На борту рейса «Стамбул-Нижнекамск» подавали два блюда – пасту и тушеного цыпленка с овощами. Саша выбрала пасту.
- А я бы посоветовал вам курочку, - сказал турок в соседнем кресле. – Я многими авиалиниями летал, но только здесь ее готовят так вкусно.
- Нет уж, я пас, - весело ответила она. – Не ем курицу.
- Понимаю. Сейчас это модно.
- Я не вегетарианка. Если стюард предложит мне бутерброд с тунцом или стейк из говядины, я их слопаю за милую душу, - говорила пассажирка, разворачивая пакетик с крекерами. – Но от курицы меня выворачивает. Кстати, в Стамбуле я ждала пересадки почти десять часов, отчего проголодалась неимоверно. Если вы меня извините…
И с энтузиазмом принялась за пасту. Самолет еще не успел пересечь воздушное пространство над Черным морем, а девушка уже управилась с основным блюдом, фруктовой нарезкой, шоколадным кексом, порцией сметаны с крохотным помидором и несколькими крекерами. Турок с интересом косился на девушку. Когда с ужином было покончено, она надела наушники, сложила руки на груди и расслабилась в кресле.
- Напитков не дождусь – ей-богу, засну!
То ли разговор о курице, то ли поездка в Восточную Европу навели ее на воспоминания о Югославии. Ей снова приснился девяносто девятый год, военный конфликт в Косово. Саше тогда было одиннадцать лет. Как и сейчас, она забылась сном в автобусе, который вез сербских беженцев к границе с Болгарией. Ее разбудил толчок – это колесо угодило в дорожную рытвину. Саша открыла глаза. Рядом догорало какое-то здание, а на его фоне кружилось белое облако – чистое, невесомое. Оно не было похоже ни на газ, ни на порошок, ни на… «Это куриные перья, - сказал папа. – Только что взорвали птицеферму».
Повсюду были мертвые куры. Автобус ехал через завесу из пуха и перьев, по клочкам огня на траве, и каждая мертвая курица, попадая под колесо, отдавалась мягким толчком. Выжившие птицы ошалело носились вокруг, растопырив крылья. Косовские куры, которые обрели свободу после бомбежек НАТО – какая несмешная аллегория! Рядом лежали мертвые птичницы – молодые женщины, которые едва успели выбежать из здания. Их тела вывернулись в неестественных позах, а пух налипал на раны, словно пряча улики военных преступлений… Сашу вырвало под ноги, а автобус невесомым куриным перышком взвился в небо, прочь от дыма войны, в Болгарию. В сознание девочка пришла уже в лагере беженцев. Их накормили скудным ужином – парой печеных картофелин и крохотным кусочком курятины. Папа заботливо отдал ей ножку, но Саша сказала, что скорее отгрызет и съест пальцы со своей левой руки, чем прикоснется к этому. С тех пор отвращение к куриному мясу так и не прошло.
Конечно, можно было рассказать турку и эту историю. А конец сделать счастливым: беженка Саша получила российское гражданство, попала в российскую школу, окончила российский вуз и получила работу с неплохим жалованьем. Прошлое осталось прошлым, на родном сербском языке она сейчас разговаривает лишь с домовыми и призраками в своих снах. Но можно ничего не рассказывать. Лететь осталось всего два часа, а спать хочется ужасно.
***
Десять часов ожидания в Стамбуле вымотали ее окончательно. Стоя в очереди на паспортный контроль, девушка подумала: «Что, если Гофман жил бы в наши дни? Как бы он переносил полеты с его пристрастием к алкоголю? Представьте-ка заголовок газеты: «Известный писатель, автор «Щелкунчика», устраивает пьяный дебош на борту «Познань-Берлин». Вот было бы шума!»
- Следующий! – Саша встрепенулась. Оказывается, она задремала в очереди, и эти мысли проносились через ее сознание сонным бредом. Она подошла к окошку.
- С какой целью летали в Словакию, Александра Милошевна? – спросил таможенник.
- Была на научной конференции. Я – учительница! – с гордостью сказала она. Таможенник больше ничего не спрашивал. Брякнул штамп в паспорт и сказал «спасибо».
В зале ожидания дежурили таксисты. «Куда едем, девушка? Нижнекамск, Конь, Челны, Круглое Поле…» Саша согласилась не задумываясь. На заднем сиденье «Шевроле» она снова заснула, а карусель дремотных образов завертелась вокруг: флотилия беспилотников над Братиславой, золотые рудники, кофейные плантации и ордена Хайле Селассие, драка на Планете Консервных Банок и упавшая звезда для Волчонка…
***
Пока Саша сладко спит в такси, стоит рассказать о городке со странным названием Конь, где живет наша новая подруга. Два года назад мэром Коня назначили Айдара Наилевича Салихова, молодого ученого из Иннополиса. Он успешно защитил несколько проектов по робототехнике, выиграл грант на развитие экспериментальной площадки в Татарстане, но вдруг, к всеобщему удивлению, стал главой провинциального города. Поначалу Салихов популярностью не пользовался – а кто бы стал доверять ученому в кресле мэра? Айдар Наилевич был слишком современным для вечно спящего Коня. Он носил очки без оправы, ездил по городу на велосипеде, а его шутки не всегда доходили до умов горожан. Жил он скромно, как и подобает истинному ученому-аскету (кстати, обратите внимание – такси с нашей Сашей проезжает мимо его коттеджа, который отличается от других разве что каменными горгульями на воротах).
Как бы то ни было, уже через год рейтинги Коня уверенно поползли вверх. Город-бездельник с богатым прошлым вдруг ожил. Гимназия №12, где работала Саша, наконец-то вошла в рейтинг пятисот лучших школ России, открылся центр робототехники для юных исследователей, в городе отреставрировали памятники и исторические здания, в местный вуз потянулись абитуриенты. Новый мэр быстро заработал доверие граждан. По выходным Салихова можно было увидеть в парках города с ведром саженцев и по локоть грязными руками, он читал лекции в университете и раз в месяц появлялся с подарками в детском доме.
Айдар Наилевич взялся за свой научный проект спустя полтора года после вступления в должность. Задумка называлась «Цифровой патруль». В небо над Конем поднялось шестьдесят роботов-беспилотников, которые должны были следить за общественным порядком. Под прицел видеокамер попала каждая подворотня города. Дроны видели в темноте, выдерживали проливной дождь, тридцатиградусный мороз и ветер до пятнадцати метров в секунду, и, как обещал Салихов, через год могли обзавестись тепловизорами. Первую неделю жители Коня возмущались как могли и боязливо смотрели в небо, выходя на улицу. Говорили, что Большой Брат стал реальностью и «теперь даже из бани с голым задом не выбежать». В своем обращении к горожанам Салихов заставил их думать по-иному. «Во-первых, вы комфортно чувствовали себя при камерах наружного наблюдения и не протестовали против них. Преимущество беспилотных роботов в том, что они могут заглянуть в те закоулки, которые не захватит в свое поле ни одна уличная камера. Во-вторых, не забывайте про околоземные спутники. Они тоже многое видят. Но если ваш автомобиль угонят среди ночи, спутник не распознает преступника. А дрон сделает вам целый фотоальбом». Действительно, после запуска проекта кривая правонарушений быстро поползла вниз. Лихачи стали аккуратнее на дорогах, а пройтись по улицам в темное время суток было не так страшно, как год назад. «Цифровой патруль» служил исправно, лишь иногда отказывали камеры, а один робот как-то приземлился со следом от выстрела из пневматики. Горожане поворчали и свыклись. Слава Коня стремительно росла, о нем заговорили как о городе-эксперименте и новой инновационной площадке России. В интернете даже появился шуточный мем, где Салихов стоял на крыше городской администрации в костюме Бэтмена, а внизу была надпись: «На страже Коня».
Когда такси въехало в город, небо уже сменяло черный цвет на сливово-синий. Это майское утро открывало предпоследнюю учебную неделю, и что-то праздничное воцарялось над мутными контурами домов, еще до первых лучей в город прокрадывалось торжество нового дня. Над крышами плавали зеленые огоньки дронов.
***
Она вешала на стену флаг Словакии, когда за спиной прозвучал голос:
- Здравствуйте, Александра Милошевна.
Саша Милошевна вздрогнула и чуть не потеряла равновесие на стуле. Снизу на нее смотрела девочка двенадцати лет в строгом черном костюме. Это была Даша Веденеева, одна из учениц гимназии.
- Ты меня напугала.
- Простите. Я сегодня приехала пораньше, а в школе никого из учителей нет.
Отвалилась кнопка, удерживавшая флаг, и тот обмяк на стене бесформенной тряпкой. Саша выругалась в очень сдержанной форме.
- Его бы гвоздиками приколотить, - заметила Даша.
- Хорошая идея. Так и сделаю. Чай будешь?
- Буду.
Даша была опрятной, светловолосой девочкой невысокого роста. Школьной формы она не носила, предпочитая ей аккуратные брючные костюмы, на которых невозможно было найти хоть одну пылинку. Она редко улыбалась, и, казалось, постоянно о чем-то размышляла. Для своего возраста Даша говорила на удивление короткими и обдуманными фразами. У нее были правильные, миловидные черты лица, но тяжелые веки и сдвинутые к переносице брови наводили на мысли о недружелюбии и несвойственном возрасту цинизме. Девочка медленно моргала и подолгу зажмуривалась, напоминая ленивую ящерицу под солнцем; во время уроков она могла уйти в ступор и не реагировать на вопросы учителя. Саша в шутку называла ее сумрачным гением.
