Я — стопроцентная чувашка с немецкой фамилией ( по мужу), но мой родной язык- русский. Чувашским я владею на бытовом уровне, ему меня никогда не учили, это совершенно стихийные знания. Наши родители, городские жители во втором поколении, хотели, чтобы мы чисто говорили по-русски, поэтому в семье общались исключительно на русском языке. Но все детство я и мои сестрички разговаривали с бабушками, плохо владеющими русским, на билингве, свободно перемешивая русские и чувашские слова. И таких семей очень много. При этом нас усердно просвещали по части чувашской национальной культуры, так как наш папа был музыкант. Со многими чувашскими композиторами и писателями мы были знакомы лично.
Мне 67 лет и я хорошо помню, как менялась политика властей в области национальных отношений. В пятидесятые годы шла насильственная русификация малых народностей. Это сверху. А мне, пятилетней девочке, впервые попавшей в деревню ( отправили к родственникам на лето), было очень сложно: деревенские дети дразнили за корявый чувашский язык. Поверьте, через месяц меня было уже не отличить от местных: приехавшая мама не сразу признала своё дитя в одетой в мешок чумазой болтушке. Уже будучи взрослой, я как-то приехала в эту деревню, и бабушки-соседки с удовольствием вспоминали и цитировали мои детские словечки. Я до сих пор посещаю спектакли чувашского национального театра и не пользуюсь услугами синхронного переводчика, так как он мне мешает. Свободно понимаю дикторов радио и телевидения, специально смотрю передачи. Но по-прежнему очень плохо читаю по-чувашски, в школе у нас не было чувашского языка. И не вижу в этом большой необходимости, кстати!
В школе я училась очень хорошо. При этом никогда не скрывала, что я- чувашка. Один мальчик называл меня «волжской мадьяркой», пытаясь обидеть, ему это слабо удавалось: он-то учился гораздо хуже меня. Но испытывал, видимо, национальное превосходство. Все это шло от семьи: его мама просто откровенно презирала чуваш, отзывалась о них плохо, хотя дружила с моим отцом. Подобные проявления «высокодержавного шовинизма» не все выдерживали. Мои двоюродные братья, например, когда получали паспорта, умудрились сменить национальность, стали «русскими». А я до сих пор сожалею, что из паспорта исчезла графа «национальность»...Была чувашка, сейчас просто россиянка, но ведь это не национальность. Теперь, через полвека, чувашские деревни не узнать: все владеют русским языком. В школах, кроме чувашского языка, как школьной дисциплины, все преподается на русском языке. В городских школах даже чувашскую литературу изучают по-русски. Хорошо, что хотя бы в быту осталась чувашская речь. Это здорово, что власти в свое время не смогли искоренить язык и обычаи. Временами наблюдается другая крайность: некоторые националисты предлагают всем жителям Чувашии срочно выучить язык наших предков. Это уже перебор! Русскоязычные сильно возражают. Попытки в девяностые годы ввести национальный язык во всех отраслях, потерпели крах. Например, когда я ознакомилась с русско-чувашским словарем физических терминов ( я учитель физики), то чуть не погибла от смеха: настолько это было нелепо. Но изучать язык народа, среди которого живешь, очень полезно.
Я люблю путешествовать, например, недавно посетила Армению и Молдову. И в каждом путешествии пользовалась примерно двадцатью расхожими фразами, полезными для общения. До сих пор здороваюсь «Барев дзез», когда уверена, что общаюсь с армянами. К слову, когда я была в Израиле, никогда не могла понять, как евреи и арабы отличают друг друга, если они в европейской одежде? Они же очень похожи! У меня был знакомый товарищ в Казани, копия Ясира Арафата, по национальности еврей... Точно так же я не отличаю друг от друга представителей дальневосточных народов. А уж своих соотечественников я вообще не узнаю, если они не объявятся: нет у нас характерных внешних признаков. Встречала я чуваш в разных краях. Общались по-чувашски. Радовались общению. Особенно памятна встреча в одном селе Новосибирской области, куда более века назад в поисках лучшей жизни отправилось несколько чувашских семей. Они берегут свою аутентичность, сохраняют обычаи и язык, без письменности. Есть чувашские диаспоры и в Москве, и в Санкт-Петербурге. Однако они не столь многочисленны, как, например, татарские. Мне очень радостно, что молодежь активно включилась в движение по сохранению национальной идентичности! Встречаясь с этническими родственниками, если можно так выразиться, проживающими вдали от Чувашии, я поняла: чем дальше люди оказываются от Родины, тем сильнее чувствуют к ней любовь! Неужели нужно разъехаться по всему миру, чтобы понять это?!
В семье моего супруга национальный вопрос ощущался сильно: его отец был немец из Мариуполя, а мама — сибирячка из Иркутска, с откровенно бурятскими корнями. Немцев во время войны репрессировали — за национальность. Поэтому очень долго родители мужа даже не женились официально, чтобы не навредить детям. Зато потом эти дети получили статус репрессированных и родившихся в ссылке. Наши дочери не озабочены национальным вопросом: они интернационалистки по рождению. Для них, возможно, графа «национальность» в паспорте - исторический анахронизм. Хорошо, что они интересуются семейной историей. Пусть так и будет!