Читайте Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12, Часть 13, Часть 14, Часть 15, Часть 16, Часть 17, Часть 18, Часть 19, Часть 20, Часть 21, Часть 22, Часть 23, Часть 24, Часть 25, Часть 26, Часть 27, Часть 28, Часть 29, Часть 30, Часть 31, Часть 32, Часть 33, Часть 34, Часть 35, Часть 36, Часть 37, Часть 38, Часть 39, Часть 40, Часть 41 романа "Зона тени" в нашем журнале
Автор: Юрий Солоневич
5.13. (1.1.)
Это было похоже на ритуал. И Арсений придерживался его: в неясной ситуации лучше всего действовать по шаблону…
…«А он действительно неплохой парень, — подумал Арсений. — Он, видимо, не из той компании. Конечно, не из той. Просто используют вслепую: принеси, подай… Надо обязательно ещё раз с ним встретится».
Но будущее не обязано считаться с нашими желаниями…
5.14.
Немного расстроенный оттого, что разминулся с Гришкой, Арсений вышел из рейсового ПАЗика на остановке у гостиницы. Мимоходом глянул одним глазом на спрятанную за углом «Волгу»: всё было в порядке. Потом направился к цементным ступенькам гостиничного крыльца. В полутёмном холле никого, кроме женщины-администратора, не было. Арсений взял у неё ключ от своего номера и поднялся на второй этаж.
Во всей гостинице было тихо. Арсений не увидел ни одного постояльца. И скрип лестничных ступеней только подчёркивал эту тишину, придавал ей какой-то зловещий оттенок.
«Ладно, — подумал Арсений. — Если я правильно понимаю, тишина — предвестник бури».
Он понимал правильно: не прошло и получаса, как в дверь в его номера тихонечко постучали.
— Войдите, — громко сказал Арсений.
Дверь приоткрылась, и в проёме показалась фигура администратора:
— Извините, — сказала она. — Вас просят подойти к телефону.
— Хорошо, через минуту, — сказал Арсений.
Арсений слышал, как администратор спустилась в холл по скрипучим ступенькам лестницы, и скрип теперь был ещё более зловещим. Он снова, как в автобусе, несколько раз глубоко вдохнул, задерживая выдох, с силой пропуская воздух сквозь плотно сжатые губы, и тоже спустился в холл. Он был спокоен и готов к любому повороту событий.
Снятая телефонная трубка лежала на стойке.
— Я слушаю, — сказал Арсений.
— Нет, это я слушаю, — в трубке звучал голос Рокха. — Мы, по-моему, вчера обо всём договорились.
— Я ни с кем и ни о чём не договаривался, — сказал Арсений.
— Ваш человек договаривался. Или он не ваш человек?
— Мой.
— Если вы ему не доверяете, то не работайте с ним, не давайте ему поручений. К чему эти проверки? Зачем вы приезжали ко мне? И что теперь делать с Гришкой? Если вы рассчитываете шантажировать меня, то ваши старания напрасны: я всегда работаю чисто, никаких помарок вы не найдёте. А Гришка — алкоголик, ему никто никогда не поверит. Его никто не воспримет всерьёз. И если он сегодня сдохнет под забором — а так оно и случится — это не вызовет подозрений.
— Причём здесь Гришка?
— Вот я и спрашиваю: при чём? Зачем вы приезжали? Ваш человек, кстати, предупредил, что вы можете проверить.
— О чём ещё он предупредил?
— Он предупредил, что перед тем, как отдать деньги, вы захотите всё проверить. Деньги при вас?
— Деньги будут с минуты на минуту, — соврал Арсений.
— Как только будут деньги, приезжайте ко мне. И не забудьте захватить паспорт этой женщины — он у администратора. Дайте ей трубочку.
— Вас, — Арсений протянул трубку администратору, ещё не до конца понимая то, что ему сообщили.
Та некоторое время слушала, согласно поддакивая собеседнику.
Потом положила трубку на рычаги аппарата и, достав из сейфа несколько необычный паспорт, протянула его Арсению
— Они в девятом номере, — сказала администратор и положила ключ с биркой «9» на стойку.
Арсений взял ключ и паспорт и отправился по лестнице на второй этаж. У дверей с цифрой «9» он немного замедлил шаги и прислушался: из номера доносился чуть слышный шорох и всхлипывания.
