Владимир КУЗНЕЦОВ
Многие жители Башкирии знают картины «Допрос Салавата Юлаева» и «Легенда о курае», на которых впервые был изображен символ нашей республики — цветок курая. В эти дни в художественном музее имени М.В. Нестерова проходит выставка автора этих произведений - заслуженного художника БАССР Алексея Александровича Кузнецова. Выставка посвящена 90-летию со дня рождения художника. Его сын делится воспоминаниями об отце.
Об отце можно говорить долго и много, это был разносторонний человек, обладавший, кроме таланта художника, талантами актера, певца и, как выяснилось в последние годы жизни и после его смерти, талантом писателя. Я хотел бы выделить, на мой взгляд, самое сокровенное в его творчестве. То, что, несмотря на непростую судьбу, взлеты и падения, он пронес через всю жизнь. Это — любовь к Бурзянскому району Башкортостана.
В 1959 году он вместе со своим другом, художником В. Пустернаковым, решил спуститься на резиновой лодке по реке Нугуш. Никогда раньше он в этих местах не был.
Как и положено художникам, к поездке они готовились долго — несколько минут. Забыли нож и вместо него в поездке пользовались топором. Я помню дорогу от Стерлитамака до Большого Бретяка, по которой они ехали. Горы, поросшие лесом, высокие перевалы, пещеры прямо у дороги, но все это было только прелюдией. Когда они поплыли по реке, их обступила непроходимая тайга, места, где, казалось, человека никогда не было. Необыкновенная тишина, крики неизвестных птиц, гроза в горах, когда гром многократно множится, отражаясь от скал. Все это было впервые и произвело неизгладимое впечатление. Они видели лося, диких гусей, перепелок, глухаря, ловили рыбу в Нугуше — столько, сколько хотелось. Какие-то сказочные места.
До первой деревни на их пути — Галиакберово — они плыли почти две недели, не встретив ни одного человека за это время. В деревню приплыли ночью. Встретившиеся им люди, узнав кто они и откуда, отправили их к Хайбрахман-агаю. Возможно, именно это обстоятельство повлияло на все его последующее творчество. Наутро семидесятилетний старик Хайбрахман-агай вывел гостей во двор, усадил на кошму и неторопливо начал рассказывать содержание эпоса «Кусяк-бий». Затем последовали другие легенды. Талант рассказчика, сам вид высокого, кривоногого, с тонким носом, умными глазами старика, окружающая их природа вызывали спокойные величавые образы рассказов аксакала.
Для этих людей то, что описывалось в легендах и эпосе не было сказкой, это было историей этих мест. Так змей ашдаха жил напротив деревни, на другой стороне Нугуша. Этому есть свидетельства, он живет в бездонном озере под горой, и трава не растет на тех местах, где он прополз. Озеро, из которого вышел конь Акбузат, и могила Бабсак-Бия находятся рядом с Шульганом и так далее.
Впечатление от рассказов было незабываемым. В своих воспоминаниях отец пишет: «Я был сражен в самое сердце — это было МОЕ, давно дремавшее и требовавшее выхода!»
Так возникла любовь. В этом большое значение сыграли люди, с которыми отец познакомился, — открытые, искренние, гостеприимные. Пчеловод Байгазин, первый председатель сельсовета Таип-агай, старый охотник Низамутдин Низамов, 16 раз ходивший один на медведя и вместе с другими охотниками около 40 раз. Он с большим юмором рассказывал о разных случаях на охоте, о поведении зверей. В моей семье до сих пор хранится туесок для меда, сделанный его руками. Среди новых друзей отца было много других веселых, неунывающих, несмотря на непростую жизнь, жителей этого горного района.
Отец — высокий, стройный, красивый — был для многих из них человеком из другого мира, представителем цивилизации. До него они не видели спиннинга, и он на берегу реки демонстрировал, как надо ловить щук. Они, в свою очередь, показывали древний способ лова на петлю — не менее эффективный. Они никогда не видели мольбертов, художников, пишущих пейзажи, портреты их соплеменников, он, любивший курай с детства и слышавший многих лучших ку-раистов со сцены, не думал, что может услышать что-то подобное игре братьев Шакира и Закира Габитовых из Галиакберово. Они задушевно вели старинные народные мелодии на веранде их дома, а эхо отражало от нугушевских скал звуки, преображалось в совершенно волшебную, чарующую музыку. В нее естественно вплавлялись вечерние звуки засыпающей деревни. Всем было чему поучиться друг у друга.
Восторг, восхищение перед тем, что он видит и слышит, превращало отца в жителя этих мест, у него там непроизвольно появлялся легкий башкирский акцент, он даже выглядел как-то по-другому. Помню, как отец красиво, очень проникновенно, с чувством пел башкирские песни.
Отец много сил и времени отдал изучению, пропаганде и защите народного искусства башкир. Изучая историю башкирского народа, он пришел к выводу, что племя бурзян одно из самых древних на Урале. Он считал Бурзян сердцем Башкирии, в котором чудом, благодаря естественной защите гор, труднодоступности, сохранилась наиболее древняя культура башкир.
В творчестве отца тема Бурзяна, его природы и жителей занимает особое место. Такие крупные полотна, как «Бурзянские женщины», «Бурзянский медвежатник», «Пчеловод Байгазин чай пьет», «Таип-Агай», «Камиля», «Денислам-бабай», десятки пейзажей, портретов, сотни этюдов и набросков. Многих людей, которые изображены на картинах отца, уже нет в живых. Изменяется и жизнь, появляются дороги, многоэтажные дома, появляется много образованных, владеющих новыми средствами коммуникации людей. Но очень хотелось бы, чтобы новая жизнь не утеряла связь с другими временами, жившими другими заботами и другой мудростью людьми.