Давыдов Евгений Викторович, двадцать девятое ноль восьмое, тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год.
Я с Молдавии, пытался приехать сюда, можно сказать, на заработки. У меня просто ноги сильно больные: мне нужна операция, нужен протез. Думал заработать немного денег. Но я приехал сюда не один — с другими людьми из Молдавии. Эти люди меня обманули, я увидел, что они не платят мне вообще. Я сижу, мучаюсь, даю им деньги, что я — какой-то там, можно сказать, лох, что ли?
Приехал я сюда попрошайничать.
Сначала был в Воронеже. Поначалу я вставал возле магазина или возле рынка и сидел, а люди мне подавали деньги.
Мне обещали, что вот, поедем в Россию, там сделаем тебе операцию, протезы и все такое… Но мне кто все это обещал, это был какой-то посредник, я потом уже понял. Я с этим парнем учился в одной школе лет 15 назад. И как-то случайно он мне говорит: «Вот, был в России, вот есть возможность так работать». Я думал, учились вместе вроде, можно доверять ему… А потом он на моем горбу заработал деньги, так можно сказать. И потом уже приехал сюда и понял, что меня как бы продали. Я когда это понял, стал искать варианты, чтобы убежать.
50% бездомных— это трудовые мигранты, потерявшие работу, или беженцы с детьми, которые оказались на улице из-за нехватки средств или стихийных бедствий. Вы можете помочь им: http://donate.samu.ru/
Их там несколько человек было, и все за мой счет жили. Снимали квартиру за мой счет. Еда и все-все — за мой счет. Даже вот обещали каждый месяц платить деньги. Работал месяц — вообще ноль.
Я сижу даже зимой — холодно, я сижу уставший, и ни копейки не заплатили.
Я подумал: что я буду на кого-то чужого работать, я самостоятельный, у меня еще вся жизнь впереди, что я сам, если на то пошло, могу попрошайничать. Буду сам себя кормить. Что я буду других содержать? Меня одного на работу отпустили как-то раз — иди сам! А я взял и убежал! Сначала было тяжеловато: дело было зимой, середина декабря. Сначала я в Воронеже пошел в милицию, но и они не могли ничего сделать. Я тогда еще без коляски был: коляску в Питере мне дала уже одна женщина. Я на коленях ходил. У меня была палочка, я на коленях. Мне там одна женщина с вокзала и водитель автобуса помогли до Москвы добраться. Потом на электричках перекладных: Тверь, Малая Вишера, Бологое, Питер. И в Питере я просидел уже месяца четыре. Пока было где жить. Когда были деньги, снимал посуточно или хостел. Тоже попрошайничал там. Сам для себя — сам и одевался и кормился.
Сколько денег зарабатывал в Воронеже, я, честно сказать, не считал. У меня была сумочка, ну примерно три-две с половиной, две-три — когда как. А в Питере я так и не напрягался сильно. Потому что знаю, что сам на себя. Когда захотел — тогда и пошел. А там меня поднимали: «Вставай, иди на работу». В рабстве, можно сказать, такая вот система. Мне это вообще не понравилось! Буду я сидеть, «шестерить» на кого-то. Вечером я приходил и все, что собирал, все им отдавал. Они снимали квартиру в Воронеже тоже за мой счет. Приходил, раздевался, помылся, покушал, чуть телевизор посмотрел — спать. Утром опять встаешь. Семь дней в неделю. Устаешь сильно, особенно зимой. У меня коляски не было. И я на коленях с палочкой ходил по трассе. По трассе, когда пробки, между машинами — вот так вот. Все, что у меня было — коляску, вещи — все я им оставил, когда сбежал, пусть берут. Главное — убежать. Это действительно как рабство. Вот я до сих пор сижу и думаю, что было бы, если бы они меня нашли: может быть, наказали бы конкретно, может быть, закрыли бы в какой-то подвал, может, продали бы за границу… Меня никто бы не нашел. Я же когда в Россию уезжал, даже в Молдавии никому не сообщил, куда я еду.
Я там был один. Может, до этого они имели людей, кто так же, как я, на них работал, никого не видел. Они все жили за мой счет — трое их, плюс дети. Меня это не устраивало. Я вот, допустим, курю сигареты за 30 рублей пачка, а он сидит, курит сигареты за 150 рублей. Да дело даже не в этом — голимый раб просто!
Даже был случай: в один вечер прихожу — мало денег принес. Ну, сколько получилось денег, столько и получилось, не воровать же мне! А он как начал орать, чуть драться не полез.
Я с ними пробыл примерно 2 месяца.
В Питере снимал жилье, когда были деньги, а когда и на улице жил где попало… Потом, думал, пойду в Москву, там, может, чуть заработаю денег, и хотел домой ехать. И была цель уже только одна: приехать в Москву, заработать себе денег на билет — он примерно четыре тысячи стоит. Я тут, в центре, недавно: примерно две – две с половиной недели. А попал сюда как: сидел на вокзале, на «трех вокзалах», подошли соцработники «Социальный патруль», спросили меня, что к чему, я им объяснил ситуацию, и меня привезли сюда.
