С самого детства рос он сам по себе. Что и как он делал, никого не беспокоило. О нем вспоминали уже тогда, когда можно было подавать в розыск. Сначала исчезал ребенок, и, где его искать, никто не знал. А как узнали, что скрывается в гараже, то и вовсе волноваться перестали.
Пригнал когда-то отец из Испании, или из самой Португалии, автомобиль – номера только поменял, а так машина его была. Впоследствии пришлось ее продать, а к продаже гаража все никак руки не доходили. Вот и осталось место для «временного проживания» Роберта.
И ведь было прекрасное место для мальчишеских посиделок, но Роберт никогда никого в гараж не звал. Там не нуждался он в компании друзей. Гараж и без них был заселен воспоминаниями. Часто вспоминал он, как когда-то вместе с отцом ремонтировали машину. Он с интересом рассматривал внутренности авто, а отец объяснял, что как называется. Иногда что-то подкрутит, а Роберт наблюдает, что и для чего он делает.
Жаль, что машины уже нет. Возможно, не сам бы он здесь сейчас сидел. И все вообще было бы по-другому. А впрочем, хорошо, что нет, потому что диван в гараже тогда бы не поместился. Мама когда-то пыталась его продать – и не только его, дома из мебели одни стулья остались – она уже договорилась, снесли его с четвертого этажа, но пока несли, что-то сломали то ли спинку, или ножку. Одним словом, диван продать не удалось, и обратно тащить его тоже никто не захотел. Сошлись на том, что в гараже ему самое место.
И маму вспоминал часто. Ту другую, какой она была раньше. Не так давно. Хотя то, что происходило давно, он все равно не замечал. И ложь то все, что дети чувствуют разлад в семье! Ведь что-то пошло не так, а он за детскими шалостями этого не разглядел, ничего не понял. Только сейчас до него дошло: но повлиять, что-то изменить он не может, от него ничего не зависит. И уже готов был во всем обвинять себя самого, ведь что это за сын, который ничего не видит, не замечает, не понимает, да и что он собственно мог понять. Родители, только назревала ссора, переходили на испанский. А там разве что-то разберешь.
- No bebas! ¡Es suficiente! Piensa en tu hijo. Si no, yo, y el hijo, tu hijo.
-¿Qué estás gritando? Dame un trago. Cien gramos ¿Qué es tan difícil?[1]
Вообще складывалось впечатление, что в его участии никто и не нуждается. Знает он о чем-то, не знает, замечает, не замечает – неважно. Все произойдет само собой. Он может только безвольно наблюдать.
То, что ковать свою судьбу не так легко – урок усвоен Робертом еще с детства – все же не отбило желание хотя бы раз ударить по раскаленному железу рока. Он хоть и прятался в гараже от взрослых проблем, но для мамы он был незаменимым помощником. Не боялся взять на себя часть ее забот, а другую – разделить поровну. Это сейчас он пересидит здесь, пока мамы дома нет. А как только вернется с работы, и он также пойдет к ней.
[1]- Не пей! Достаточно! Подумай о своем сыне. Если не я, а сын, твой сын.
- Что вы говоришь? Дай мне выпить. Сто граммов. Что - это так сложно? (исп.)
