(осторожно — длинопост)
Приближается самый любимый россиянами праздник. Наши города уже оделись в сверкающие гирлянды, украсились высокими новогодними елями. Да и многие горожане уже озаботились праздничным декором в своих квартирах и домах.
Традиция пышной встречи Нового года появилась у нас при Петре I, но это была еще малораспространенной. Со временем немецкие жены русских императоров сделали этот обычай более распространенным. Сначала, конечно, в дворянской среде, а потом и среди других сословий.
Поэтому к концу 19 века Новый год отмечался широко и разгульно, особенно, конечно, в крупных городах, в том числе и в Первопрестольной, как тогда часто именовали Москву.
Многие горожане, конечно, встречали Новый год дома, в кругу семьи. Но среди состоятельных жителей Москвы было принято заранее бронировать столики ресторанах.
Так, в одной из тогдашних газет можно было прочесть такой очерк о предновогоднем времени:
«В последний день уходящего года телефон загородного ресторана «Стрельна» звонил едва ли не каждую минуту. С обреченностью галерного каторжника, уже вовсе не помышляющего о свободе, распорядитель снимал трубку и усталым, охрипшим голосом произносил: «Алло!» Далее в диалогах с абонентом были возможны варианты.
Если на другом конце линии всего лишь беспокоились о заранее заказанном столике, распорядитель заверял, что все в полном порядке, и с облегчением вешал трубку. Когда же он слышал слезливую просьбу «как-нибудь устроить несколько мест», его ответ звучал с суровостью судейского приговора без права помилования:
– Ничего не можем сделать. Все места уже расписаны.
И такое происходило во всех московских ресторанах и клубах. По давней традиции «вся Москва» предпочитала праздновать наступление Нового года, собираясь в общественных местах».
Как готовились в ресторанах к встрече Нового года?
В московских ресторанах тщательно готовились к наплыву публики, обязательной для новогодней ночи.
В «Праге» (этот ресторан и сегодня существует в Москве) накрывали столы на 500 персон.
В «Метрополе» в трех залах, не считая кабинетов, ставили 280 столиков на 1 700 человек.
В «Яре» (популярнейший ресторан дореволюционной Москвы) — 200 столиков с 1 500 кувертами (приборами) и публика заполняла до отказа еще и 22 кабинета.
Но больше всего народу собиралось в ресторане «Стрельна» — около двух тысяч(!) гостей принимали его залы, имевшие вид тропического сада. После установки дополнительных мест столы располагались так тесно, что официанты протискивались между ними с большим трудом. 31 декабря в Москве начала 20 века
Накануне Нового года Москва жила по особому расписанию.
Часам к 9 вечера московские улицы опустевали. Горожане спешили по домам, чтобы выпить и закусить за проводы старого года.
Улицы и площади снова наполнялись движением часам к 11 вечера. Во все стороны неслись лихачи и дешевые извозчики, мчались автомобили. Это движение только на первый взгляд казалось хаотичным. На самом деле людские потоки направлялись в строго определенные места. Т
После Тверской заставы сани длинной вереницей мчались по Петербургскому шоссе к ярким огням ресторанов «Яръ» и «Стрельна». В пределах города было несколько точек притяжения: «Эрмитаж», «Метрополь», «Альпийская роза», «Большая Московская гостиница», «Славянский базар» и множество других увеселительных мест, обещавших «грандиозную праздничную программу».
В газетах писали:
«Самым шумным, самым помпезным образом встретила Москва Новый год, конечно, в ресторанах. Здесь таинственного новорожденного чуть-чуть не потопили в шампанском море. Едва не сделали его глухим на всю его короткую жизнь: так пронзительно гремели оркестры, так громко кричали „ура“ и так неистово чокались бокалами старые и молодые, богатые и бедные москвичи, захотевшие еще раз поверить в „грядущее“ новогоднее счастье.
Рестораторы старались перещеголять друг друга в роскоши и необычности убранства залов и сервировки столов.
В 1910 году «Метрополь» новогодний «ужин-gala» «Carnaval aviatique» («Авиационный карнавал»). В это время как раз начала развиваться авиация и эта тема была необычайно востребована, как бы сейчас сказали — в тренде.
В главном зале ресторана в центре под плафоном парил огромный «Цеппелин» (дирижабль), который нес флаг с надписью «С Новым 1911 годом». По углам были подвешены громадные модели аэроплана «Блерио». Дополняли убранство гирлянды цветов и тропические растения. Все столы также были украшены живыми цветами.
В «Яре» в новогоднюю ночь главным украшением были цветы!
«Огромный белый зал превратился в боскет (цветочную корзину). Стены сплошь увешаны гирляндами разноцветных роз. Под потолком — купол из роз. Целый вагон этих прелестных цветов привезли из Ниццы: до 100 000 бутонов. Воздух пропитан нежным, слегка одуряющим ароматом. Живописными пятнами выделяются купы зелени тропических растений.
