Между тем, корабль шел в Ленинград с требованием предоставить экипажу слово для выступления по телевидению. Жители города, по словам замполита, должны были поддержать восставших. По его мнению, даже залпа Авроры, как было в 1917 году, не потребуется - новая революция триумфально пойдет по всей стране.
По команде новоиспеченного командира шифровальщик передает в эфир текст радиограммы на имя Главнокомандующего Военно-морского флота СССР с требованиями восставших:
" Объявить территорию корабля "Верный" свободной и независимой от государственных и партийных органов;
- дать возможность радиопередачи с корабля в радиосети "Маяк" и по телевидению;
- обеспечить состав крейсера всеми видами довольствия».
Радиограмма заканчивалась словами: "В течение двух часов ждем положительного решения на выдвинутые требования. Прошу срочно доложить в Политбюро и лично Л.И. Брежневу. В случае отказа вся ответственность ляжет на Советское правительство и Политбюро ЦК КПСС".
Ответ пришел через четыре часа от командующего Балтийским флотом.
"Исходящая внеочередная шифрограмма № 65000, 05 часов 10 минут БПК “Верный”, командиру, заместителю по политчасти, экипажу. Корабль самостоятельно вышел в море. Не исполняет приказы командования. Требую немедленно стать на якорь. Исполнение доложить срочно. В случае невыполнения приказа, силы флота и авиации, высланные для слежения, применят оружие. Командующий Балтийский флотом".
Прочитав радиограмму, Поляков, растерянно замер. Затем нервно стал размахивать руками и уединился в каюте. Через десять минут "Верный" полным ходом стал пересекать Рижский залив в сторону границы территориальных вод Советского Союза.
В это время поднятые по тревоге корабли Балтийского флота приближались к восставшим. В воздухе барражировала эскадрилья истребителей-бомбардировщиков с полным боекомплектом авиабомб, подвесных ракет и пушечных снарядов. Раздались залпы. Бомбы и снаряды ложились по курсу перед носом корабля и по корме. Крейсер задымился, замедлил ход и встал. Обездвиженный крейсер с обоих бортов взяли в клещи корабли с морским десантом. Группы захвата начали высаживаться на корабль, прочесывая внутренние помещения. Остальные корабли взяли крейсер в плотное кольцо…
И вот уже на пирсе Сергей обнимал плачущую жену. Слухи в семьях офицеров распространились моментально.
«Живой, - причитала жена. - Вот и последний поход. Все, теперь в штабе начнется размеренная жизнь». «Походов точно не будет, но и штабной жизни - тоже. В лучшем случае - уволят, в худшем – посадят», — подумал командир.
— Родина нас не забудет, товарищи! — раздался громкий возглас Полякова. Озабоченные гэбисты затаскивали его в фургон.
— Позер! Предатель! Иуда! — раздались голоса из толпы. Остальные молчали.
Вечером дома с чувством полного опустошения Сергей лежал, подперев руками затылок. Рядом мирно посапывала жена, укутавшись в одеяло. Волосы разметались на подушке. Из-под одеяла белело оголенное плечо. Склонившись, поцеловал его.
Несколько следующих дней Сергей пил в разных компаниях офицеров. Говорили часами. Почти все, даже мало знавшие Полякова, твердили, что он - предатель и изменник Родине. Остальные боязливо отмалчивались. Когда Сергей пытался предложить разобраться, его сразу обрывали, при этом он явственно ощущал на себе подозрительные взгляды, мол, а не заодно ли с ним и ты?
А на последней пьянке, изрядно подвыпивший замполит Некрасов с крейсера "Непобедимый", облокотившись на стену, с поднятой рюмкой, глядя исподлобья, так и сказал ему: «Еще надо разобраться, не заодно вы?». Сергей, тоже пьяный, крикнул: «За такие слова можно и в лоб получить!» Некрасов резко оттолкнулся от стены и, нагнув голову, ринулся, как бык, вперед. Их еле разняли. "Следствие разберется!" — кто-то резонно повел итог спора.
А после кабака нетвердой походкой он брел по ночному городу, размахивая руками и прислушиваясь к звукам своих одиноких шагов, оглушенный чередой своих мыслей. Дома долго не мог снять рубашку и брюки. Уснул в одежде.
