пью вино для изжоги и понимаю тебя, понимаю твоего начальника. Понимаю эту зиму. Понимаю парня, который за соседним столиком что-то втирает девушке. Понимаю официантку которая смотря на тебя, хочет спросить у нас паспорта, а потом на меня и наконец-то моя борода пригодилась.
Я это все понимаю. Понимаю даже Буковски, который заперт в своих книгах, раз за разом открывает бутылки с пивом и пишет про то, как потрахался. Генри, я пью за тебя! И радуюсь твоему сексу как своему.
Чему я могу быть рад сегодня? Так я думаю когда перехожу дорогу. Слева светофор и машины стоят. Справа не ясно что и я смотрю туда. Кажется, можно переходить. Вдоль бордюра снег, я переступаю. Снег не засыпался мне в ботинки и это моя маленькая победа. Ну, наверное, еда. Я смотрю на себя в зеркало лифта. Наверное, еда. У меня есть деньги. Я выспался. Наверное деньги, на них я могу купить еду. Дело в том, что я поел. Я сытый. Я еду вниз. Раньше я мог купить газировку. Я бы купил газировку и мне было бы хорошо. Может не знаю, шоколадку, булку. Я бы купил что-то такое и мне было бы. Ну да. Приятно. Я сыт, газировку не пью. Просто иду в метро.
Отвлекся. Нет, не отвлекся конечно. Я не сразу зашел в ворота, потому что там не понятно куда идти. Оказывается просто все открыто и это я такой дикий. Как увидел надпись общественная палата так и решил не ломиться куда попало, просто пошел мимо. Я смутился, что на этом круглом столе про то какие сценарии нужны российской киноиндустрии, русскому кино, перед дверьми зала люди говорят про кино, пьют чай с печенками. Я смутился и вошел.
Круглый стол, три ряда сидений у стены. Мое место во втором ряду рядом с девочкой из МШК и мужиком, который сдал куртку передо мной в гардероб. Я что-то еще проверяю в инстаграме. Просто очень крутые фотки запостил и видео и смотрю сколько лайков. Ну очень крутые. И выглядываю лица за столом. И странно, что в этом круглом столе лица людей, которых я знаю. Странно, что я сижу тут во втором ряду и смотрю на людей, которых знаю из разных ситуаций и разных периодов жизни. Я тогда то это не понимаю, но вот сейчас. Дело в том, что вся наша, блин. Вот бы для себя хотя бы определиться в понятиях. Всё наше русское кино. Всё это пространство. В нём человек, не знаю, ну может тысяч десять людей. От рабочих до продюсеров каналов. ( Помню всегда что продюсер с одной с пишется)
Ну и это небольшая тусовка. За несколько лет я как-то узнал много людей уже. Ну так. Я подумал, что не буду юродствовать тут. Не буду смеяться и подшучивать надо всеми. Мне показалось, что я так всегда пишу. Наверное потому, что пока ехал читал Томпсона его роман про предвыборную компанию 72 года. И я думал что вот как он так влез в это. Странице на сороковой Хантер пишет, что по мнению какого-то там эксперта эти выборы пережиток прошлого. И что скоро выборы изменятся и станут четырехпартийными.
И я читаю это и понимаю, что, видимо, это всё книга ошибочных ожиданий и в конце Хантер скажет, что это было все зря. Но сейчас он на полном серьезе и ответственным голосом называет имена американских политиков и рассказывает кто на кого повлиял. И я вместе с ним смотрю на этот мир, который он сравнивает со спортом, с американским футболом. Но я то никогда футбол не любил, не смотрел и вообще. Хотя нет. Смотрел конечно. Конечно смотрел. Когда Спартак стал чемпионом и вся моя школа одела красно белые шарфы, я тоже тогда ездил на матчи. Помню Карлсруэ, помню потом матч с Торпедо. Это дружественный клуб. Дешевые билеты. Но болельщики все равно были разведены по разным трибунам. И мы с другом смотрели на ту сторону стадиона, на маленький квадрат болельщиков Торпедо на противоположной трибуне.
Ну, значит если я тут не прав, то и во всем могу быть не прав. Назову этот текст "Вино в холодильнике", во-первых, чтобы не забыть его там, а во-вторых, потому что это мой текст. Я тут могу и тиранов распекать и в своих слабостях признаваться. Это же я пишу. Такой казус текста. Кто его пишет, тот и решает в какие слова буквы сложатся.