Арсений постучал, и всхлипывания прекратились. Арсений постучал ещё раз и, не дождавшись ответа, открыл номер ключом.
На обшарпанном кресле у окна сидела худенькая женщина и держала на коленях девочку лет пяти. Женщина и девочка были одеты так бедно, что это сразу бросалось в глаза. И розовая, атласная лента, аккуратно заплетённая у девочки в косичку, только подчёркивала эту бедность.
Игра контрастов.
Золочёная рамка нищеты.
Красивые одежды поверх заплат.
Декларация свободы, укрывающая суть рабовладельческого строя.
Как мало надо человеку, чтобы обманывать самого себя! Обманывать снова и снова, прикрывая старый, открывшийся обман, новым, украшенным яркой атласной лентой.
Арсений тоже снова обманывал самого себя, всячески отгоняя понимание смысла происходящего.
— Наконец-то вы пришли! — сказала женщина так, как будто знала Арсения раньше.
— Вы, очевидно, меня путаете с другим человеком, — сказал он. — Возможно, это потому, что на мне его пиджак.
Женщина близоруко прищурилась и сказала:
— Может быть… Но я тогда не понимаю.
— Я сейчас вам всё объясню, — начал Арсений.
— Я хотела бы вернуть деньги и … В общем, я отказываюсь.
— Отказываетесь от чего? — спросил Арсений.
— От работы. Я передумала. Правда, я не могу сейчас отдать деньги за гостиницу и продукты. Но у меня их просто нет. У меня нет ничего, чтобы я могла продать.
— Ничего не надо продавать. Я пришёл для того, чтобы помочь вам.
Женщина недоверчиво покачала головой.
— Этот человек, который привёз нас сюда, тоже говорил, что хочет мне помочь.
— Что он вам пообещал?
— Понимаете, мы приехали из Казахстана. Мой муж родом из этих мест. Мы сняли комнату, и муж поехал обратно: надо было продать свою квартиру и снять с учёта машину.
— Ваш муж работал водителем?
— Да, — согласно кивнула женщина. — Вы знали моего мужа?
— Нет. Просто я знаю, что надо делать.
Женщина беззвучно заплакала. Видимо, она плакала и раньше, до прихода Арсения, так как глаза у неё были красными.
— Он не вернулся. Я знаю: его больше нет.
— Я сам — водитель-дальнобойщик, — сказал Арсений.
И эти его слова подействовали: он почувствовал, что женщина потянулась к нему душой.
— Хозяева нас выгнали: у нас не было денег. Работу я не могла найти: не было прописки. Я продала обручальное кольцо, но денег на билеты всё равно не хватало.
— На какие билеты?
— Я хотела ехать к своей тётке: может быть, она бы мне помогла. Мы трое суток спали на вокзале. Я просила деньги у людей. Но, наверное, мне не верили. Это было очень стыдно. Поэтому я обрадовалась, когда ко мне подошёл ваш товарищ.
— Он мне не товарищ.
— А я сначала подумала, что это он пришёл. Он очень хорошо к нам с Лялей отнёсся. Он сказал, что поможет. Он сразу же покормил нас. Я не могу поверить, что у него были какие-то плохие цели: он не похож на злого человека. Но когда пришёл этот старик, я сильно испугалась. И теперь не знаю, кому можно верить. Я, конечно, удивилась, что обо мне кто-то заботится просто так, без выгоды. А потом подумала: у меня нет другого выхода. Я согласна на любую работу. Я согласна отдать почку или что-нибудь другое, что надо. Только дочку не трогайте. Ладно?
— Никто вам не причинит вреда. Никто.
— Этот человек, маленький и злой, он говорил Ляле, что её разрежут на кусочки.
— Он — Бармалей, — сказала Ляля. — Правда, ведь меня никто не разрежет?
И она вопросительно посмотрела на Арсения.
— Он всё врёт, — сказал Арсений. — Он всегда всем врёт и всех пугает. Я его закрыл в тёмном сарае вместе с мышами. Он оттуда не выберется.
— Так ему и надо, — сказала Ляля.
— Он сделал мне это, — женщина закатала рукав блузки и показала свежую татуировку на плече: синий трезубец, направленный остриями вниз.
«Да он — садист», — подумал Арсений, а вслух сказал:
— Зачем вы позволили?
