Мы две сиротливые травки —
Сплелись стебельками на поле,
Не зная, что путь предназначен
Нам разный Божественной Волей.
Мы две неразумные рыбки —
Клялись быть друг с другом навеки,
Не видя, как сносит теченьем
Нас в разнотекущие реки.
Мы две беззаботные птички —
Своей восхищались любовью
На древе, чьи корни питались
Людскими слезами и кровью.
Мы два беспризорных ребёнка —
Не ведали даже по слухам,
Что разные люди с рожденья
Различным наполнены духом.
Мы два утопавших в пучине —
Пронзённые болью испуга,
Мечтали спасти свои жизни,
Схватившись в волнáх друг за друга.
Все годы я думал с обидой,
Что ты меня бросила в море,
Нашла себе верное счастье,
Меня же оставила в горе.
На самом же деле, родная,
(Да, да, всё равно ты — родная),
Не ты меня бросила — это
Тебя я покинул, не зная.
Зайдя в тупики этой жизни,
Я, в поисках смысла, спасенья,
Был Милостью Неба овеян,
Сподобившись дара прозренья.
И это прозренье навечно
Меня поднялó над Землёю:
Как дерево стал подниматься
Я над низкорослой травою.
Но не для того, чтоб с презреньем
Смеяться на малых и слабых,
А чтобы душа моя в Боге
Прийти им на помощь могла бы.
И ты, моя бедная травка,
Не вынесла боли разлуки,
К другим низкорослым растеньям
Простёрла в тоске свои руки.
И так навсегда мы расстались…
Но помнит душа, что когда-то
В моём одиночестве смертном
Моею опорой была ты.
Но помнит душа нашу сказку,
И память её не обманет,
Хотя никогда эта сказка
Ни былью, ни явью не станет.
Всему своё место на свете:
И травам, и рыбам, и птицам, —
И только прозревшему сердцу
Здесь негде душой приютиться.
Вот так и парю между Небом
И миром, душе ненавистным,
Где каждая пядь и частица
Пропитаны духом корыстным,
Где дети в сиротстве глубоком
Любви и заботы не знают
И в жажде быть кем-то любимым
Не суженных им обнимают.