- Ну, Дашка, рассказывай. Как прошли выходные?
- В пятницу случилось что-то странное, - девочка осторожно взяла дымящуюся кружку. – Я засиделась за картами и уснула только в полночь, оставив окна открытыми. Скоро меня разбудило странное жужжание. Ко мне в комнату залетела странная штуковина, похожая на перевернутую шапку-ушанку. Под ее брюхом мигала зеленая лампочка. Я не успела надеть линзы и толком ничего не разглядела. Оно быстро улетело.
- Думаешь, это был робот из «Цифрового патруля»?
- Почему бы и нет?
- Скорее всего, тебе приснилось. В полудреме порой такое видишь, что…
- Я тоже об этом подумала. И решила подежурить пару ночей, проверить все как следует. Не спала всю ночь с субботы на воскресенье. Но больше ничто не прилетало, - Даша задумалась. – Вдруг робот шпионил за бабушкой, а в мою комнату он попал по ошибке?
- Бабушка знает об этом?
- Еще нет. Сейчас она в Москве.
Александра Ивановна Веденеева, она же бабушка Даши, занимала высокий пост в администрации президента РФ, и в Коне имела намного больше влияния, чем мэр Салихов. Но до политики провинциального города ей не было дела. Здесь находился ее особняк, любимый Александровский парк для прогулок и Спасский собор для воскресных служб, где она регулярно показывалась вместе с Дашей. Девочка не зря воспитывалась в тишине маленького города – бабушка считала, что московская суета только отвлечет внучку от прилежного учения. У Даши была целая армия репетиторов, она посещала конноспортивную школу, играла на скрипке и даже изучала основы экономики. В школу девочку привозили на бронированном «Форде-Эксплорере», а ее костюмы шились итальянскими портными. Всем было ясно, что бабушка готовит ее к политическому будущему.
- Я еще подежурю пару ночей. Может быть, это действительно приснилось. Мне ведь совсем не спится, честное слово, - девочка слабо улыбнулась. – Поэтому ночью я смотрю всякую ерунду в интернете. Знаете, какой сериал я сейчас осваиваю? – Даша перешла на шепот. – «Робоцып»! Честное слово, уже третий сезон досматриваю.
И засмеялась, да так искренне и громко, что пришлось поставить кружку на стол, потому что чай заплескался от ее смеха. У Саши отлегло на сердце. В последнее время ей казалось, что одиночество в особняке и непрерывное учение вытравили из девочки все жизнерадостное. Не тут-то было! – вот она сидит рядом с ней, рассказывает об этом дурацком «Робоцыпе» и хохочет от всего сердца.
- Расскажите о Словакии. Как прошла ваша поездка? – сказала Даша.
- Там очень красивые леса. Это первое, что приходит мне на ум. На конференции я познакомилась с местной учительницей, Викторией. Она показала мне Братиславу, а потом мы поехали в леса. Они такие густые, что свет, проходя через кроны деревьев, распадается на золотые нити, и в них заметна каждая пылинка.
- На каком языке вы разговаривали?
- На хорватском. Оказывается, я его еще помню.
- А когда вы последний раз говорили по-хорватски?
- В десять лет. Мой словарный запас перестал пополняться после бегства из Югославии. Получается, хорватский язык я знаю на уровне десятилетнего ребенка и говорить могу только о простых, детских вещах. Очень странное чувство. Там, в лесу, мы говорили о звездах, о меде и пчелах, об игрушках и домашних животных. Выражать взрослые мысли по-хорватски я уже не могла. Тогда мы переключались на английский.
- Внутри вас спит хорватский медвежонок. И в том лесу он проснулся, - Даша подмигнула учительнице. В кабинет тем временем заходили десятиклассники. Девочка поблагодарила Сашу за чай, подошла к зеркалу и запустила пальцы в волосы.
- Эй… - сказала Саша. – Насчет того случая с роботом или что там могло быть… Не бери лишнего в голову. Стоит все проверить как следует.
- Ничего, я проверю, - ответила Даша скорее своему отражению, чем учительнице. Она сильно жмурилась и быстро хлопала ресницами. Позже Саша узнала, что все дело было в сухости глаз из-за неправильно подобранных линз.
***
Конспект урока в девятом классе?
Фонетическая разминка?
Введение лексических единиц?
Нет, я таких слов не знаю, подумала Саша. Принтер закончил печать документа. Саша скрепила теплые листы степлером и убрала в папку с наклейкой «Конспекты, 9 класс». Разговор с Дашей и предшествовавшая ему поездка в Словакию лишили ее сна. Весь вечер она просидела за выписыванием знакомых хорватских слов в блокнот.
Хорваты пишут только латиницей, сербы – латиницей и кириллицей, хотя в детстве Саша училась писать только кириллицей. Вся разница между языками проявляется только на письме. Лебедь – лабуд – labud. Звучит так же, как и в сербском, но на бумаге выглядит неродной зубастой зверюшкой.
Война – rat.
Пожар – vatra.
Приштина – Pristina.
Мертвая курица – mrtvo pile.
Знакомые с детства слова выскакивали из-под пера и разбегались по комнате. Саша и сама не заметила, как засиделась до глубокой ночи. Она никогда не гасила свет в квартире – не из-за боязни темноты, но потому что электрический свет поддерживал способность к работе и лишал чувства времени. С кружкой чая Саша вышла на балкон – там, в ночи, зеленые точки дронов исправно двигались над Конем. Она думала о родине. Почему там, в лесу, она растерялась от предложения Виктории поболтать на хорватском? Ведь разница между языками действительно небольшая. Но если на родном сербском Саша умела описать что угодно, будь то забастовка моли в костюмерных Ленкома или военные марши отрицательных чисел, неважно – то на втором языке своей родины она еле изъяснялась.
- Прошлое написано латиницей, - вслух подумала Саша.
На часах уже было два ночи. Дверь на балкон она решила закрыть. Хоть рассказ Даши и отдавал выдумками, Саше стало неуютно от мысли, что вооруженный видеокамерой дрон мог сунуться в ее комнату. Девушка задернула шторы и улеглась спать на полу, прямо на ковре гостиной. Укрывшись свежей простыней, вместе с запахами стирального порошка и недоеденного ужина на кухне, Саша быстро заснула.
***
У нее было «окно» между третьим и пятым уроками; довольная и веселая, она достала стакан-непроливайку с клубничным коктейлем и открыла новостную страницу «Яндекса». В кабинет забежал пятиклассник и с бестолковой улыбкой передал ей записку. Не считая необходимым дополнить свое появление каким-либо комментарием, мальчишка улыбнулся еще шире и убежал восвояси. Саша развернула записку. Вот каким было послание:
«Александра Милошевна, прошу срочно спуститься ко мне в кабинет. И.В.»
Инициалами И.В. подписывался директор гимназии, Илья Валентинович, человек крайне непрактичный и склонный к панике по любому поводу. «Если вопрос срочный, не проще ли позвонить?» - подумала Саша. Но заставлять ждать и без того нервного директора не стоило, и она немедленно отправилась на первый этаж.
- Входите, Саша, - сказал Илья Валентинович, мужчина того неопределенного возраста, про который говорят «до пенсии лет десять». Кроме него в кабинете были двое его заместителей и учительница истории.
- Ну вот, теперь консилиум в сборе.
- Ой… консилиум… - Саша растерялась. – Меня даже не предупреждали.
- Будем решать, что же делать с Дашей Веденеевой.
- Дашка? Что с ней не так?
- Вы что, еще не слышали? – хором всплеснули руками завучи. У Саши сразу же панически закрутилось в голове: «Дашка – подралась – нет, до такого не дойдет – поссорилась с учителем – возможно – взломала бабушкин сейф и выложила в интернет гостайну – что, что?»
- Три дня назад на сайте «Казань.ру» появилась короткая и неприметная заметка под названием «Обратная сторона проекта: «Цифровой патруль», возможно, занимается шпионажем». В этой заметке приводятся слова Даши Веденеевой, которая утверждает, что к ней в комнату по ночам неоднократно залетали беспилотники. Там же девочка просит руководителей проекта – сейчас прочитаю – «Дать объяснения по поводу появления робота в ее доме и прекратить незаконную слежку как за семьей Веденеевых, так и за жителями всего города». Всего города! – директор в сердцах захлопнул крышку ноутбука. – И теперь этой новостью кишат все казанские СМИ!
- Мы не знаем, что Даша могла увидеть в своих фантастических снах, - начала Мария Александровна, завуч. – Мы также не знаем, насколько правдивы ее слова. Но фамилия Веденеевой значит многое не только в Коне, но и в Москве, а, следовательно, эту новость с радостью подхватят федеральные СМИ.
- Александра Милошевна, - сказал директор. – В нашем коллективе только вы имеете общий язык с Дашей. Она вас называет не иначе как подругой. Понимаете, что мы от вас хотим?
- Я должна поговорить с Дашей и узнать, действительно ли робот шпионил за ней?
