Когда первые отряды врага начали перебрасываться на советские земли, у широкой реки их встретили шестнадцать наших пограничников.
Шестнадцать совсем молодых, безусых парней. Только одному из них с капитанской шпалой в петлице перевалило за тридцать.
Но даже самому молодому и неопытному, Васе Сахарову, вчера прибывшему в часть, сразу было ясно: сил у врага больше. Одно мгновение у него даже мелькнула мысль: надо отходить или — смерть. И сразу онемели мускулы и стало горько во рту. Сахаров испуганно взглянул на капитана.
Капитан, казалось, ждал этого взгляда. Он оторвался от полевого бинокля и вдруг улыбнулся Васе. Улыбнулся одним ртом, глаза капитана были задумчивы и строги.
В улыбке и взгляде командира — одобрение, каждый из пятнадцати красноармейцев почувствовал в это мгновение напоминание о долге. И каждому показалось, что капитан улыбнулся ему одному.
— Спокойно, товарищи! Целиться лучше,
— сказал так спокойно капитан, как будто дело шло об учебной стрельбе.
Он отложил бинокль, взял винтовку и подал команду:
— По врагам родины — огонь!
— И выстрелил первый.
Шестнадцать голов припало к прикладам. Шестнадцать пуль помчалось навстречу врагу. Потом еще и еще...
Сахаров выстрелил одновременно с другими. После первого же выстрела к нему пришло не испытанное еще никогда в жизни спокойствие.
А капитан, продолжая стрелять вместе с другими, успевал одновременно и целиться, и отдавать распоряжения.
И первая, затем вторая, третья группы врага одна за другой поспешно покинули поле битвы, кроме тех, кто уже не мог сам двинуться с места.
Капитан вначале часто поглядывал в сторону Васи. Он заметил и тревожный взгляд Сахарова, брошенный на него, и внезапную бледность.
Но Вася недолго беспокоил капитана. Капитан увидел, как быстро взял себя Сахаров в руки, как целился долго, затаив дыхание, как стрелял, снова быстро щелкая затвором, и снова целился.
«Будет снайпером», подумал он и взглянул на Васиного соседа.
Сосед Васи, украинец Приходько, низкорослый, крепкий, стрелял без перерыва и после каждого выстрела что-то сердито ворчал себе под нос.
Когда была отбита восьмая по счету атака, — казалось, настал перерыв. Казалось, враги оставили попытки перейти советский рубеж.
Все пятнадцать человек были невредимы, и только Приходько, засучив рукав рубашки, деловито и не спеша, как все, что он делал, перевязывал левую руку. Капитан подполз к нему, но Приходько только махнул здоровой рукой и сказал:
— Ничего. Я еще доберусь до их печёнки.
В эту самую минуту наблюдатель сообщил:
— Товарищ капитан, высадился десант в триста человек.
Капитан, помогавший Приходьке перевязывать руку, так и не понял, чья рука дрогнула — его или бойца. И в то же мгновение мелькнула мысль: смерть. Руки на миг стали чужими, непослушными. Капитал повернул голову к бойцам и встретил пятнадцать пар глаз, смотревших на него в упор. Пятнадцать лиц с тем же выражением, которое он недавно видел у Сахарова, смотрели на него.
Но Сахаров теперь казался спокойнее других. И капитан понял, что Вася уже пережил свою минуту страха.
На четверть секунды капитан закрыл глаза, собрал мысли, и этот короткий промежуток показался всем очень длинным.
— Товарищи,
— мягко сказал капитан, и это слово прозвучало так, как будто бы он назвал каждого самым любимым и родным именем.
— Ну как, товарищи?
— снова спросил капитан и по глазам увидел, что ответ уже у всех готов.
— Будет как по уставу, товарищ капитан!
— ответил за всех украинец Приходько.
Капитан улыбнулся всем лицом.
— Поздравляю вас с честью! Мы умрем за самую прекрасную в мире родину. За наши поля, леса, за наших детей, отцов и матерей, за советскую власть! Потомки нам будут завидовать, Вася.
— Он впервые назвал по имени молодого бойца и провел рукой по рукаву его гимнастерки.
Потом быстро приказал:
— Подготовить гранаты, проверить винтовки, ни шагу назад, биться до последнего, до последнего, товарищи!..
И когда ринулись враги, шестнадцать бойцов встретили их таким огнем, что фашистская колонна не выдержала и отпрянула назад, решив, что к красным подошло подкрепление.
Через несколько минут немцы снова бросились в атаку. Они уже почти достигли окопавшихся бойцов, но гранаты заставили их снова повернуть назад, и они побежали быстрее, чем только что шли в атаку.
Подступ к возвышенности, где окопались красноармейцы, сплошь покрылся трупами. Снова и снова бросались на приступ враги и каждый раз поворачивали назад.
Наступили сумерки. Капитан уже не видел лиц своих бойцов, но он чувствовал, что они стоят рядом, что они держатся и будут держаться до последнего. Это чувствовали и враги. И, прежде чем подоспело подкрепление, они переправились через реку и отступили на свою территорию.
Вначале казалось, что это маневр. Но потом капитан понял: фашистские нервы не выдержали советского огня. И тогда, сам раненый, он обошел бойцов. Только четверо остались невредимыми. Среди них был Вася Сахаров. Шестеро были ранены, остальные не шевелились.
Рядом с Сахаровым лежал Приходько. Он широко раскинул уже закоченевшие руки, крепко обнимая ими землю, за которую он отдал жизнь. Капитан снял фуражку и, глядя на Приходько, сказал, обращаясь к бойцам:
— Победить может только тот, кто не боится умереть за родину! Поздравляю с победой, товарищи!
СПАСИБО ЗА ПРОЧТЕНИЕ, ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ И СТАВЬТЕ «ПАЛЕЦ ВВЕРХ»