Из Молдовы я приехал в 2015 году. Родился я там в городе Кишиневе. У меня мать умерла, когда я был маленький — четырнадцатилетний. Был отец, но отца не стало, когда мне 7 лет было. Меня воспитывала старшая сестра. Покамест она имела возможность, чуть подняла меня на ноги. Потом уже я сам: где мог работал, жилье снимал. А так своего жилья нет: дом, в котором мы жили, — тот бабушкин был, а там и тетя, и мама им владели, и тетя узнала, что мама умерла, сделала документы на дом на себя… И, короче, можно сказать, что я остался вообще «по дорогам». И сейчас снимаю, даже в Молдавии снимал жилье всегда. Здесь, в Москве, мне тяжело снимать, потому что не знаю никого и ничего.
Два года назад лишился стоп на ногах, можно сказать, по нелепости: не был пьяный, и вот меня раздавила машина, косточки мне раздавило. Встать сам на ноги не могу. Только на коленях.
Я все делаю сам: могу сам стирать – все делаю на коленях. Я даже и руками работать могу — я шью обувь.
В один прекрасный вечер, когда я уже тут был, в Люблино, я был в городе и встретился с молдаванами. И чуть выпил. Не скажу, что я был пьяный — я свою меру знаю. И пришел — просто был запах. И соцработница одна меня обозвала одним некрасивым словом — мне это не понравилось, и вот я начал возмущаться. А вообще я не пью. Я не люблю ссориться, люблю всегда находить компромисс с человеком. А вообще всем спасибо в этом центре, который мне помогает до сегодняшнего дня. Хочу домой, чтобы нога выздоровела.
Уже звонил домой сестре, у меня просто проблема в том, что я документы потерял на трех вокзалах: или украли, или потерял. Я вот почему сейчас ношу сумку: я теперь все ценности, документы — все вожу на сиденье, под собой. И вот потерял я документы, никак не мог уехать домой. Мне посоветовали пойти в посольство молдавское, там я сделал себе все документы, а сейчас у меня проблемы с деньгами на билет. Обратился я сюда, сказали, помогут, но когда — неизвестно. У меня «белый» паспорт — на возвращение. Чтобы мог пересечь границу. Были бы деньги — хоть сейчас бы сел в автобус.
Сейчас или тут помогут, или самому пойти заработать, я скорее домой хочу поехать, потому что у меня иногда бывают приступы боли на одной ноге. В прошлое воскресенье меня увозила скорая: приступ, такая боль, чуть не умер от боли.
Они говорят: «Ты не гражданин России, ничего не можем тебе сделать».
Три с половиной тысячи стоят сутки в больнице. У меня и группа инвалидная есть, и пенсия, но это все там, в Молдавии. Хочу сделать операцию, но здесь я никто.
Люди, оказавшиеся на улице, не могут получить медицинскую помощь от государства — у них нет документов, полиса и постоянной регистрации. Вы можете помочь им: http://donate.samu.ru/
Хорошие люди мне часто попадались в жизни, даже чужие. Где помогали финансово, где морально, действительно от души. Есть такие добрые люди. Кто что мог: кто-то просто едой. Даже вот есть один парень, он здесь рядом торгует чаем, кофе. Я вот утром как-то пошел попить чай, он говорит: «Да оставь деньги, не надо». И тогда разговорились и как бы стали друзьями. Он говорит: «Если сам не соберешь денег на билет, я тебе помогу, отправлю тебя домой».
Я работал, я на маршруте работал водителем. Сначала диспетчером работал, потом получил категорию, сел за руль. Старшая сестра моя – она мне как мать. Она меня на 9 лет старше. Большинство у меня воспоминаний в жизни – негативные. Когда мать умерла, тяжело было. Я был вынужден ходить по базарам, собирать бутылки.
А так тетя, можно так сказать, кинула меня. Такая тетя — она и своих детей на квартиру кинула.
Была у меня девушка, были планы на будущее. Но ее матери я не нравился. Мать ее отправила в Италию. Учиться. Она из хорошей семьи была, жила в достатке. Искренне я только ее за всю жизнь любил. Ей было тяжело – я ее поддерживал. Мы друг друга понимали. Но еще вся жизнь впереди.
Друзья у меня есть. В основном по работе, знакомых тоже много. Старые друзья. Не смотрят, что такой я инвалид, а они на джипах, – нормальные пацаны. Останавливаются: «Привет, как дела, братан?»
Когда домой приеду, первым делом в больницу поеду. Там, может, и операцию сделаю. Там мне было бы легче.
Что написано в Писании, все это я вижу реально своими глазами. Вот, допустим, в Писании написано – Иисус Христос говорит: «Будет война по всему миру»… И он еще говорит, что придут многие в мое имя и говорить, что я – бог, и сколько сейчас религий! Я каждое воскресенье хожу в церковь и сейчас хожу в Николо-Перервенский монастырь. Причащаюсь. Я не говорю, что я искренне верю в Бога, потому что я курю, иногда я матюкаюсь, а надо искренне, от всего сердца, надо быть преданным. Многие говорят, что икона – это кипчопилитнуть, как по-молдавски – ну, как ложный образ. А мне вот как батюшка сказал: «Вот когда любишь маму и папу, смотришь на их фотографии – и вспоминаешь о них, так же и икона».
У меня будет все нормально, я и водителем работать снова буду. Я вообще как бы не попрошайка по жизни. Я могу руками все делать.
Я раньше обувь шил сам. Я не из такой семьи, где попрошайки. Сейчас даже уже и стыдно — мне же за тридцать, но уже просто иногда выхода другого нет.