- Нет, Даша должна опровергнуть свои слова в том же издании, куда она обратилась три дня назад – в «Казань.ру». Мол, я такая фантазерка, мне все приснилось, я больше так не буду. Через пару дней из Москвы вернется Веденеева-старшая и отшлепает Веденееву-младшую по некоторым местам, все побегут извиняться друг перед другом и «Цифровой патруль» продолжит работу. Если же мы потеряем еще сутки, эта новость дойдет до центральных каналов.
- А если она не лжет? И робот на самом деле залетал к ней в комнату?
Илья Валентинович умоляюще воздел руки: «Боже, спаси меня от идиотов».
- Вы еще не понимаете, как может набедокурить эта малявка. Благодаря проекту Салихова в город текут такие деньги, которые наш бюджет не видел за десять лет. И теперь ее стараниями репутация «Цифрового патруля» может упасть в один день. Вы осознаете, насколько анекдотична ситуация – это девочка, ребенок, ее еще подростком называть рано! И она может все испортить!
- С другой стороны находится бабушка Даши, - сказала Мария Александровна. – Она наш спонсор и покровитель. Ей нет дела до инноваций и проектов гимназии. Все, что ей надо – комфортное место для внучки. Пока Даша учится здесь, мы можем рассчитывать на любые бюджеты, Веденеева нам хоть самолет пригонит, хоть теплоход. Но подумайте-ка, чего ждать от Александры Ивановны, если она узнает о шпионаже, якобы организованном мэром города и куратором гимназии? Не забывайте, что она работает в администрации президента и несколько раз в году отчитывается перед Путиным.
В кабинете воцарилась тишина, которую прервал звонок телефона. Илья Валентинович потянулся к трубке, но его опередила секретарша в приемной. Директор вдруг отдернул руку от телефона как от мерзкого насекомого.
Дверь приоткрылась.
- Илья Валентинович, там из «Московского комсомольца» звонят, какая-то Ирина. Будете разговаривать?
- Нет, - директор встал, в волнении забарабанил пальцами по столу. – Я уехал на совещание. Вернусь только вечером.
- А на второй линии «РБК». Я так понимаю, для прессы сегодня один ответ?
Илья Валентинович ничего не сказал, лишь опустился в кресло и жалобно оглядел собравшихся в кабинете учителей. Мария Александровна поднесла ему планшет.
- Она на главной странице «Яндекса». Теперь об этом знают в столице.
- Даша сегодня в школе? – сказал директор.
- Да.
- Ведите ее сюда. Александра Милошевна, идите за Дашей. Будем разговаривать.
***
Девочку ввели в кабинет; уже в начале дня Даша выглядела вымотанной и сонной. Илья Валентинович кивком попросил обоих завучей выйти из кабинета, и Даша с растерянным видом осталась у закрытой двери. Сегодня она была в таком же строгом брючном костюме, но уже небесно-голубого цвета. Чтобы только снять для него мерки, итальянец Марко прилетел в Татарстан и почти неделю жил в «Корстоне». Нелегким будет разговор с пятиклашкой, которая носит на себе семь тысяч евро неофициального бабушкиного дохода.
- Даша, ты можешь присесть, - Илья Валентинович улыбнулся ей. – Не чувствуй себя неловко.
- С удовольствием сяду, - она устроилась на краешке дивана и сложила вытянутые руки на коленях.
- Сегодня в Казани только о тебе и пишут. Я прочитал больше десяти статей о том случае – ну, что произошел у тебя в спальне – и не знаю какому новостному сайту верить. Все статьи противоречат друг другу и утверждают совершенно разные факты. А знаешь, в чем причина?
Даша молчала и смотрела под ноги.
- Для Интернет-изданий главное – оперативность. Чем быстрее они опубликуют новость, тем больше шансов, что ссылка на их сайт появится выше остальных в поисковых системах. Думаешь, у них есть время собирать информацию по крупинкам, кого-то обзванивать, анализировать? Да в каждой третьей статье ты найдешь опечатку, ведь время поджимает, сенсация, гонка, журналист строчит текст и забывает про кофе у него на столе. Чашка не успевает остыть, а он кликает мышкой без ведома редактора и новость уже плывет по Интернету. Твой случай оказался настолько интересным для СМИ, что все местные издания накинулись на него как на лоток с горячими пирожками. Так и переврали все что можно. Поэтому ты и здесь, Даша – расскажи мне, как все было на самом деле. Ты действительно видела робота в своем доме?
- Видела.
- Это был аппарат из «Цифрового патруля»?
- Да. Посмотрите видео – на дроне хорошо видна эмблема. На любительскую поделку он тоже не похож.
- Постой. Видео?
- Я сняла его на камеру. Или вы думаете, что журналисты будут печатать мои слова на пустом месте? Погодите… - девочка сменила интонацию. – Вы же сказали, что просмотрели много-много статей? Как же так получилось, что записи вы до сих пор не видели? Она уже сутки гуляет по Интернету.
Илья Валентинович молчал. Он отвернулся от Даши, спрятался за высокой спинкой своего кресла.
- Когда дрон залетел ко мне в первый раз, я ничего путем не разглядела. Действительно, это могло присниться. Следующей ночью я установила две веб-камеры у себя в комнате, укрылась одеялом и притворилась спящей. Дрон прилетел на третью ночь. Одна камера стояла в лунном свете и засняла робота так хорошо, что была видна каждая деталь. Ссылка на видео есть в моем «твиттере». Я зарегистрирована в нем как Даша Котоплясова, между прочим. Посмотрите, если будет время, у меня уже пятьсот ретвитов!
- Почему ты оправила запись журналистам, а не обратилась в полицию?
- В ту самую полицию, которая управляет роботами?
- Получается, доверия к нашему мэру у тебя нет?
- После этого случая – нет.
- Я тебе больше скажу: ты ответила за весь город. Айдара Наилевича долго не признавали в Коне. После внедрения проекта его считали чуть ли не шпионом ЦРУ, а сейчас его репутация может упасть окончательно. Толпа граждан соберется у дверей мэрии и вытащит его за уши, требуя объяснений. Как думаешь, Даша, что выберут наши жители – привычную жизнь в постоянном криминале, или же безопасность под прицелом камер? Помнишь изнасилованную девочку, которую нашли в овраге у четвертой гимназии? – она ведь была младше тебя. Это произошло до появления дронов. Если они исчезнут из нашего неба, в том овраге окажутся уже две девочки, понимаешь?
Из-за скандала горожане потребуют не только отмены проекта, но и отставки мэра. Потому что такой глава как Салихов нам не нужен. Хочешь, я опишу тебе идеального мэра Коня? Его должны звать Иваном или Шамилем. Это должен быть толстый мужик, волосатый до такой степени, что растительность выбивалась бы из-под манжет и выползала на тыльные стороны ладоней; шея его была бы такой заплывшей, что не поворачивалась и на сорок пять градусов. Впрочем, внешняя медлительность Ивана-Шамиля совсем не соответствовала бы его мыслительным процессам. В его голове, как в закрытом котелке, постоянно бы что-то бурлило – где бы урвать кусочек, где бы подрезать? У Ивана-Шамиля была бы армия своих ребят, эдаких Никит-Мансуров или Владиков-Айратов – им, понятное дело, отвелись бы лучшие должности в городе. И народ примет его с распростертыми объятиями. Ворующий мэр – это для нас родное, привычное, милое сердцу. Это стабильность.
А теперь посмотрите на Салихова. Он умен и современен. Живет скромно. В городе нет ни одной должности, которую бы занимал его давнишний друг или родственник. Он работает на престиж города и нисколько не ворует. Неудивительно, что народ сразу насторожился в его сторону. Как это – не ворует? С ним явно что-то не так. Если Салихов не казнокрад, то у него на уме мысли похуже. Верните нашего Ивана-Шамиля! Пусть будет все как прежде, лишь бы мы остались в покое! Кому здесь, в конечном счете, нужны инновации Салихова? Бабушкам в поликлиниках, вокзальным бомбилам, официанткам?
Даша, ты очень умная, не по годам развитая девочка. Я не буду упрекать тебя в том, что ты успела сделать, но намекну на то, что ты в силах исправить. Не дай погибнуть «Цифровому патрулю». А сейчас Александра Милошевна проводит тебя до кабинета.
Уже в приемной Даша весело сказала учительнице:
- У меня уже пятьсот ретвитов и сорок тысяч просмотров на Ютубе!
***
Единственным, что наводило на мысли о роскоши в особняке Веденеевых, были ворота тончайшей ковки. Каждый раз, приезжая к Даше в гости, Саша видела в переплетении металлических узоров что-то новое – мифического Гамаюна и Георгия Победоносца с копьем наперевес, ученых котов и русалок, чьи глаза зеленели соком газонов. А за воротами располагался вполне скромный особняк песочного цвета с зимним садом и библиотекой в эркерах.
Сейчас Веденеева-младшая лежала на траве, держа книгу в вытянутых руках и прикрываясь ей от воскресного солнца. При виде любимой учительницы она издала непонятный гортанный звук, выражавший, по всей видимости, радость, и бросилась открывать ворота.
- Где же толпы журналистов? – улыбаясь, сказала Саша.
