Октябрь. Которую ночь не спится. Которую городскую ночь слышу, как воют волки. Не верю себе, прислушиваюсь — да, в городе, ночью, время от времени заглушая непрекращающийся шум машин, воют волки. Это мои волки и воют они по мне. И я с ними. Но молча. Расплетая очередную недовязанную подушку. Черт, черт, черт, неужели в моей жизни не появится человек, с которым мне захочется не только довязать, но и разделить подушку?! Сколько спутанных клубков разноцветных ниток тлеют, поедаются молью в моем чулане?! Да, которую ночь в городе воют волки. И луна-то только народилась, и ночи пока недолгие... Отчего этот осенний, но мечтающий уже о зимнем забвении город заполонили волки?
...А вчера я бродила одна в горах. Там, где рыщут настоящие звери. Волки. Медведи. Странные, странные ощущения тобой овладевают, когда ты один в горах. Сначала идёшь молча, прислушиваешься к душе (и в этот миг она волнуется, как перед первым свиданием с тобой!!!), сердцу (и в эту секунду оно замирает, будто боится тебя, предательницу, идущую часто вопреки!), сосредотачиваешься, пульсируешь вместе с камнями, водой...
Потом начинаешь петь. Причём вспоминаешь такие песни, которые вроде бы не должны были отложиться в памяти. Ан-нет! А потом перед глазами оживают камни. Вон старик-горбун с посохом тяжело поднимается в гору, нет, он и шагу ступить не может, но ты чувствуешь — все-таки поднимается. А чуть поодаль пастух в черном плаще и белой овечьей шапке привалился к камню и копается в своём рюкзаке, доставая скудный обед. Утомившись, но продолжая разглядывать пастуха сонными глазами (ещё бы, я тут с того момента, когда туман только спускался с горы в надежде залечь рассветной периной над ближайшим селом Арагац, что в двадцати километрах горного бездорожья отсюда, и ещё чуток подремать), я уютно расположилась на огромном валуне рядом с грохочущим водопадом. Пастух почему-то бродит без стада, не отходя ни на шаг от покинутого летника. За моей головой обрушиваются тонны кислой воды; она ржавчиной покрыла камни вокруг и проложила рыжую музыкальную дорожку в деревню. До первых нежных сумерек я дремала, млея на солнце. И снилась мне радуга, которая рождается от брызг воды, и слышала я, как свистит ветер над уже заснеженным четырёхглавым великаном — горой Арагац. И не слышала я воя ни одного волка. Они обходили меня стороной в горах. Они молчали, когда я спала. Они молчали, когда я шла. Когда пела. Когда оживляла камни и превращала их в старика-горбуна и пастуха. Волки всегда приходят за мной в город. Чтобы изгнать меня из города.
Елена Шуваева-Петросян