Данная статья относится к Категории: Барьеры перед творчеством
«Проблема Двойника поставлена Достоевским, а мостом к её пониманию послужила для меня доминанта. В одном собрании посмертных бумаг Достоевского я в своё время с удивлением прочёл, что, по собственному убеждению этого писателя, его раннее и столь, казалось бы незначительное произведение «Двойник» было попыткою разработать и высказать самое важное, что когда-либо его мучило. Неоднократно и потом, после ссылки, он возвращался к этой теме, и всё без удовлетворения. Для читателей «Двойник» остаётся до сих пор каким-то загадочным, маловнятным литературным явлением!
Для меня из доминанты стало раскрываться вот что. Человек подходит к миру и к людям всегда через посредство своих доминант, своей деятельности. Старинная мысль, что мы пассивно отпечатлеваем на себе реальность, какова она есть, совершенно не соответствует действительности. Наши доминанты, наше поведение стоят между нами и миром, между нашими мыслями и действительностью.
Неизбежно получается та доминантная абстракция, о которой я говорил вчера. Целые неисчерпаемые области прекрасной или ужасной реальности данного момента не учитываются нами, если наши доминанты не направлены на них или направлены в другую сторону. И тут возникает, очевидно, ежеминутно в нашей жизни, следующее критическое обстоятельство: мы принимаем решения и действуем на основании того, как представляем действительное положение вещей, но действительное положение вещей представляется нами в прямой зависимости от того, как мы действуем!
Очевидно - типическое и постоянное место нашей природы в том, что мы оправдываем наши поступки тем, что они соответствуют реальному положению; но для того чтоб поступок вообще мог совершиться, мы неизбежно абстрагируемся […]
Итак, человек видит реальность такою, каковы его доминанты, то есть главенствующие направления его деятельности.
Человек видит в мире и в людях предопределённое своею деятельностью, то есть так или иначе самого себя. И в этом может быть величайшее его наказание!
Тут зачатки «аутизма» типичных кабинетных учёных, самозамкнутых философов, самодовольных натур; тут же зачатки систематического бреда параноика с его уверенностью, что его кто-то преследует, им все заняты и что он ужасно велик. […] Так вот, герой Достоевского господин Голядкин (он же в более позднем произведении - «человек из подполья») и является представителем аутистов, которые не могут освободиться от своего Двойника, куда бы они ни пошли, что бы ни увидели, с кем бы ни говорили.
Господин Голядкин не «урод», не «drole» (смешной, забавный по-французски – Прим. И.Л. Викентьева). Он может быть даже очень грандиозен, но, во всяком случае, чрезвычайно распространён. Это солипсист, который мог даже дойти до принципиального философского самооправдания в германском идеализме Фихте и который приходит в ужас над жизнью и самим собой в гениальных «Des solitudes» Мопассана, где указывается, что люди проживают целую жизнь вместе как муж и жена, до конца оставаясь совершенно отдельными, чуждыми, замкнутыми, загадочными друг для друга существами.
Если публикация Вас заинтересовала - поставьте лайк или напишите об этом комментарий внизу страницы