- Бабушка запретила мне общаться с ними. Даже нельзя отвечать на звонки.
- Она боится, как бы ты не сболтнула лишнего?
- Журналисты написали лишнего и без меня. Я только подкинула им тему, дальше все двинется своим ходом. Я – всего лишь уточка, скользящая по льду сенсаций, я – одинокая фрикаделька в супе политических интриг, - Даша отплясывала на газоне.
- Так написано в твоем «твиттере»?
- Да. Но впереди еще много интересного. Бабушка предложила устроить пресс-конференцию в Коне. Чтобы газеты не распускали слухов и не перевирали факты, мы разом ответим на все вопросы – я, бабушка и мэр Салихов.
- Он согласился?
- Еще нет, но письмо мы отправили. В его положении лучше согласиться.
В окне второго этажа появилась Виктория Николаевна, воспитательница – она подозрительно прищурилась, но, узнав Сашу, улыбнулась. Даша весело скакала по газону.
- А еще сегодня приходили люди из прокуратуры. Они сверяли мою комнату с той, что в видеоролике, и вот незадача – совпадают! Бабушкин адвокат сказал, что этого материала уже достаточно для возбуждения уголовного дела, - и девочка, сложив руки на груди, шлепнулась на траву.
- Дашка, ты что задумала?
- Ой, бестолочь, чего же я тут развалилась? Чайник надо поставить, - она вскочила и бросилась к дверям. – Александра Милошевна, подождите, я скоро выйду!
Потрясенная, потерянная, Саша проводила ее взглядом, и незваная мысль прошмыгнула через сознание: ее ученица намерилась отправить мэра в отставку. И бабушка, по всей видимости, только помогает ей в этом. Даша появилась в открытом окне кухни – вот она ставит чайник на плиту, раскладывает пирожные на широком блюде, вежливая, улыбчивая, жизнерадостная девочка, из которой проглядывает монстр.
- Вот что сказал мне адвокат, - Даша высунулась из окна. – Если какой-то негодяй запустил робота без ведома Салихова, то отвечать он будет по статье 182 – «Нарушение неприкосновенности частной жизни». А что? Чертежи могли и украсть. Но забавнее всего получится, если слежку устроили сами организаторы проекта. Тогда моей лучшей подругой станет статья 365 – «Превышение власти или служебных полномочий». Эх, как же завертится Салихов на пресс-конференции, если к тому времени установят происхождение робота! Чай будем пить на улице или в библиотеке?
- Даша, бороться с ними бесполезно! Салихов уйдет, проект закроется, но идея уже никого не оставит в покое. Слежение за городами дает огромные возможности, и я ручаюсь, что через некоторое время «Цифровой патруль» появится в других местах.
- Я понимаю, - весело отвечала Даша. – Таких случаев было немало. Вот, например, мой любимый – закрытие британского таблоида «News of the world» в 2011 году. Его первый тираж вышел при королеве Виктории, а спустя сто пятьдесят лет все позорно закончилось скандалом из-за прослушек телефонов. Журналисты взломали почтовый ящик убитой школьницы и выудили оттуда голосовые сообщения, которые она получала перед смертью. Чем убили репутацию одного из старейших изданий в стране. Но это не все. Дальше начали вылезать гнусные факты о прослушках телефонов знаменитостей, рядовых граждан, служащих в Ираке солдат. Естественно, таблоид закрылся, а персонал отправился искать новую работу. Только один человек вышел сухим из воды – владелец издания Руперт Мердок, миллиардер.
Я прекрасно понимаю, что у «Цифрового патруля» есть свой Руперт Мердок. Салихов всего лишь рядовой сотрудник. Да, спонсоры этой слежки ничуть не пострадают. Ручаюсь, что даже их имена останутся неизвестными.
Но скажите мне, Александра Милошевна: разве те сотрудники таблоида, что шпионили за своими согражданами, не заслужили наказания? Разве не справедливо вылетели они со своих мест? И если сравнить мой случай со скандалом в Британии, не заслуживает ли Салихов с его бригадой… ой, я ведь не то сейчас сболтну! – и девочка истерически, по-взрослому засмеялась.
Чаевничать пошли в библиотеку. Ее не зря разместили в эркере – витражные окна давали настолько хорошее освещение, что даже в лунные ночи Даша могла читать слова на корешках книг на расстоянии вытянутой руки. Сейчас маленькая хозяйка вовсю ухаживала за Сашей. Она пододвинула столик к окну, налила чаю. На подносе лежали маленькие аккуратные эклеры и смартфон с открытой страницей «АиФ Казань».
- Не отлипаю от него, - сказала Даша. – Вот последняя новость: в Казани запустили онлайн-петицию против внедрения «Цифрового патруля» в Ново-Савиновском и Авиастроительном районах. После скандала в Коне казанцы обещают сбивать дроны чем под руку попадется. Как думаете, проект введут в Казани? Я вот не уверена…
Осторожно, обдумывая каждое слово, Саша начала:
- Твой «твиттер» и все эти новости, статьи… они сделали большой резонанс в народе. Мне вот кажется, что после такого шума в твой дом уже не сунется ни один робот.
- Еще бы! – хохотнула Даша.
- Так, может, хватит травить Айдара Наилевича? Ему сейчас от кого только не достается. Ты в безопасности, Салихов у твоего дома может кордон выставить – хочешь?
Даша перестала улыбаться.
- Вас Илья Валентинович прислал, да? – и, не дождавшись ответа, продолжила: - А ведь раньше вы ко мне просто так заходили, по-дружески, поболтать.
- Да, Илья Валентинович тоже на нервах.
- Скажите ему, пусть не нервничает. Его не уволят. И вас тоже. Бабушка обещала заступиться.
- Дашенька, - Саша, сама от себя не ожидая, протянула руку и приподняла голову Даши за подбородок. А чтобы этот жест не показался угрожающим, учительница погладила ее по щеке. – Ответь на вопрос, ради которого я здесь: зачем ты хочешь отстранить мэра?
Даша опустила голову и сильно зажмурилась.
- Я не президент, Александра Милошевна, я мэра отстранить не могу.
- Но ты спровоцировала скандал через Интернет и газеты. Ради чего? Хочешь свои силенки попробовать? Илья Валентинович был прав, ты очень умна. Но не лучше ли свой ум использовать по-другому?
- Когда-то я ездила с папой в Таиланд, мы там прыгали со скалы в море. Он у меня экстремал, занимается клифф-дайвингом и другой всячиной. Я залезала на его спину и обхватывала руками-ногами, он подходил к краю и говорил: «Ну, Дашка, мы прыгаем в обнимку – от этого шансы убиться в десять раз выше». Мы сигали с десятиметровой высоты. Я в те дни весила двадцать килограмм – с таким балластом папа обязательно бы завалился на спину в полете, и мы упали бы в воду плашмя. Чтобы не отправиться домой в рефрижераторах, мы делали так – прыгнув, папа обхватывал свои колени и старался уйти головой вниз, а я оказывалась наверху – в таком положении мы падали секунду-полторы, после чего я начинала перевешивать. Вот тут-то папа резко выпрямлял ноги и делал руки по швам. Получался рывок, который компенсировал мой вес и позволял войти в воду солдатиком. Клянусь, мы падали так быстро, что мой крик отставал и тянулся за нами как дымовой след! Мне было шесть лет, кстати.
От такой перемены темы Саша растерялась. Даша весело подмигнула ей и принялась за пирожное.
- Это запретная тема в нашей семье. О папе ни в коем случае нельзя заикаться! Если бабушка узнает о нашем разговоре, мне ужасно влетит.
- А вы действительно прыгали с утеса? Папа не боялся угробить тебя?
- Он ничего не боялся. К шести годам я с ним такого натерпелась, что мне уже ничто не страшно. И если мы с вами сегодня секретничаем… - Даша поманила Сашу пальцем и произнесла еле слышно: - Бабушка ничего не знает о наших прыжках.
Вдруг девочка переменилась в лице и отвернулась. А потом и вовсе встала, и скрылась за стеллажом.
- Мои чувства, - произнесла Даша, и солнечный свет в эту секунду немного ярче отразился на корешке собрания сочинений Кнута Гамсуна. Она больше ничего не говорила.
- Дарья? – сказала учительница.
Дарья молчала.
Если она зашла туда всплакнуть, то лучше не беспокоить ее, подумала Саша. Но Даша как ни в чем ни бывало вышла из-за стеллажа с географическим атласом в руках.
- Когда папу лишили родительских прав, бабушка привела меня в эту библиотеку и сказала: «Теперь это все твое, девочка. Скоро я найму тебе водителя, будешь ездить в школу на бронированной машине и прилежно учиться».
Даша листала атлас.
- Вы же родом из Югославии? Из Косово, если точнее – да-да, вот эта страница. Это советское издание, Югославия здесь еще единая, не разорванная. Видите крестики фломастерами? Это значит, мы с папой когда-то были в тех местах. На вашей родине нам побывать не удалось, но… - девочка провела пальцем от Белграда к побережью Адриатического моря, - однажды мы путешествовали по Албании и Греции. Я смутно помню албанские бункеры, облезлые, в трещинах, как мертвые черепахи. Папа так и называл эту страну: черепашье кладбище. Грецию я не помню, но точно там была, крестики не соврут.