А во сне попал в шторм на потрепанной лодочке. Волны вздымались на невероятную высоту и с неистовой силой обрушивались на мечущееся среди воды судёнышко. Он вжался в борта шлюпки и не знал, что делать. Волны злобно хохотали...
Проснулся от собственного крика. Лена нежно обняла мужа и тихо шепнула: "Сережка, родной, все будет хорошо». И, прижавшись к ее плечу, он тут же уснул. Утром понял, что пить больше не будет.
В министерстве покатились оргвыводы. И следствие начало набирать обороты. А под ее жернова попадали все новые и новые люди. Сразу были сняты со своих должностей командующий Балтийским флотом и начальник политического управления. Все офицеры и мичманы "Верного" были разжалованы в матросы. Самих матросов разбросали по разным кораблям дивизии, а кого-то демобилизовали. После бесконечных допросов от Сергея отстали. Из армии его уволили за развал военно-боевой и политической подготовки.
Бывший офицер впал в депрессию. Найти работу в городе и без того было сложно, а с записью об увольнении - подавно. Но семью надо было кормить. И судьба улыбнулась. Знакомый помог устроиться сторожем на склад. Все вроде уладилось. Только вот остро не хватало соленого ветра, запаха моря, родного крейсера. На душе была пустота.
По городу бродили слухи, что отец Полякова слег в могилу – сердце не выдержало позора. За ним слегла и бабушка. Поговаривали, что жена бывшего замполита попала в психбольницу. А как было на самом деле, кто его знает.
Пришла зима. Сергей считал, что все следственные дела закончились. Но снова был вызван к следователю. Серые дубовые двери здания КГБ жадно скрипнули пружинами…
Небольшая комната, выкрашенная в унылый синий цвет. Шкаф. Напротив, осуждающе смотрел портрет Брежнева. Стол. За ним - коротко подстриженный человек. Черный костюм, белая рубашка с неуместным пятнистым галстучком. Неприятный пытливый взгляд поверх очков. Пахло пылью и карболкой.
Говорил он картаво и голос на удивление оказался грудным с придыханием.
— Следователь КГБ СССР, Петр Иванович, — представился мужчина. — Вы вызваны по делу Полякова в качестве свидетеля.
— Я не раз говорил и не одному следователю, что был закрыт в помещении гидроакустики и ничего не видел.
— Мы знаем, — хлестко перебил следователь и с нажимом добавил, — надо дать показания по этому делу. Порядок - есть порядок. Не я его устанавливал.
Бывший командир понуро кивнул и повторил под протокол многократно уже данные показания. Писал следователь долго и старательно, постоянно переспрашивая. Сергей внимательно прочитал протокол и расписался.
Петр Иванович облегченно откинулся на спинку стула и, обводя допрашиваемого изучающим взглядом, тихим голосом спросил:
- Не для протокола, как бывший командир обвиняемого, скажите - в чем, на ваш взгляд, причины его предательства?
— Если вас интересует мое мнение, считаю, что Поляков не преследовал цели измены Родине.
— Вот как? — оживился следователь. Глаза забегали, рот скривился в улыбке и выдохнул, с хрипом выпуская воздух. — Извольте-с полюбопытствовать, на чем основаны ваши доводы?
Сергей сжался, но как можно более уверенно продолжил:
— Поляков – офицер, сын офицера, моряк в третьем поколении. Честный и порядочный. Он ненавидел лицемерие и не мог безучастно смотреть на несправедливость. Думаю, читали в характеристиках, что не один человек подтвердил это.
— Допустим, — неожиданно оживился Петр Иванович. И, пролистав дело, стал зачитывать: «Полякова мы называли совестью курса. Не подумайте, он не был занудой из породы отличников. Наоборот - живым, веселым и в тоже время очень твердым в принципах. Не вилял, не ловчил. Начальство его ценило. Владимир быстро стал командиром отделения, одним из первых в потоке вступил в партию — еще на четвертом курсе. Мы выбрали его секретарем факультетского комитета комсомола».
Следователь замер, постучал пальцами по столу и продолжил:
- Соглашусь, что рисуется образ идеального строителя коммунизма. Предположим. За основу возьмем вашу версию. Только допустим. Но Поляков грамотный, умный человек. Не новичок в морском деле. Как говорят, пуд соли съел. Он не мог не понимать, что на захваченном корабле далеко не уйдет. В лучшем случае - бунтовщиков обезвредит спецназ, в худшем - просто взорвут.