— Он сказал, что иначе не примут в общину. И, — женщина замялась, — я испугалась: мне ведь очень нужна работа. Работа и жильё. Любая работа и крыша над головой — а больше ничего. Но когда он сказал, что мы теперь рабы, тогда я испугалась по-настоящему.
— Вот ваш паспорт, — Арсений протянул женщине документ.
Она взяла документ и с надеждой посмотрела Арсению в глаза. Арсений смутился от её взгляда: тот молил о помощи, просил о защите.
«Нас объединяла эта цепь и ещё то, что мы все хотели купить себе свободу, заплатив за неё чужой жизнью», — Арсений вспомнил слова Поллукса, и обнажённая правда встала перед его глазами во всей своей двойственной неприглядности.
Всё имеет свою цену: и Свобода, и Правда.
— Я проплакала всю ночь. Я не хочу уже ничего: только отпустите нас.
— Я тоже плакала, — сказала Ляля.
— Она забыла игрушку в машине и переживает, что с той что-то случится, — пояснила женщина.
— Твоя «божья коровка» у меня, — сказал девочке Арсений. — Я положил её спать.
Когда он разговаривал с Лялей, ему вдруг представилось, что он говорит со своей дочкой. И на душе у него стало тепло.
Всё имеет свою цену. Всё, кроме Любви. Только Любовь нельзя ни купить, ни продать. Только Любовь — единственное, что имеет неизменный смысл в этой жизни. Что так же неподвластно времени, как и музыка.
Тепло росло и расплывалось по всему телу, по всей комнате, по всей Вселенной.
И Ляля, почувствовав это, успокоилась, но всё же спросила:
— А ты укрыл её одеялом? А то она замёрзнет.
— Конечно, укрыл, — сказал Арсений.
Девочка немного помолчала и снова спросила:
— А ты кормил её перед сном?
— Конечно, — кивнул Арсений. — Я сварил ей сладкую манную кашу. И дал ещё клубничного варенья.
— Она любит варенье, — согласилась девочка. — Я тоже люблю варенье. Мама, я хочу клубничного варенья.
— Потерпи, — сказала женщина. — Вечером я покормлю тебя.
— Вечером мы будем дома? — спросила девочка.
— Да, — ответил ей Арсений и, обращаясь к женщине, добавил: — Собирайтесь побыстрее.
— А нам нечего собираться, — женщина указала на закрытый, поцарапанный чемоданчик, стоявший у стола. — Это всё, что у нас есть.
Арсений собрал по карманам все наличные деньги: сорок два доллара и тридцать тысяч белорусских рублей.
— Вот, — сказал он. — Больше у меня нет.
— Я вам верну. Я обязательно всё верну. Как только заработаю, я отдам всё. Я не буду тратить на себя ни копейки, пока не рассчитаюсь с вами. И те деньги, которые вы дали мне вчера.
— Какие деньги? — не понял Арсений и, не дожидаясь ответа, сказал: — И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? Давайте, и дастся вам. Скажите, вам хватит, чтобы доехать?
— Да, — ответила женщина и тихо добавила: — Спасибо.
Потом вытерла слёзы на глазах и, стараясь сохранить спокойствие, сказала:
— Я совсем не понимаю, что происходит. Мне просто страшно. Я хочу вам верить, но боюсь. Я не верю, что кто-то может проявить о нас заботу. Просто так, без умысла.
— Вы правы. Я сам не верил в это, — сказал Арсений. — Я потерял жену и дочь. Я хотел бы, чтобы им тоже кто-нибудь помог. Бескорыстно.
— Этот человек, который похож на вас, он не оставит нас в покое.
«Опять она говорит, что Араб похож на меня», — подумал Арсений, а вслух сказал:
— Не беспокойтесь: вы его больше не увидите. Никогда. И, кроме того, никто не должен знать, куда вы уедете. Даже я. Поэтому вы уедете первым поездом и сделаете потом пересадку. Лучше — несколько.
Женщина понимающе кивнула головой.
— А теперь — поехали.
Арсений подхватил чемодан, и они вышли из номера.
— Вы уезжаете? — спросила из своего окошка внизу дежурный администратор.
— Нет, — ответил Арсений. — Мы уезжаем завтра. У нас ведь всё в порядке с оплатой?