- Моя мама – албанка, - сказала Саша. Даша подняла глаза, еле заметно улыбнулась.
- Бабушка все это прекратила. У меня остались только карты, атласы, бессонница. Папу я не видела уже шесть лет. Карты, карты, карты, они не любят тебя так, как я.
- Что произошло в вашей семье? Как получилось, что ты оказалась с одной только бабушкой? Если это не секрет, конечно…
- Папа не оправдал бабушкиных надежд. Он так и не полюбил экономику. Ему нравилось путешествовать и делать людям татуировки. А меня он просто нагулял, если говорить взрослыми словами – о маме ничего не известно. Папа дождался моего рождения и забрал на свое с бабушкой воспитание. К тому времени его уже отчислили из Высшей школы экономики за прогулы.
Как только мне исполнилось пять, он собрал мой первый чемодан – туда легли мои платьица, удобные кеды, резиновый Дональд Дак и этот атлас. «Моя путешественница, давай-ка сама решай, куда мы поедем», - сказал он, усадив меня перед картой мира. Я ткнула пальцем в Индийский океан. - «Нет, тыковка, туда мы не сможем отправиться, там морские чудовища. Вторая попытка!» Я указала на Австралию. – «Другое дело!».
А поездку оплатила, ясное дело, бабушка. Она уже тогда работала в Минфине.
- Александра Ивановна не была против поездок?
- Поначалу она только поддерживала папу! Ей казалось, что он возьмется за ум, остепенится, нужно только немного потерпеть. Мы колесили по миру почти год, а волшебная кредитка нигде нас не подвела. Мир стал для меня большим коктейлем, а я пила его через соломинку. Что удивительно, я почти не болела в пути, не капризничала, не просилась домой. Когда мы вернулись на родину, я разговаривала на исковерканном русском языке с примесью неродных слов. Но вот мы обустроились в Москве, папа открыл свой тату-салон в Сокольниках. Я много времени проводила рядом с ним, наблюдала за работой.
А бабушка все чаще забирала меня в свою московскую квартиру, погостить, посмотреть кино, пожаловаться на то, какой у меня бестолковый папа. По воскресеньям меня наряжали в красивые платья и везли на машине с мигалкой в Государственный Кремлевский дворец. Когда скучный концерт заканчивался, бабушка набрасывала мне на плечи что-нибудь теплое и мы шли к Старой площади, к администрации президента. Она часто показывала мне это серое здание, серое и неприлично огромное, но никогда не приглашала войти. Посторонним туда вход воспрещен, говорила она, но когда-нибудь ты перестанешь быть посторонней. А вот твоему кретину папаше путь туда закрыт навсегда, коли он выбрал свой тату-салон.
Бабушка переманивала меня. У нее уже была наготове команда адвокатов со своими нападающими, защитниками и судьями. От папы ждали малейшей провинности, чтобы лишить его родительских прав. А проблем у него становилось все больше. Татуировки больших денег не приносили, и бабушка гасила папины долги по заведению. В новые странствия нас она уже не отпускала, а своих денег не хватило бы даже на билеты до Крыма. Проблем с доходами папа никогда не замечал, тратя деньги на мебель и музыкальное оборудование для тату-салона. У нас там было столько добра, что даже «Пинк Флойд» в полном составе не побрезговали бы сыграть на наших инструментах. Больше всего мне полюбился орган Хаммонда, выпущенный еще в шестьдесят четвертом, многоголосый динозавр, который издавал невероятные звуки. В шесть лет я посещала музыкальную школу, но от фортепьяно меня тошнило. Настоящий звук был у Хаммонда – плотный, густой. Я играла на нем сутки напролет, по большей части просто дубася по клавишам, и больше всего меня поражало то, что ни один звук я не была в силах повторить. Хаммонд словно жил своей жизнью, выдавая те тональности, которые ему по душе.
- Ты продолжаешь играть на нем?
- Нет, бабушка не считает электроорган за музыкальный инструмент. У нас дома есть рояль, но я к нему даже не подхожу. Если попросят, отыграю заученную партию, пусть и фальшиво. Из меня музыкант никакой, если честно. А вот чтобы играть на Хаммонде, мастером быть не обязательно. Я уже тогда, в тату-салоне, воображала себя Риком Райтом или Джоном Лордом, которые вступительными нотами могли утихомирить целые стадионы.
Как-то раз я пиликала на Хаммонде, не дотягиваясь носочками до пола, и вдруг сказала папе: «Хочу татуировку!». Он оторвался от книги и сказал: «А почему бы и нет?». Я даже слегка растерялась, ведь любой нормальный папа покрутил бы пальцем у виска на такую просьбу. А он мне говорит: «Какой рисунок хочешь?» – «Питера Пэна!» - «С татуировкой Питера Пэна ты никогда не вырастешь. Знаешь, что… Я сам решу, что рисовать, но пока что ничего не скажу!»
Папа нисколько не шутил. Уже на следующий день он закрыл салон и уложил меня на столик. Сказал, что работа будет очень кропотливой и тяжелой, и мне придется потерпеть как следует. «Просто закрой глаза и представь, что татуировку рисуют пчелы» - сказал он перед тем как взяться за дело.
Сначала было запредельно больно, я плакала и стучала пятками по столу, но папа удерживал меня одной рукой. В шесть лет моя кожа была тоненькой, машинка пропарывала ее почти до мышц. Мыслей о пчелах не было – острая боль подавляет воображение. Я хныкала и завывала сквозь зубы, но на папу это не действовало, он только подтирал капельки крови и продолжал жужжать машинкой. Через четыре часа боль стихла до легкого покалывания, я тупо смотрела в потолок и надувала пузыри из слюней.
- Что же он нарисовал? – с нетерпением спросила Саша.
- Я так и не поняла. Папа обмотал предплечье бинтами, унес меня на диван и сказал: «Ты устала. Поспи подольше, а потом увидишь мой подарок».
Проснулась я через четырнадцать часов, если не больше. Кожа под бинтами пульсировала и просила света. Я сорвала их и посмотрела на татуировку.
А там было что-то бесформенное. Несколько загогулин и линий. Я побежала искать папу – он сидел на гитарном усилителе и читал книгу. «Папа, что это?» – «Моя лучшая тату, любимая». – «Что за уродку ты мне нарисовал? Я не понимаю, что это! Почему не Питер Пэн?» – «Она увеличится лишь с годами. Ты вырастешь, станешь выше меня, и кожа растянется. Когда тебе исполнится пятнадцать или шестнадцать лет, рисунок полностью раскроется». – «А сколько это дней? Я бы могла считать их в календаре». – «Ну, скажем, три тысячи дней. Да. Через три тысячи дней все станет известно». – «Знаешь что, папа…». – «Да, Даша?». – «Ты у меня крутейший папа в мире».
- Можешь показать, как она выглядит сейчас? – сказала Саша.
Даша закатала рукав футболки. На ее предплечье был лишь квадрат исполосованной шрамами кожи. Уродливо-розовые полосы переплетались в беспорядочном узоре. Саша разочарованно закрыла глаза. Конец истории можно было не рассказывать, все более чем понятно.
- Рисунок скоро свели. Для папы это был конец, его лишили родительских прав по причине жестокого обращения с ребенком. Каков негодяй! – еще никому не приходило в голову издеваться над малышами, нанося им татуировки. Бабушке был нужен повод отсудить меня, и она его дождалась. Суд проходил без меня, все процедуры обделали быстро и наверняка. Бабушка сразу же отправила меня в Конь и познакомила с новыми друзьями – воспитателями, учителями, домработницами. Первые дни в этом доме я провела лежа в кровати, в полном изнеможении. Бабушка сказала, что с папой общаться нельзя, он опасен, с ним я деградирую и стану таким же отбросом. «И в Москве, девочка, тебе делать нечего. Конь – тихий город, где ничто не помешает тебе учиться», - говорила она, стоя над моей кроватью, пока я всхлипывала и думала о папе.
- А что с ним случилось?
- Бабушка намекала, что у него все хорошо. Она якобы приобрела тату-салон в другом городе и пообещала содержать его в обмен на молчание. Но я не верю. Папа не мог уйти так просто. Вчера он укладывал меня спать под звуки Хаммонда и носил на руках, а сегодня пропадает навсегда. Такого быть не может. Хотя, спрашивать бабушку об этом не имеет смысла, она ничего не скажет.
Мои истерики и возмущения продолжались не больше месяца. Бабуля спокойно выслушивала меня, не перебивая и даже не утирая мне слез, и лишь когда я без сил падала на диван, целовала в лоб и говорила так позитивно: «Мне пора на работу, увидимся через неделю. Виктория Николаевна займется тобой». Как Гоголь в последние дни жизни, я могла сутками лежать на месте и не реагировать на происходящее, и только пульсация на месте сведенной татуировки возвращала мои мысли к тому, что было реальным всего месяц назад. Не могу сказать, что я возненавидела бабушку за разлуку с папой. Пришла лишь запредельная скука и ощущение несправедливости. Так и живу – пройдут три тысячи дней, а тайна не раскроется. Потому что отобрали у меня эту тайну. Нечего ждать.
