Мой нынешний бойфренд пригласил нас с дочерью на Сицилию. Мы прилетели в Палермо. Закинув вещи в доме одного из его родственников ("Я вас смогу принять только на две ночи бесплатно, потом у меня постояльцы"), отправились навестить его двоюродных бабушку с дедушкой.
Они не говорят по-английски, а я не говорю по-итальянски, но все главное порой понимается само собой.
На входе около большого желтого дома сидел старик.
"Привет, это я, Розарио".
Как Расселл стал Розарио, мне не понятно. Старик с недоумением посмотрел - кто этот человек, и что ему может быть нужно.
"Ты должен помнить меня. Моя мать живёт в Новом Орлеане, они двоюродные сестры с твоей женой. Я был у вас пару лет назад".
"А! Розарио! Как ты? Как и когда ты приехал?"
"Я только что приехал"
Из дома вышла пожилая сицилийка. Выглядела она так, как и было положено выглядеть сицилийским доннам - с кудрями, в чистом платье.
"Это моя подруга, Лена и её дочь Юлия."
"Очередная подруга? Она американка? Из американок не всегда получаются хорошие жёны. Ты же уже был женат на одной, должен знать."
Я рассмеялась.
Расселл-Розарио сказал, что я русская, профессор в одном Московском институте. "Русские - они умные. Правда," - ответила на то донна.
Дочь, с разрешения хозяев, отправилась смотреть сад.
Мв сели на скамейки около дома. Они говорили о своих родственниках, о том, что многие уже стареют и уходят, и что как жаль, но твоя тётя Крочетта так и проходила в девках, а ведь ты мог бы найти ей американского друга. Потом она предложила мне осмотреть дом.
Я люблю ходить в гости. Правда. Люблю смотреть, как живут хозяева, люблю смотреть фотографии, любоваться диковинным фигурками, привезёнными из разных стран.
В этом доме на первом этаже, в "людской", было много чего "для хозяйства" - напоминал даже немного русскую избу - с сенями и печкой.
Второй этаж был классически-итальянским.
Нимфа (так звали хозяйку дома) с некоторой небрежностью, за которой все же прослеживались достоинство, смешанное с гордостью за свой дом, показывала нам комнаты. Мои комментарии о том, как красиво обставлена комната, или какие интересные тут вещицы, казалось либо совсем не радовали хозяйку, либо принимались как само собой разумеющееся
Я обратила внимание на фотографию, стоявшую около камина. На меня смотрела прекрасная пара - молодая, сильная, с уверенностью, что все по плечу. Фотография была сделана в Детройте тридцать лет назад. Хозяин этого дома работал там пять лет на фабрике спагетти. Он ел скромный обед, никуда не выходил и отказывал себе в развлечениях. Это и позволило ему скопить достаточно, чтобы построить дом на своей родной Сицилии. Эта фотография явно показывала, что хозяева помнят свою молодость, и ни о чем не жалеют.
Я знаю, что тоже когда-то состарюсь. Мне жалко стариков и непонятно, почему время не щадит даже самых красивых и самых сильных. Эта пара поразила меня тем, что они остались такими же искренними, как и были когда-то.
Когда мы спустились в сад, я сказала, что наверно не легко содержать такой дом, поддерживать в нем чистоту, на что хозяйка ответила, что у них нет пыли.
Тут появился хозяин. Он нёс мне лимон. Они ещё не созрели, но этот самый хороший - так он сказал.
Вокруг бегали кошки. Моя дочка бегала за ними и радовалась, когда те играли с ней. Мы давно с ней хотели завести котёнка, и если бы не её аллергия, то в нашей московской квартире давно бы уже были питомцы.
"Ты остановился в доме покойной тети Крочетты? В этом доме все напоминает о ней. Ты так и не нашёл для неё жениха из Америки. Она ведь ждала, что к ней приедет жених из оттуда. Американцы хорошие мужья - я знаю, потому что жила в Детройте. Американские женщины не всегда бывают хорошими жёнами, а мужья - они хорошие. Всегда в доме, даже если ничего не делают".