— Да, — согласно кивнула администратор и подозрительно покосилась на чемоданчик.
«Косись, косись, — подумал Арсений. — Звони своему хозяину, что я скоро к нему приеду».
Он посадил женщину и девочку на заднее сидение «Волги», и девочка радостно сказала:
— А нас уже катал на этой машине другой дядя. Это он украл у меня «божью коровку».
Женщина снова недоверчиво взглянула на Арсения, но в машину села: всё равно у неё не было другого выбора.
Арсений перехватил её подозрительный взгляд в зеркале заднего вида.
«Она мне не верит», — снова подумал он.
Он и сам себе не до конца верил: неужели всё, что он сейчас делает, идёт от него самого и не является частью дьявольского плана Араба? Зачем он оставил свой пиджак и квитанцию гостиницы? Он никогда и ничего не делал просто так: все его действия были звеньями неразрывной логической цепи.
Арсений ещё раз огляделся: вокруг машины ничего подозрительного не происходило. Арсений завёл двигатель. Тот, как всегда, запустился с пол-оборота, и словно развеял все последние сомнения.
У Арсения не было никакого конкретного плана. Он просто делал то, что подсказывала ему интуиция, какое-то сошедшее неизвестно откуда наитие. Наступила полная ясность, полное, глубинное понимание происходящего. Он не сомневался в правильности своих действий. Это было именно то состояние гармонии между внутренним и внешним миром, когда всё, что делаешь — правильно.
5.15.
Арсений бросил машину у своего подъезда — теперь это уже не имело никакого значения.
«Они доберутся, они смогут, — подумал он. — Им обязательно встретятся на пути добрые люди».
Добрые люди помогут найти то заветное место, где обитает человеческое счастье. Простое, обыкновенное человеческое счастье, которое и заключается-то неизвестно в чём. Может, оно — в нежной заботе родителей о детях; может, оно — в любви, в той любви к другому человеку, которая заставляет забыть о себе, которая позволяет с улыбкой взойти на Голгофу, броситься на пики, закрыть грудью амбразуру.
Каждый сам решает, в чём его счастье. Каждый сам ищет его.
И они тоже найдут. Не может быть, чтобы не нашли. Им-то и надо всего ничего: работа и крыша над головой. Да возможность быть вместе. Да «божья коровка».
И если только есть на Земле это место, то искать его надо по верным приметам. Может быть, оно совсем близко. Надо только прислушаться, приглядеться, распознать. Старый хромой раб с обезображенным шрамом лицом и измученный скитаниями мальчик-подросток. Если они окажутся рядом, то это и есть самая верная примета, это и есть та единственная Дорога.
Дойдут ли они? Нет ли? У потрёпанной книжки не было последней страницы. Значит, осталась надежда. Надо идти. Не потому, что только у идущего есть шанс достигнуть цели: цель всегда ускользает в самый последний момент. А потому, что только так можно уйти от безысходности.
Старик Поллукс знал это. И он повёл Арсина искать Дорогу, ведущую из ниоткуда в никуда. Повёл потому, что это был единственный способ для рождённого в рабстве узнать вкус этой желанной, непостижимой, недостижимой свободы. Хоть на миг почувствовать, что же это такое — счастье.
Дорога из ниоткуда в никуда.
И кресты, кресты, кресты. Кресты справа, слева, позади и впереди.
Дорога униженных и угнетённых, Дорога беззащитных и обречённых. Обречённых на бесконечные поиски лучшей доли. А есть ли она?
Вон там, вдали, на перекрёстке веков, чуть различимы во мгле времён двое путников. Это они, мучимые голодом и жаждой, страдающие от холода и зноя, открытые всем ветрам.
Чем им помочь? Найдётся ли в этом огромном мире хоть одна добрая душа, которая подаст им глоток воды и корочку хлеба. Или хотя бы скажет доброе слово, просто слово, одно только слово — и ничего больше. Это не так много, это совсем мало. Но у них нет даже этого…
«Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё;
Да придет царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
Хлеб наш насущный дай нам на сей день;
И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; ибо Твоё есть Царство и сила и слава во веки. Аминь».
Боже, помоги им дойти!
Продолжение следует...
Нравится роман? Поблагодарите журнал и Юрия Солоневича подарком, указав в комментарии к нему назначение "Для Юрия Солоневича".