Даша все так же с усердием жмурилась, глаза ее начали краснеть. Почти весь рассказ она терла их кулачками, а закончив, извинилась перед Сашей и убежала из библиотеки. За окнами тарахтела газонокосилка – это водитель Уве, не зная, чем занять себя в воскресенье, решил подровнять газоны. Девочка скоро вернулась, уже в очках.
- Ненавижу линзы, - сказала она. И, помолчав немного, продолжила:
- За шесть лет в этом доме я не принимала никаких решений. В раннем детстве я распоряжалась своей жизнью, прыгая с утеса в Таиланде или прося папу сделать татуировку. А бабушка подавила мою волю, и с тех пор все решается за меня. Моя любовь к свободе умерла здесь, среди дорогих книг и костюмов, в бронированном «Форде», с личными парикмахерами, врачами и репетиторами. Но вдруг случается эта история с дронами, - Даша захихикала, потирая руки. – И оказывается, здесь я хозяйка положения. Рупор у меня, казанские журналисты на моей стороне.
- Значит, твоя первая политическая афера скоро состоится, да?
- Зря вы это аферой называете. Все по-честному. Может, музыку послушаем?
- Нет, спасибо. Мне пора ехать. Я буду готовиться к урокам, - Саша поднялась из-за стола. Даша проводила ее до ворот. Они шли в тишине, и только после того как щелкнул магнитный замок, девочка сказала:
- Вы знаете, что сегодня будет фестиваль фейерверков? Салихов его так и не отменил, несмотря на свои проблемы. Будут соревноваться четыре команды пиротехников, одна даже приехала из Болгарии.
- Я помню про фестиваль, - сказала Саша. – На Спасских прудах установили огромную сцену и море палаток. Я живу в том районе.
- А я пойду на Чертову Насыпь. Сверху наблюдать интереснее, - девочка вдруг прижалась к тонкому металлу ворот и сказала очень тихо: - Пожалуйста, не говорите бабушке. Не говорите, что вам известно о моем папе.
***
Саша проснулась на полу. Несколько раз перекрученная простыня лежала в стороне. Она не умела контролировать себя во сне, и уже в раннем детстве постоянно шлепалась с кровати. Так появилась привычка спать на полу. Если бы Саша надумала заснять свой сон на веб-камеру, а потом прокрутить видеозапись на максимальной скорости, то получилась бы одержимая сатаной девушка, тело которой в исступлении мечется по полу комнаты.
В полудреме она слышала далекие хлопки и взрывы. С потолка опускались куриные перья. Каждый удар сотрясал воздух, и перья синхронно подпрыгивали, смещаясь на миллиметры в сторону.
- Дети жестоки, - сказал Илья Валентинович. Он стоял у балконной двери, держа блюдо с куриными наггетсами. – Даша Веденеева не успокоится, пока мэра не вымажут смолой и обваляют в перьях на главной площади Коня.
Саша включила свет и остатки сна исчезли. Она подошла к окну. Улица была заставлена автомобилями. Горожане стягивались к Площади Победы, где продавцы сахарной ваты и воздушных шаров уже расставили палатки. У нее отлегло на сердце. То, что напомнило ей о бомбежках Югославии, оказалось лишь фейерверком. Это начался долгожданный фестиваль. Саша залезла в теплую толстовку, набросила на голову капюшон и закрыла квартиру.
На Спасских прудах собралась почти половина города. Люди спускались по бетонным лестницам в низину, где русло речушки Тоймы было затянуто пороховым дымом от недавних залпов. Сцену возвели на футбольном поле, а на трибуне для почетных гостей сидел мэр Коня. Камеры выхватывали его в свете прожекторов – Салихов перешептывался со своими замами. Ведущий объявил в микрофон:
- Ну что же, самое время представить следующих выступающих – команду из Москвы! Вы готовы?
Толпа ответила аплодисментами. Заиграла музыка, и небо над Спасскими прудами прочертили линии фейерверков. Саша задержала дыхание. Она боялась фейерверков. Хотя, «боялась» - не совсем подходящее слово. Скорее, чувствовала себя незащищенной. Каждый раз, слыша удары и хлопки над головой, Саша вспоминала Приштину. Удары по кварталам, в которых жили албанцы и сербы – враждующие народы, которые гибли под натовскими ударами в равных количествах. Она убрала капюшон с головы и почувствовала, как холодный воздух заскользил по спине.
- Веденеевой надо остерегаться, - сказала тень священника.
Саша попятилась. Отец Федор из Спасского собора держал в руке комок перьев.
- Младшей или старшей? – спросила она, но не услышала своего голоса под оглушительным залпом в небе. Батюшка пропал в розовой вспышке, но Саша услышала его же слова: «Веры больше нет». Она побежала к сцене по выжженной земле, среди кустов ночной жимолости, подальше от надуманных образов. Фейерверки закончились. Гости фестиваля аплодировали москвичам, а на берегу реки все пропало в густом пороховом дыму.
- Команда пиротехников из Болгарии просит вас немного подождать. Они начнут выступление как только рассеется дым, а мы пока что разыграем три билета на концерт Нюши в Набережных Челнах, который состоится уже…
Саша пригляделась. Это был вовсе не дым, но густейший туман. Фейерверки разогрели воздух над водой, и теперь Спасские пруды начала заволакивать холодная мгла. В ней пропал железный мост над Тоймой, палатки с сахарной ватой, пропали флаги Татарстана и Коня. Туман был таким густым, что завихрялся за бегающими детьми. Он пах дистиллированной водой, больничными ингаляциями и чистотой. Скоро в нем растворилась и сцена, оставив после себя только ярко-синий прямоугольник, а голос ведущего заглох, опустившись до басовых частот.
И вдруг туман осветила синяя вспышка. Затем ярко-красная. Это болгары начали свое шоу, так и не дождавшись чистого неба. Саша пошла навстречу фейерверкам, дыша полной грудью. Туман сверкал всем своим необъятным, бесконечным телом, сверкал так, словно в нем шли бои, но Саше уже не было страшно. Сейчас ведь стреляют болгары. Не сербы, не натовцы. Чувство незащищенности исчезло.
Программа праздника сорвалась, но люди не думали уходить. Наоборот, в низину прудов спускались новые зрители, привлеченные необычной возможностью посмотреть на фейерверки в тумане. Навстречу Саше выплывали связки воздушных шаров, светящиеся рожки на головах детей, праздник все еще продолжался. Она снова накинула капюшон и долго ходила в тумане, не боясь никого потерять и потеряться.
***
- Спасибо за вопрос. Тут дела обстоят так – наш город поделен на тридцать участков. Над каждым из них посменно дежурят два беспилотника. Рабочее время дрона – шесть часов. Пока один патрулирует территорию, другой находится на подзарядке. Когда мы запустили проект в прошлом году, у каждой пары роботов было буквенное обозначение – А-1 и А-2, Б-1 и Б-2… Каждой из тридцати пар досталось по букве алфавита. Но потом это показалось нам скучным, и дронам дали прозвища. Алмаз-1 и Алмаз-2, к примеру.
Мэр Салихов сидел за столом в конференц-зале университета Коня. Поначалу встречу с журналистами планировалось устроить в гимназии, но на пресс-конференцию заявили так много участников, что пришлось искать помещение побольше. По правую руку Салихова сидела Александра Веденеева и ее внучка Даша, по левую руку – начальник полиции Коня и директор Илья Валентинович. Мэр сидел, откинувшись на высокую спинку кресла. Он держал настольный микрофон в руках и говорил в него, едва не касаясь губами головки; кроме того, на Айдаре Наилевиче не было галстука. Саша наблюдала за ним с верхнего ряда конференц-зала.
- Дом Даши Веденеевой находится в зоне наблюдения Йети-1 и Йети-2. В ту самую ночь, когда робот якобы появился в ее комнате, на дежурстве находился Йети-1.
- Есть ли запись с его камеры? – спросила журналистка в первом ряду.
- Да. Мы храним материалы с первого дня работы проекта.
- И на ней нет ничего, что могло бы подтвердить слова Даши?
- Ничего. Я могу показать эти записи прямо сейчас. Из них не вырезано ни секунды.
- Но и у Даши есть видео с веб-камеры, где робот, полностью подходящий под внешние характеристики модели «Цифрового патруля», залетает в комнату. Как утверждает Даша, это было второе появление робота в ее доме.
- На дежурстве в ту ночь также находился Йети-1. И я могу показать вам каждую секунду его полета. Он не приблизился к дому Веденеевых меньше чем на двести метров.
- А где в тот момент был Йети-2? Может, вовсе не на подзарядке? – не унималась журналистка. – Вполне вероятно, что он мог вылететь вне графика и проникнуть в упомянутый дом, как и двадцать девять других дронов.
- У нас имеется журнал контроля подзарядки и профилактических работ. Мы вносим туда точное время прибытия робота в пункт сервисного обслуживания – в Коне их всего два – и время его выхода на дежурство. В ту минуту, когда Даша видела свои яркие детские сны, тридцать роботов, как и положено, находились на подзарядке. Журнал уже изучен работниками прокуратуры.
Салихов отвечал на каждый вопрос с улыбкой и крутился в кресле. Из пяти участников конференции он один выглядел расслабленным. Веденеева-старшая смотрела прямо в зал и изредка косилась на Салихова; Саше она напоминала старую черепаху. Бабушка Даши вытягивала шею, когда казалась недовольной, лениво моргала и казалась ужасно медлительной.