Ну да, зал. Ведущий, назвал себя киножурналистом и предложил всем кто хочет высказаться пересесть за стол. Люди тут же побежали за стол. А я как-то и не успел, потому только встал, посмотрел, что мест нет и сел на место. Сосед сказал мне почему-то - "удобные кресла". А я ему ответил - "но многие хотят высказаться". И дальше я невольно копировал все его позы до конца круглого стола.
Киножурналиста я недавно расфоловил в твиттере, потому, что пишет он всякую херню, про наше кино и потому, что у него то прическа странная, то вот усы отрастил как у Тарковского.
В зале погасили свет и на большом экране и мониторах появилась речь Михалкова. И он сказал самые важные и нужные и в точку вообще слова. Но я не помню о чем, не стану перевирать.
Да и не об этом. Мы и так все знаем какое кино снимать, о чем и вообще. Зачем знать, что там за столом этом говорили? Это я так репортаж веду. Вот я вижу продюсера. Эта женщина грозилась меня уволить с производства фильма, когда я работал админом на кино. Она по телефону мне говорила - "Да я сейчас приеду и уволю вас!"
А я тогда просто не знал как ей пройти от цирка на Цветном бульваре к ресторану на Трубной. Я вообще не знал где эта Трубная находится. Я даже растерялся тогда когда она мне это говорила. Но прошло время. Я сижу в зале, она за столом ругает сценаристов. Потому, что они не готовы писать по пять драфтов одного сценария.
И никто не готов переделывать свою работу по пять раз. Режиссера никто не будет заставлять перемонтировать кино несколько раз. Не, ну были такие истории. Но в общем, они все описаны в истории кино, как беспредельные. Хотя я про нее теперь всегда не объективен.
Спиной ко мне сидел человек, который возглавлял киношколу, в которой я проучился пол года восемь лет назад. Странная школа и ушел я из нее потому, что понял, что не сниму тут ничего. Но там я посмотрел кучу черно-белой классики и даже Потёмкина. Вы смотрели? Никто не смотрел. Никто. Я смотрел. А еще второй руководитель киношколы играл нам на гитаре и пел какие-то свои песни. Это было странно.
И несколько лет назад я встретился в рентале с первым и долго вспоминал, как можно себя назвать, какой я выпуск и когда я вообще учился, чтобы с ним поздороваться. Да нет. Просто странная встреча в рентале. А я не захотел здороваться. Ну.
Какой-то важный человек в этой организации говорил, что читал тысячи заявок на гос поддержку и много людей просто думает, что они сейчас изобретают литературу. И говорит, читайте русскую классику. Читайте говорит литературу.
Я, говорит, недавно в Гусь-хрустальный поехал и слушал аудиокнигу. Преступление и наказание. Я тогда захотел ему крикнуть через зал - это не одно и то же! Но я был трезв.
Люди, которые слушают аудиокниги. Люди, которые слушают аудиокниги классиков. И наконец люди, которые слушают аудиокниги Достоевского и поэтому считают, что прочитали его.
Он говорил, что прочитайте хотя бы пять глав. Его мысль была в том, что там первые пять глав не говорится про то какое преступление Раскольников собирается совершить. И что Достоевский писал свои романы как сериал. И тут я согласен. Это именно так. Достоевский очень зрительский автор и очень много работает с вниманием читателя. Это странно, что про это мало говорят, но я думаю, что это главное в его текстах.
Мне хотелось спать потому, что я спал только шесть часов. А за день до этого три. А на смене, когда Катя - реквизит принесла свои ящики с книгами я вытянул третью наугад и это оказались Бесы. "Бесы и глава у Тихона" - значилось в заглавии. Издание девяностого года. Эту главу не печатали при первых изданиях. И вернули вот только когда Достоевского стало можно печатать после того, как союз распался. Хотел сначала написать после главной геополитической катастрофы двадцатого века. Не стал. Ну, а чо собственно выпендриваться. У меня тут простое изложение.
В общем я сидел посреди площадки, обнимал толстую книжку Достоевского будто бы у меня её кто-то мог отобрать и читал, как Ставрогин расписывал свое грехопадение в этих листках. Тихон читал его письмо час. Наверное и я так как-то. С перерывом на обед я всю главу прочитал часа за два. Тихон говорит Ставрогину как-то так типа не впопад. Вы мол ждете, что вас простят. Хотите, чтобы я вас простил. Достоевский тогда думал, что это все про религию. Я просто читал это и думал как вот каждый человек, который пришел к психологу, смотрит на незнакомого человека, и хочет, чтобы его простили.