— Думаю, что понимал, — кивнул бывший офицер.
— Тогда - смысл?
— Мне кажется, он хотел рупором дать огласку негативным тенденциям, творящимся, по его мнению, в партии и государстве. Вот и решил таким дерзким способом указать власти на ее заблуждения, — тщательно выбирая слова, сказал Сергей, и, перекинув ногу на ногу, глянул исподлобья.
— Понимал ли он, что таким образом не сделает революцию? Ленин, пытаясь изменить существующий строй, создал партию, организовал проникновение идей в массы, вооружил их, и только потом Аврора дала залп по Зимнему дворцу, и то символически. Его Аврора была обречена. Бунтовщик не мог этого не понимать.
— Возможно, надеялся на чудо? — Сергей облизал губы.
Следователь скептически улыбнулся. Склонив голову, Новиков задумчиво ответил:
- Возможно, сознавал, что революцию не совершит. Но его поступок сравним с подвигом горьковского Данко, давшего людям свет и желание действовать?
— Бросьте, — раздражительно буркнул Петр Иванович. — Вспомните Данко. Вывел людей из тьмы и стал не нужен. Мало того, один из освобожденных наступил ногой на его сердце. Каждый человек думает, прежде всего, о себе.
— Получается - не каждый. Данко сердцем хотел помочь людям, горел идеей вывести их к свету и больше ни о чем. Он думал прежде о других, а не о себе.
— Как высоко вы его оценили! Словом, по вашему мнению, Поляков - герой! Новый Данко! Но вашу версию я могу свести на нет. Очень многие рядовые матросы отмечают его высокомерие, заносчивость, честолюбие. Характер горячий, вспыльчивый, обидчив. Ведь вы сами подчеркнули, что сама мысль указать власти на ее заблуждение является дерзкой! Может быть, именно этим были продиктованы его действия? В звании замполит застоялся. Амбициозность есть. И все его поступки, в отличие от Данко, не были стремлением помочь людям, а объясняются жаждой славы, пусть посмертной, но входящей в историю. Возможно, хотел, как Бруно, сгорающий на костре, гордо бросить судьям: «Вы, наверное, с большим страхом оглашали этот приговор, чем я его выслушал. Сжечь – не значит опровергнуть»… Следователь замер и уперся изучающим взглядом в собеседника.
— Всё это как раз пример подвига во имя веры! Ведь у Данко огонь любви к людям зажегся от глубокого сострадания к ним, живущим без солнца в болотах, потерявшим волю и мужество. Эта искра превратилась в факел, — возбужденно воскликнул Сергей.
— Сравнивать социализм с болотом без солнца поостерегитесь. И не забывайтесь, где вы находитесь? — резко выпалил следователь и снял очки. Его глаза стали обнаженными и беззащитными.
— Извините. Но я пытался объяснить мотивы его действий в ответ на Ваш вопрос, — тихо промямлил бывший командир, вытирая о брюки вдруг вспотевшие ладони.
Следователь удовлетворенно улыбнулся.
— Значит, считаете, что Поляков делал все во имя людей? А не во славу себя? При обыске у него нашли книгу с интересными пометками о восстании кораблей Черноморского флота под руководством Шмидта в 1905 году, в Севастополе. Одну из пометок зачитаю: «...Пройдут годы, забудутся наши имена, но ту боевую силу, которая присоединилась к «Очакову» и тем самым осталась верной народу и присяге, имена этих десяти судов флота не забудут, и они навсегда останутся в летописи народа...»
Сергей попросил позволить взять книгу и полистать. Переплёт был потрёпанным, а страницы пожелтели от времени. На одной он прочитал: “Когда провозглашенные политические права начали отнимать у народа, то стихийная волна жизни выделила меня, заурядного человека, из толпы, и из моей груди вырвался крик. Я счастлив, что этот крик вырвался из моей груди!..”
— Это еще оно лишнее подтверждение, что Поляков планировал заговор с целью захвата власти. Несправедливость и недостатки были и есть и будут в любом общественно-политическом строе и в каждом государстве. Но пожелать смести насильственным путем строй? Погрузить страну в очередной хаос и уверовать, что именно он способен все изменить?! — воскликнул следователь.
Окончание истории читайте здесь.
Первоисточник и остальные рассказы автора можно прочитать на сайте Союза писателей России "Проза.ру"
Свидетельство о публикации №216011100580