- Анна Саламатина, «РБК». Скажите, пожалуйста, не могла ли иметь место провокация? Ведь у проекта наверняка найдутся свои недоброжелатели, которым будет выгодно дискредитировать деятельность Иннополиса – они вполне могли подослать схожего робота. Спасибо.
- Да, мы тоже подумали об этом, - сказал мэр.
- Подумали или предприняли конкретные меры? – вскочила неугомонная журналистка в первом ряду. – Ведь до сих пор не возбуждено никакого уголовного дела по факту шпионажа.
- Для возбуждения дела недостаточно оснований, нам просто не за что зацепиться.
- Разве нет? Даша сняла на видео робота – это ли не основание?
- В таком случае иск должна подавать семья Веденеевых. Если Александра Ивановна посчитает, что за ней и ее внучкой ведется шпионаж, она и начнет процесс. Но не мы.
Салихов развернулся в кресле и сказал в микрофон, едва не касаясь его зубами:
- Вы еще не планируете разбирательств в суде?
- Планирую, - ответила бабушка Даши. Она смотрела в зал, в то время как Салихов смотрел на нее. – Если по итогам конференции ничего не прояснится, дело перейдет в суд.
Несмотря на внешнюю черепашью медлительность, говорила она быстро и выразительно. Мало кто заметил, как Веденеева, едва пошевелив бровью, попросила журналистку сесть на место. Это была Ирина Башкирова – именно она опубликовала первую заметку о шпионаже в «Казань.ру». Перед началом конференции она долго разговаривала с Дашей в университетском буфете.
- Вопрос к Даше, - сказал молодой бородатый журналист. Девочка, услышав свое имя, испуганно осмотрелась по сторонам, заерзала в кресле.
- У тебя есть предположения, ради чего устроили эту слежку? Вряд ли шпионаж велся за бабушкой, ведь она почти все время проводит в Москве. Кроме того, робот дважды залетал в твою комнату – значит, у него была своя цель. Может, ты поделишься своими мыслями на этот счет?
Бабушка что-то записала на блокнотном листе, передвинула Даше. Девочка посмотрела на бородача. Постучала кончиком пальца по микрофону – работает.
- Ну… я уверена только в том, что это робот из «Цифрового патруля». Я не знаю, кто стоит за его запуском. Но одно могу сказать точно – если он снимает на камеру спящую девочку двенадцати лет, это говорит об отклонениях в его… скажем, системе ценностей.
По залу прошел ропот. Защелкали камеры, поднялись руки, стенографистка забегала пальцами по клавиатуре. Даша продолжала:
- Этот проект не нужен нашему городу. Он снизил уровень преступности, говорите? Если как следует посмотреть статистику, то мы заметим, что в первую очередь сокращаются нарушения ПДД и распитие спиртных напитков в общественных местах. Не больше. В остальных случаях записи с дронов помогают раскрывать преступления, а не предотвращать их. Это не оправдывает тех денег, которые вложены в проект.
Репортеры внимательно слушали Дашу. Работали камеры и диктофоны. Уже скоро по новостным каналам разнесется речь пятиклассницы, которая умеет рассуждать как взрослый аналитик. Может быть, речь Даши была прописана заранее. Может быть, устами девочки говорила ее бабушка… но это звучало намного убедительнее слов мэра.
- С работой дронов справились бы и уличные камеры. А ваши дорогие игрушки, Айдар Наилевич, на сегодняшний день не выполнили даже свою основную задачу – они не смогли создать иллюзию защищенности для жителей города. Все думают только о шпионаже, контроле, все боятся сделать лишний шаг. Вчера у нас в Коне был фестиваль фейерверков – я его наблюдала с Чертовой насыпи. Там что-то пошло не так, и Спасские пруды полностью затянуло туманом. Я видела, как один из дронов кружится над туманом. Думаете, он что-то разглядел на земле? Там собралось много людей, запросто могли украсть сумку, избить, утопить в Тойме, а туман бы все надежно спрятал от чужих глаз. Снежные метели, дожди – посмотрите записи, которые дроны делают в этих условиях, и вы ни черта не разберете. Но эти летучие жужжалки работают беспрерывно, пожирая бюджетные средства. Надо ли это нам?
Салихов усмехался и разводил руками. Саша заметила, что он уже не полулежал в кресле, но сидел, сложив руки на столе. Бородач кивал на каждое слово Даши.
- На весенних каникулах я ездила к бабушке в Москву. Мне тогда захотелось прокатиться в метро. Знаете, я ни разу в жизни не была в метро, - Даша хихикнула. – Вечером в пятницу мы гуляли по городу, а потом сели на Замоскворецкую линию и решили проехать несколько станций. Времени было почти девять часов, но народу набилось немало. Бабушке даже уступили место. И вдруг что-то произошло в середине вагона, пассажиры начали расступаться, меня зажало. Я успела разглядеть то, что творилось у дверей вагона – там ползал и извивался парень. Солидный такой, в костюме, с часами. Рядом валялся его дипломат. Скорее всего, возвращался домой после офисных будней. Парень собирал остатки воображаемой еды под сиденьями. Облизывал пальцы, водил ими по грязному полу, собирал пыль, а потом с причмокиванием запускал обратно в рот. Когда объявили нужную станцию – я уже не помню какую – он встал, отряхнулся, взял дипломат и вышел из поезда, что-то бормоча себе под нос. И никто среди пассажиров не удивился этому зрелищу. Его даже не снимали на телефоны.
Даша остановилась, перевела дыхание. Саша, как и остальные гости конференции, сидела в замешательстве.
- Когда мы вышли на свет, бабушка сказала мне: «а чему ты удивляешься, у нас сейчас полстраны вот так по полу катается». Я не сразу поняла, но сейчас до меня доходит смысл этих слов. Это страна тихих психов. Психов, которые ползают по вагонам метро, а потом как ни в чем не бывало идут на работу или домой. Дроны не заметят того, что происходит под землей, и они не исправят ситуации.
- Вычислять психов и следить за порядком – разные вещи, - усмехнулся Салихов.
- Кажется, мы уклонились от темы, - сказал организатор пресс-конференции.
- В любом случае, у меня все, - Даша привстала, слегка поклонилась. Башкирова снова поднялась с места:
- Айдар Наилевич, у меня немного неожиданный вопрос: вы специализируетесь только в робототехнике, или же есть другие области науки, которые… скажем, вызывают у вас интерес?
- Естественно, я люблю физику и астрономию. Еще я увлекался фрактальной математикой, но это оказалось слишком сложно для меня, и я переключился на роботов.
По залу прокатился легкий смешок.
- Я задам вопрос по-другому: являетесь ли вы специалистом в других дисциплинах? Вы же не занимались робототехникой всю жизнь, я права?
Салихов поджал губы. Саше показалось, что его взгляд растерянно скользнул в сторону на какую-то долю секунды, словно ища подсказки.
- Нет, только робототехника.
- А исследований в области акустики и технологий звукозаписи вы не проводили?
- Не проводил.
- В таком случае, как вы прокомментируете статью, которая вышла под вашим именем еще в две тысячи третьем году в журнале «Вопросы акустики»? Статья посвящена методам распознания и записи звука на расстоянии с помощью цифровых устройств. Занимает она без малого шестнадцать страниц. Проанализировав статью, каждый читатель может заметить, что за ней стоит намного большее исследование. Я бы даже назвала ее авторефератом. Оттого я и интересуюсь, не занимались ли вы технологиями звукозаписи.
- Я не писал этой статьи. Моя фамилия не такая уж и редкая, автором мог быть другой Айдар Салихов. Там, где есть автореферат, должна быть и диссертация. За мной такой диссертации нет.
Он занервничал, подумала Саша. Куда делась его улыбка и непринужденная манера отвечать на вопросы?
- Тогда вернемся к дронам. Я пыталась разыскать в Интернете техпаспорт вашей разработки, но не нашла ничего конкретного. Видимо, вы держите его в тайне.
- Я не вижу логики в ваших вопросах. Что вы хотите услышать от меня?
- Хочется узнать, с помощью чего осуществляется стабилизация дрона в полете.
- В них есть модули ГЛОНАСС. На сегодняшний день нет системы эффективнее.
- А я нашла несколько иные данные. Они утверждают, что в роботах «Цифрового патруля» есть некий контроллер RayTech AZ-600, вычисляющий положение устройства в пространстве с тремя гироскопами по трем осям. Надо сказать, что устройство это устаревшее и, как вы утверждаете, не такое эффективное как модуль ГЛОНАСС.
Салихов улыбнулся – натянуто, но все же улыбнулся:
- Вы неплохо подготовились, я вижу. Эти контроллеры действительно имеются в наших дронах. Они предусмотрены на случай неисправности ГЛОНАСС. Мы не можем допустить того, чтобы дорогой робот шлепнулся на землю из-за сбоя стабилизации, и перестраховались дополнительным модулем.
- Он указан в техпаспорте устройства?
- Указан.
Журналисты наперебой тянули руки. Организатор пресс-конференции подошел к Башкировой и собрался что-то сказать ей на ухо, но журналистка вдруг выкрикнула:
- Айдар Наилевич, у меня последний вопрос! Не может ли в дронах под видом дополнительного контроллера прятаться устройство звукозаписи?