Я недавно пришел на первый сеанс к парню на десять лет меня младше, который все время хихикал, и я смотрел на него и думал, что вот сейчас спокойно рассказывая про то, кто я такой и как я оказался вот в этом моменте жизни просто разрыдаюсь и даже не смогу ничего объяснить ему. Ну потом я решил что не смогу к нему ходить и рассказывать про себя. Найду другого. Это же не сложно. Психологов то много. Не то что у Достоевского.
Так вот, этот выступающий говорит нам - читайте Достоевского. Да, да. Я то за. Давайте обнимем томики Достоевского в контровом свете. Давайте конечно. Давайте вообще обниматься со всеми этими книжками, которые никому не нужные переезжают из библиотек в ящики реквизиторов. Чудесные странные повести, рассказы советских издательств.
Кирилл Разлогов сказал такую вещь, что мол у вас тут за столом прозвучала мысль, что есть кино, а есть арт. И что мол некоторые арт хотят делать. А вот ведь на самом деле кино это и есть арт.
Странно тратить время молодых людей, работающих в профессии на то, чтобы говорить такие банальности. Поэтому круто, что Разлогов может напомнить. Кино то это и есть творчество. Это и есть творческий выпендрёж. Сказал без мата такое. Но это важно. Это такие простые вещи, которые вот такой седой человек может сказать. Все улыбнутся, но это хотя бы в стенограмме останется. Ох. Что я вообще несу. Ладно, опять. Не знаю кстати почему я стараюсь без мата писать этот текст.
Текст про круглый стол в общественной палате РФ написанный без мата? Рили? Хуй знает, кстати. Наверное просто стрёмно писать как-то типа дерзко. Потому что потом будет шанс, а мне не помогут. Хуй знает. Хочется быть хорошим. Прикол ведь в том, что там на столе не было ни одного взрослого. Ну то есть это все были растерянные дети, которые просто в сложные игрушки играют. И все. Просто вот в платьях, морщинах, париках и обязательствах, кроме киножурналиста. У него нет оправданий.
Ну и да. Хочется не курить, не пить, матом не ругаться. Хочется написать сценарий такой чтобы Хотиненко понравился. Про завод. Про деревню. Про нас, молодых. Нет, в смысле. Про них, про молодых. Про чтобы, ну как раньше, чтобы, ну можно было же. Чтобы производство. Чтобы, как это? Типа, а чего это бригада Потапова то от премии то отказывается? А? И типа автор вводит пляж, чтобы раскрыть проблемы производства на ламинатном заводе. Ну хочется. Реально. Вот прямо так бы и делать бы.
Все таки юродствую.
Имею я пирожных горы,
И есть, что есть и есть, что пить,
Но крашу, крашу я заборы,
Чтоб тунеядцем не прослыть!
Это другое, просто случайная песня в плеере всплыла. А вот смонтировалась.
Я просто знаю, что там рядом есть кфс. Ну крылья, пиво. Что. Сесть некуда. А передо мной девушка. Ну просто расскажу вам, чтобы немного сбить повествование. Девушка. К ней парень подходит, говорит что мол вот, давайте заказ можно сделать. Она заказывает. И из очереди хочет уйти. А он ей готовую фразу говорит. Типа "В порядке очереди можете получить на кассе". Она опять возвращается. Ну как брат в фильме бандитам этим тогда сказал - "Руки за голову, мордой в пол, всем лежать пол часа". Это я про то как он с ней говорил. Что у него готовые фразы. Не нужно уходить из очереди, оставайтесь тут. Не знаю откуда у меня такая ассоциация.
Я когда слушал этих людей, там такую мысль кто-то высказал. Что мол сейчас сценаристы не пишут в стол. Вот раньше то, вот мы слышали, раньше другие времена были. А вот сейчас то и не делают так. И все друг на друга смотрят. А я тогда думал про сценарии Наны Гринштейн. Я как-то хотел поступить в ее лабораторию сценарную. И писал ей заявку. И меня не приняли и я ее возненавидел. Хорошая кстати заявка была. Но потом я сидел как-то спустя время и читал её сценарии. Я помню было время когда я пытался понять почему все говорят, что мол Шпаликов круто писал. Что там он писал такое то? И вот сейчас сидят эти все люди за столом. Да, нормальные люди. Хуй знает, может они даже хорошие. Я не отрицаю такого. Ну вот. И я просто смотрю на них и вспоминаю сценарий Наны, который у меня в голове как какие-то сцены. Девушка, зима, квартира. Какая-то любовь не случившаяся. Люди разглядывают друг друга. Человек рассматривает людей вокруг и пишет про это. Такое сложно понять изнутри, но это же не здорово. Это же отклонение. Никто не пишет как сходил к врачу, напился, встретил девушку или напился. Никто не пишет. Только писателям что-то такое ломается внутри, что они об этом рассказывают своим желтеньким бумажкам, блокнотикам, ноутбукам. Ох, я бы заново хотел писать на бумаге ручкой. Так это здорово выводить символы какие хочешь для того, чтобы передать смысл. Меня поймет только тот, у кого есть ручка, и кто напишет сейчас на бумажке "привет".