Они стали говорить про других родственников. Меня поразило, что у Нимфы на все готовы комментарии - она всегда говорила с уверенностью хозяйки большого дома, где она признана.
Мой спутник иногда переспрашивал. Рассказывал про свою работу, про недавно написанную книгу, тираж которой плохо раскупают, но все же...
"Браво, Розарио. Нашёл хорошую девушку, работаешь и по-итальянски хорошо говоришь," -- сказал его дедушка, на что Нимфа ответила: "Знаешь, он уже десять лет тут живёт, и мог бы говорить лучше. Я ничего не говорю - тут приезжают всякие марокканцы и они вообще не учат итальянский. Хорошо, что он говорит лучше, чем все эти эмигранты".
Джакомо, его дедушка, лишь спокойно улыбнулся. По его улыбке было понятно, что ему невпервой слышать замечания его супруги-правдолюбки. Мне даже показалось, что в его улыбке была и доля довольства победой - наверно, раньше комментарии были более едкими.
Момент был явно неловкий все же.
"Можно я тоже посмотрю сад?" - спросила я на своём корявом итальянском.
"Разумеется."
Я пошла осматривать сад. Розарио догнал меня. "Они попросили показать тебе оливковые деревья. Где же они? Я даже не знаю, как выглядят оливковые деревья," - сказал он. "Вот они", - показала я на десяток невысоких деревцев с тонкими стволами и небольшими листвами-облаками из тонких светло-зелёных листьев.
Судя по всему, деревьям было немного лет. Они были маленькие, но очень аккуратные. Видно было, что за ними ухаживали, и что если они ещё и не плодоносят, то скоро будут.
Мой спутник вернулся к своим родственникам, а я пошла дальше искать свою дочь в саду. Она была на крыше и пыталась развеселить котёнка, который, возможно, от жары, ленился и никак не хотел играть.
Когда я вернулась, то сразу же, пока не забыла, похвалила оливковые деревья.
Нимфа ответила, что этим деревьям семь лет и на них были ягоды только два года, хотя вроде бы климат самый что ни на есть подходящий, и следят они за деревьями лучше, чем соседи, а у соседей оливковые деревья плодоносят каждый год.
Я вспомнила историю про яблоню и попросила Расселла перевести её.
У нас в огороде росли яблони, а на соседнем участке нет. Соседи по огороду, проходя мимо, завистливо смотрели на наши деревья и недоумевали, что они делают не так. Мой отец тогда уже был доцентом в сельскохозяйственном институте и соседям как-то удалось подойти к нему и спросить, что они делают не так с яблонями. "Чтобы дерево плодоносило, ему нужен стресс. Вы слишком обхаживаете вашу яблоню. Вбейте ей в ствол гвоздь ранней весной, и к концу лета получите урожай", -- посоветовал отец.
Эта история удивила Нимфу. "Ваши яблони, наверно, то же, что для нас оливковые деревья?", - спросила она.
"Я думаю, да".
"Мама мия, вбить гвоздь в оливковое дерево.. Кощунство! Пусть лучше так растёт и не плодоносит! Зато проживут без стресса, и если захотят когда-нибудь дать нам ягоды, мы будем благодарны."
Затем наступило неловкое молчание. Мы поняли, что пришло время уходить и попрощались с хозяевами.
По дороге домой - туда, где мы остановились на ночлег, мой спутник загадочно улыбался, потом сказал, что я понравилась его семье и, пока я была в саду, они с Джакомо спросили, женится ли он он на мне, хотя, как и отметила его кузина Нимфа, второй раз жениться сложно.
Я рассмеялась.
"Нет," - подумала я про себя, - "ведь ты слишком суетлив, чтобы растить вместе оливковые деревья. Да ты и не знаешь, как они выглядят."