Все звери, живущие бок о бок с бурым медведем, могут стать его добычей, и время от времени становятся. Сильнее медведя в северных лесах зверя нет. Конечно, с носорогом или слоном медведю не справиться, но там, где они живут, и медведи тоже не водятся. А на уссурийского тигра медведи время от времени нападают. Обычно столкновения происходят, когда тигр пытается отогнать медведя от своей собственной добычи.
Медведь не дурак полакомиться на дармовщинку. Но иногда медведь проявляет инициативу и нападает на тигра сам. Победа дается ему дорого, но дальневосточный медведь - одна из самых крупных форм бурого медведя, вес в полтонны здесь не редкость. А вес тигра редко достигает трехсот килограммов. Известны, правда, случаи, когда тигр вытаскивает не крупного медведя из берлоги и съедает. Но с матерым зверем, как правило, предпочитает не связываться. А лось, дикий кабан, зубр — для медведя вполне обычная добыча.
Около десяти тысяч лет назад, когда в Европе и по просторам Сибири бродили стада мамонтов, шерстистые носороги и дикие быки туры, ситуация была другой. Вряд ли медведи рисковали связываться с мамонтами или турами. С туром, достигавшим высоты в холке двух метров, и при этом обгонявшим лошадь и перепрыгивавшим через двухметровые преграды, не связывались даже прекрасно организованные отряды профессиональных первобытных охотников. Костей тура, весьма многочисленного в те времена зверя, археологи на древних стоянках почти не находят. А вот с некрупным шерстистым носорогом медведь, быть может, иногда и рисковал вступить в схватку. Так или иначе, но те времена давно миновали, и уже не одну тысячу лет бурый медведь в местах своего обитания — самый сильный зверь. И это основательно подпортило ему характер.
Хищность медведя выражена в разных местах в разной степени. На северо-востоке, в Магаданской области, медведь охотится регулярно, и здесь мясо (а в период хода лосося и рыба) составляет ощутимую часть его меню. Но на Колыме и деваться медведю некуда. Осенью, когда поспевает ягода (а той же брусники в этих краях немерено) и шишки кедрового стланика, медведь хищничает гораздо меньше, чем в середине лета, когда кроме худосочной, в общем-то, северной травы есть ему нечего. А на соседней Камчатке, где травы вымахивают выше человеческого роста, медведь хищничает заметно меньше. В кедровниках и широколиственных лесах юга Сибири он тоже отправляется на охоту сравнительно нечасто, равно как и в богатой европейской тайге. Здесь охотятся далеко не все звери, и не каждый год медведю случается добыть крупную дичь. Причем более или менее постоянно охотятся в основном самые крупные звери. А остальные довольствуются падалью. Очень похоже, что охотится медведь в основном там и тогда, когда у него не остается другого выхода, когда ему не удается набрать нужный вес на растительной пище.
Кому случилось наблюдать успешную охоту медведя на крупную дичь, согласится, что зрелище это эффектное. Долго-долго, больше часа подбирается белой ночью медведь к лосихе, пасущейся на границе болота и леса. Совершенно бесшумно ползет огромная туша по лесу, от одной валежины к другой. Лосиха время от времени вскидывает горбоносую голову с висящим изо рта пучком травы, прислушивается и, успокоенная, снова начинает жевать. Медведь вылетает из-за поваленной сосны как огромное мохнатое пушечное ядро. До задремавшей лосиxи всего около трех десятков метров, и она успевает только вскинуться в повороте на задние ноги, как медведь обрушивается к ней на спину. Разглядеть детали не удается, но складывается впечатление, что медведь мгновенно ломает ей спину. Выглядит это, повторяю, очень эффектно.
Однако на одну удачную охоту у медведя приходится два десятка неудачных. Если олень, косуля или дикий баран успели сделать десяток скачков, считай, что дело медведя проиграно. Медвежья, так сказать, производительность в несколько раз меньше, чем у волка, не говоря ужо рыси или тигре. Медведь может упорно, часами идти за зверем по кровавому следу, но даже охота на подранка далеко не всегда заканчивается успехом. Но ведь дичь нужно не только скрасть и поймать. Ее нужно еще найти. С этим у медведя тоже дело обстоит плоховато. О медвежьих охотничьих способностях можно судить в условиях, когда никакого другого способа прокормиться, кроме охоты, нет. Если медведь не сумел накопить к зиме достаточный запас жира, он вообще не ложится в берлогу. Таких зверей называют шатунами.