Ехал и думал, сколько я могу написать за один раз? Потому что за раз мне много пишется. А потом сложно возвращаться к тексту. Ну страниц шесть наверное. Это конечно мало. У меня тут еще съемки были. Я там с людьми общался. Разные люди.
Недалеко от общественной палаты мы снимали неделю назад. Я ходил там в валенках, спорил с цоддовцем, человеком с красным лицом. Нет, дружище, тут будут наши тачки, а конусы мы уберем. А потом мы стояли со своими приборами у здания в квартале от палаты. И пол ночи снимали, как человек улыбается на фоне красивых зданий.
Я сегодня встретил парня, раздающего листовки, в таких же валенках как у меня, когда я стоял тут на улице. Нет, листовку я у него не взял.
В ночи к нам на приходили местные менты. Они высыпали из тачки и я как всегда в нашей работе пошел прямо к ним. Доброй ночи, зачем пожаловали?
Мы шумели, но тут конечно же срочно выключили громкую связь. А дальше началась торговля.
Они мне говорят:
- Ну вот жалуются же. Нам звонят.
Я им на это:
- Ну может давайте так, что мы устранили нарушения и вы нам предупреждения вынесли.
А они мне:
- Нет, ну а как? То есть вы сейчас нам сказать хотите , что мол типа "вы уезжайте, а мы пока снимем".
- Вы снимете?
- Да нет. Что мы уезжаем, а вы снимете.
- Да, нам снимать надо. Вы такое не снимете. Вы правы.
- Как делать то будем?
Вот и тут я закурил. И потом не курил еще неделю чему горд. Потому что ночь, адреналин. Наши приборы на дороге и я хожу и снимаю на мобильный, как снег идет. Конечно, я две пачки и выкурил и еще две пачки кнопок.
А вот. Еще. Женщина берет слово. И говорит. А там, до неё несколько раз разные люди говорили, что мол давайте в регионы пойдем, там таланты! Ну мне неловко от таких слов в их мягкий креслах.
И тут женщина слово взяла, что мол вот я из регионов. Из Башкирии. Я тут сразу насторожился. Потому что я знаю одного кинематографиста из Башкирии. И помню как один охуенно крутой продюсер ему говорил, что мол нехер снимать в Башкирии, все кино тут. И она говорит, что мол в регионах тупо образования нет. Никто просто про кино не рассказывает.
У моих текстов есть продюсер. Это человек, который их отправляет на всякие ресурсы. Его зовут Саша. Я же иногда пишу. Саша, мол. Типа, разрули это, Саша. Надо бы это в Афишу отправить.
Не, на самом деле нет никакого Саши. Но, я тут ему отдам указания. Так проще.
Стою в туалете кфс. В одну кабинку чувак зашел. Во второй красная такая хрень там на двери. Типа закрыто там, защелка повёрнута.
Я стою, жду. Заходят девушки с тряпками. На входную дверь вешают бумажку. Типа уборка. Кто-то начинает тереть мокрый от снега пол. В коридоре. Я просто жду. Трет уже позади меня. Я жду. Под ногами у меня трёт. Я отошел.
Тут она меня спрашивает:
- А что там?
Показывает на дверь. И я не понял, что она хочет.
- Там, да. Кто-то, да. Там. Занято, - говорю
- А то бывает так, что "Ууу!".
И она показывает как там кто-то спит.
А что ты тут вообще делаешь, думаю? Тут могли вот ссать люди, как вы проверили? Просто я злюсь. Ну.
- Что? А, там спят? - переспрашиваю.
- Да! Бомжи. Там. Слышу - храпят!
И она изображает храп.
- Нет там? А потом выйдет и недовольный. Все время спят.
Она улыбается. Я смотрю на нее и не пойму почему этот разговор происходит.
Потом она ушла, а я закрытую дверь дёрнул. Там открыто. Просто у них не работает эта защелка. Всё время красная. А там свободно.
