Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» сегодня нуждается в совершенствовании. О том, как ведётся законодательная деятельность в этом направлении, говорит член Комитете Госдумы РФ по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям Михаил БУГЕРА.
– Михаил Евгеньевич, какова сегодняшняя политика государства в области банкротства?
- В настоящее время у государства не прослеживается чёткой политики: нет системной работы, есть точечные поправки в законодательство, которые предлагаются для решения текущих проблем. Ведь что главное при проведении процедур банкротства? По возможности, сохранить предприятие и, сделав его эффективным, максимально удовлетворить требования кредиторов. Сейчас федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» зачастую не помогает финансовым управляющим решать эти вопросы. Действующий закон о банкротстве, принятый в 2002 году, претерпел множество поправок, оброс подзаконными актами, судебной практикой, есть особенности применения отдельных норм в разных регионах. Министерство экономического развития зачастую вносит на рассмотрение законы, которые не стыкуются между собой, что наводит на мысль о лоббизме таких законопроектов различными заинтересованными лицами.
– В обществе закрепилось мнение, что арбитражный управляющий помогает недобросовестным участникам процедур банкротств растащить остатки конкурсной массы?
– Это не всегда так. Переменить отношение к арбитражным управляющим в обществе, у законодателя, у правоохранительных органов можно и нужно конкретными примерами успешных действий: восстановления платёжеспособности, возврата в конкурсную массу значительной доли активов. Причём необходимо чтобы об этих успехах становилось известно не только ограниченному кругу лиц.
- Пока на такие примеры дефицит. Вот сейчас в республике на слуху Дом печати в Уфе? Временно исполняющий обязанности Главы республики Радий Хабиров в первые же дни своей работы распорядился остановить процедуру банкротства. Что вообще становится причиной банкротства того или иного предприятия?
– После тяжёлых 90-х годов, когда вследствие известных политических решений вся экономика России, по сути, была банкротной, причиной банкротств более позднего периода являются недобросовестные действия собственников и менеджеров предприятий. А в дальнейшем на это накладывается борьба кредиторов за наиболее ценные активы. Я всецело поддерживаю недавнее решение Минземимущества РБ приостановить процедуру банкротства некоторых государственных унитарных предприятий. Нужно понимать, что любое банкротство несёт за собой целый ряд социальных последствий. Думаю, многие ГУПы вполне жизнеспособны.
– В какой мере происходит взаимодействие с законодателями республиканского парламента? И есть ли такое взаимодействие?
- Ещё в конце 2015 года в Государственном собрании-Курултае РБ была создана рабочая группа. По результатам её деятельности в марте 2016 года состоялись парламентские слушания, по итогам которых были выработаны рекомендации, в том числе законодательные инициативы.
В настоящий момент вышеназванные вопросы отнесены к компетенции Комитета ГД по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям, членом которого я являюсь.
В том же 2016 году ряд важных поправок к закону о банкротстве был внесён Курултаем в Госдуму и в 2017 году был доложен мной в ходе пленарного заседания. К сожалению, законопроект был отклонён из-за отрицательного отзыва Правительства России. Хотя лично моё мнение таково: закон вполне можно было принять в первом чтении, а предлагаемые дополнения, замечания и уточнения доработать ко второму чтению.
Сейчас на рассмотрении в Госдуме находится целый блок моих поправок, которые, в том числе, опираются на выводы, сформулированные в ходе парламентских слушаний в Госсобрании-Курултае РБ, а также по результатам моего личного общения с депутатами Курултая.
– Какая абсолютная цифра банкротств по Башкортостану?
– В 2017 году Арбитражным судом РБ рассматривалось 684 дела о банкротстве. Половина (это 340) завершена. В 2015-м республика была на 14 месте среди субъектов РФ по росту количества банкротств, в 2016-м – поднялась на 10 позицию, а в прошлом году вошла в тройку «лидеров» по росту количества предприятий-банкротов. Не думаю, что это лидерство, которым стоит гордиться. Ведь это один из индикаторов макроэкономической ситуации в республике, напрямую влияющий на деловую атмосферу региона в целом. Любой инвестор учитывает этот фактор, ибо каждое банкротство связано с долгами и зачастую имеет эффект домино: от несостоятельности одного предприятия терпят убытки десятки других вполне успешных компаний – партнёров или кредиторов банкрота. Показательна ещё одна цифра – если в целом по России количество банкротств выросло в 2017 году на 7,7 процента, то в Башкортостане аж на 20!
– Известна вам ситуация с банкротством сельхозпредприятий?
– В республике от общего числа предприятий, находящихся в процедурах банкротства, порядка 15 процентов – сельскохозяйственные.
Считаю, что их банкротство – всегда крайняя мера. Ведь другой работы в глубинке нет, следом идёт разорение и исчезновение очередной деревни. Сегодня это даже не просто социальный, но и политический вопрос, поскольку связан с проблемами импортозамещения и продовольственной безопасности.
– Приходится ли вам, как депутату Госдумы, разбираться с конкретными случаями банкротства? Приведите наиболее характерный пример, если таковой имеется.
– Удалось сохранить крупнейшего регионального производителя и переработчика свинины ГУСП Совхоз "Рощинский". А вот ООО «Башкирский птицеводческий комплекс им. М. Гафури» признано банкротом, его долг составляет около 12 миллиардов рублей, из которых 7,254 миллиарда - сумма обязательств перед основным кредитором, Россельхозбанком. Сегодня на предприятии введена процедура наблюдения.
Уверен, большинство сельхозпредприятий можно финансово оздоровить. Думаю, Арбитражному суду РБ следует учесть важность сохранения сельхозпредприятий при ведении дел об их банкротстве в целях обеспечения продовольственной безопасности республики.
Записал Илья МАКАРОВ
№ 50 от 20 декабря 2018 года