- Это провокационный вопрос! – Салихов с грохотом поставил микрофон на стол и на повышенных тонах продолжал говорить без него: - Наши роботы оборудованы только камерами и приборами ночного видения. Мы никогда не встраивали в них устройства для записи звука. Задача дронов – съемка территории. С высоты птичьего полета они ничего не расслышат.
Начальник полиции впервые заговорил с начала конференции:
- По вопросам устройства роботов и их комплектующих можно устроить отдельную экспертизу. Мы пригласим сотрудников прокуратуры, пригласим специалистов, и просто разберем одного из роботов до последнего винтика. Если среди деталей найдется устройство записи звука, вы можете продолжать обвинять нас в шпионаже. Пока что этого не произошло, и я попрошу вас прекратить задавать такие вопросы.
- Спасибо, у меня все, - сказала Башкирова.
Сашин телефон вдруг задребезжал на столе – она прикрыла его рукой. Пришло СМС от Даши. Девочка написала:
«Он почти сломался».
И через несколько секунд прилетело следующее сообщение:
«Если будет экспертиза, они облажаются. Шила в мешке не утаишь».
Учительница посмотрела на девочку. Ей вспомнился разговор за чаем в воскресное утро, когда Даша спряталась за стеллажами и произнесла оттуда лишь «мои чувства». И ее признание в том, что осталась лишь запредельная скука. Что ж, свергать мэров – отличное развлечение, мисс Веденеева. Бабушка готовит достойную замену.
Уже после пресс-конференции Сашу перехватил Илья Валентинович.
- Александра Милошевна, мы с ней еще многого натерпимся. Повзрослев, Даша станет чудовищем. Вот увидите, она не остановится.
Саша пожала плечами. «Даша моя подруга» - хотела сказать она, но промолчала.
***
Закат Саша встречала на балконе своей уютной двухэтажки. На Спасских прудах, где юный Шишкин когда-то делал свои первые эскизы, зеленела трава и плывущая ондатра оставляла клинообразный след на глади воды. Дальше, за Чертовой Насыпью с древней оборонительной башней и шикарным рестораном, виднелся краешек Камы. Закат начинался оттуда, с этого клочка огромной реки. Его оранжевые отблески несла в своем течении Тойма.
На прошлой неделе мэр Салихов подал в отставку. Он объяснил свое решение «непрекращающимся шабашем в СМИ и интернете, который делает невозможным управление городом». Самым интересным было то, что после пресс-конференции все беспилотники на сутки исчезли из неба. Кто-то остроумно заметил в соцсетях, что «из них в спешке удаляют звукозаписывающие устройства». Экспертизу провели в конце июня – в дронах не нашли ничего подозрительного. Некоторые специалисты, тем не менее, отметили, что дополнительные контроллеры производили впечатление «установленных буквально на днях и наспех». Никто не смог доказать, занимались ли дроны прослушкой и звукозаписью, но мэра это не спасло. У здания администрации несколько раз провели пикеты против Салихова, а в супермаркетах и торговых центрах начали сбор подписей против «Цифрового патруля». К тому моменту, когда Саша сидела на своем балконе и смотрела на закат, в Коне уже не осталось ни одного беспилотника, Айдар Наилевич Салихов снова работал в Иннополисе.
Саша вернулась в комнату, разлеглась на полу перед открытым ноутбуком. В Сети все так же нет новостей от Даши. Шумиха начала стихать после того как она удалила свои страницы в «Твиттере» и «Фейсбуке». После отставки мэра на нее начались нападки. Ее обвиняли в том, что она загубила один из лучших научных проектов в стране. Что за скандалом в СМИ стоит вовсе не Даша, у которой мозгов-то еще нет в двенадцать лет, но ее бабушка. Обе Веденеевы сыграли на невежестве горожан, замусорили им уши теориями заговора и шпионажа, они работали заодно с Башкировой и другими журналистами. Многие обратили внимание на то, что уголовного дела так и не завели. Как только мэр ушел в отставку, Даша успокоилась. И все же в Коне она стала героиней. Некоторые жители города публиковали в своих «инстаграмах» фотографии юной скандалистки с тегами #дашаразберисьсчинушами, #дашаподнимизарплату, #дашувмэры.
Она снова спряталась от всего мира. Карты, карты, карты и затворничество в библиотеке. Любопытства ради Саша оправила ей сообщение:
«Может, на великах прокатимся?»
«Я не могу. Бабушка взяла отпуск, и сегодня у нас ДОП»
«У вас все хорошо?»
«Да. Я мню окна».
И тут же поправилась:
«Мою окна. Руки мокрые, набирать СМС неудобно»
Саша улыбнулась. Она выбрала сербскую раскладку и написала:
«Све наjбоље!»
И, отложив телефон, долго думала, зачем ей нужна сербская раскладка.
***
С приездом Александры Ивановны в доме Веденеевых устраивался ДОП – «День отдыха прислуги». Даша еще называла его Днем Чистоты. Бабушка и внучка закатывали грандиозную уборку в особняке – надев резиновые перчатки и косынки, они мыли полы без швабр, вручную стирали постельное белье, выносили мусор, смахивали пыль с библиотечных книг, гнали взашей пауков и другую непотребную живность, распахивали окна во всем доме и выбивали ковры. Прислугу отправляли домой, только Уве оставался на случай, если понадобится передвинуть шкаф или поднять тяжелую оконную раму. Весь день Даша и бабушка трудились не покладая рук, рассказывали друг другу веселые истории, кидались друг в друга мыльной пеной, а потом принимались за стряпню. Бабушка любила работать по дому после московских будней. «Знала бы ты, сколько грязи приходится выгребать в Администрации», - шутя говорила она Даше. Выстиранное белье в этот день не бросали в сушилку, а развешивали под солнцем. Простыни пахли по-другому. Застилая свою постель, Даша не могла надышаться их свежестью и чистотой.
Бабушка и внучка отправились в Спасский собор уже после заката. Отец Федор подарил бабушке бутылку кагора, а после долго беседовал с ней во дворе собора. Даша тем временем полезла на колокольню. Подниматься приходилось по крутым, отбитым тысячами ног лестницам, в сухой тесноте, со свечой в руке. Даша стукалась лбом о балки, тихо ойкала. Когда она забралась на колокольную площадку, свеча в руке погасла от сильного ветра, напоследок шепнув запахом воска. В колокола разрешалось бить только в пасхальную неделю, в другие дни прихожане забирались сюда только ради вида на город.
Даша облокотилась о деревянные перила, зажмурилась под прохладным майским ветром. На высоте он шумел намного сильнее – может, потому что остальные звуки исчезли. Разве что стучали канаты колоколов. Девочка мотала головой, подставляя ветру то правую, то левую щеку. Незваная мысль вдруг промелькнула в ее сознании: «Даша, а ты ведь еще ничего не создала в этом мире, ты только разрушила. Когда в Коне произойдет убийство, люди вспомнят о тебе уже не как о героине».
Они вернулись домой затемно, и Уве, открывая ворота, повторял:
- Слава богу, вернулись! Слава богу, вернулись! Надо было ехать на автомобиле!
- Кто тронет нас в этом городе? – добродушно сказала бабушка.
- Теперь всякое может произойти, дронов-то нет! - отвечала Даша. Александра Иванова оценила шутку, обе посмотрели друг на друга и душевно посмеялись.
Они долго и беззаботно играли в карты, сидя на ковре гостиной. Телевизор, по которому показывали подводный мир в передаче «Нэшнл Джеографик», освещал комнату голубой иллюминацией. Скоро бабушка начала клевать носом и ронять карты. Даша проводила ее до спальни и поцеловала в щеку. Затем поднялась к себе в комнату и включила любимый альбом. «Карты, карты, карты, они не любят тебя так, как я», - уставшим голосом пела Карен О. Девочка едва держалась на ногах, но изнеможение было до того сладко, что не хотелось с ним расставаться. Надо помучить себя еще немного, пока не подкосятся ноги. Карты, карты, карты, никто тебя не полюбит сильнее… Даша поставила ноутбук на подоконник и зашла в Интернет. У нее была секретная страница «Вконтакте», о которой не знала даже Александра Милошевна. Девочка воровато осмотрелась – нет, никто за ней не наблюдает, бабушка крепко спит внизу.
Нажала «Поиск людей».
Ввела в строку поиска «Максим Веденеев».
Из нескольких десятков страниц нашла ту самую, его.
«Отправить сообщение».
И долго смотрела поверх экрана монитора на ночной город. Дорожка диска заканчивалась тем же гитарным перезвоном, каким и начиналась. Если бы не пауза в конце, песню можно было поставить на повтор, и грустная баллада о любви стала бы бесконечной. Карен О плакала на съемках клипа к этой песне, и ее слезы были спонтанными, не прописанными в сценарии.
Последний раз он заходил на страницу в 2010 году. Может быть, он зарегистрировался под другим именем. Может, его давно нет в этой стране и он пользуется «Фейсбуком». Но Даша все-таки отправила ему сообщение, будь оно таким же безответным как выкрик в пустоту спавшего перед ней города:
«Привет, папочка. Я их всех уделала».
29.12.2015