На эстраде инсценирован апофеоз «Проводы старого и встреча Нового года на юге».
В «Наполеоновском» зале — проводы и встреча «на севере». Декорация изображает необъятную снежную равнину. Виновник торжества появляется силуэтом на фоне «северного сияния».
В «Альпийской розе» свои особенности: «Громадная, залитая электричеством елка. Все столы красиво убраны живыми цветами. Гремят два оркестра музыки: 1-го Сумского гусарского полка под управлением г. Маркварта и салонный г. Пакай».
Вообще, цветы были любимым украшением залов и столов в те времена. Так, художник Сергей Виноградов вспоминал о встрече Нового года в ресторане «Метрополь»:
«Посредине, в длину огромного стола, шла широкая густая гряда ландышей. Знаю, что ландышей было 40 тысяч штук, и знаю, что в садоводстве Ноева было уплачено 4 тысячи золотых рублей за гряду. Январь ведь был, и каждый ландыш стоил гривенник. На закусочном огромном столе, который и описать теперь невозможно, на обоих концах стояли оформленные ледяные глыбы, а через лед светились разноцветные огни, как-то ловко включенные в лед лампочки. В глыбах были ведра с икрой».
Кстати, цветы также служили подарком каждой пришедшей гостье в ресторан в новогоднюю ночь. Или духи, а также веера!
Например, каждая гостья, встречавшая в «Праге» приход 1911 года, получила вместе с розами и гвоздиками изящные веера с отпечатанными видами ресторана, надушенные «парижской новостью», самыми модными духами того времени, эссенцией «Коти».
Как выбирали ресторан?
Московское общество «распределялось» по ресторанам не абы как. Были, так сказать, точки сосредоточения того или иного сословия, класса, профессии.
Торгово-промышленные «тузы» Москвы предпочитали «Эрмитаж», «Славянский базар» или «Большую Московскую гостиницу».
Военные (преподаватели Александровского училища, офицеры штаба МВО) и юристы во главе с председателем Окружного суда традиционно собирались в «Праге».
Богатая спортивная Москва (владельцы лошадей и завсегдатаи ипподрома) встречали Новый год в «Метрополе».
Артистическая публика облюбовала себе «Бар» в Неглинном проезде, напротив Малого театра.
В ресторан Крынкина на Воробьевых горах автомобили, тройки доставляли богатые замоскворецкие семьи, чтобы те могли насладиться новогодним фейерверком и полюбоваться «роскошной панорамой расстилающегося внизу гиганта-города».
Разгульное веселье в новогоднюю ночь
Разумеется, и в те времена находилось немало любителей безудержного разгулья и веселья в эту ночь. Особенно много было таких среди купеческого сословия.
Такие любители, встретив Новый год в одном месте, мчались на лихих тройках «догуливать» в загородные рестораны. В итоге, там в 2 часа ночи просто запирали ворота, поскольку наплыв публики был невероятным.
И из года в год повторялась одна и та же картина!
Какой-нибудь особо настойчивый (и, конечно, уже пьяный) гость прямо в шубе (швейцары наотрез отказывались раздевать) прорывался в зал. там он располагался у всех на виду, например, прямо на ступенях лестницы, которая вела на сцену, и требовал вина и закуски. Таких посетителей приходилось выводить с помощью полиции, дежурившей специально для подобных случаев.
Знаменитый русский бас Федор Иванович Шаляпин был свидетелем подобных сцен:
«Вот, например, встреча Нового года в ресторане „Яръ“, среди африканского великолепия. Горы фруктов, все сорта балыка, семги, икры, все марки шампанского и все человекоподобные — во фраках. Некоторые уже пьяны, хотя двенадцати часов еще нет. Но после двенадцати пьяны все поголовно. Обнимаются и говорят друг другу с чисто русским добродушием:
– Люблю я тебя, хотя ты немножко мошенник!
– Тебе самому, милый, давно пора в тюрьме гнить!
– П-поцелуемся!
Целуются троекратно. Это очень трогательно, но немножко противно. Замечательно, что все очень пьяны, но почти никто не упускает случая сказать приятелю какую-нибудь пакость очень едкого свойства. Добродушие при этом не исчезает.
Четыре часа утра. К стене прижался и дремлет измученный лакей с салфеткой в руках, точно с флагом примирения. Под диваном лежит солидный человек в разорванном фраке – торчат его ноги в ботинках, великолепно сшитых и облитых вином. За столом сидят еще двое солидных людей, обнимаются, плачут, жалуясь на невыносимо трудную жизнь, поют:
– Эх, распошел! – и говорят, что порядочным людям можно жить только в цыганском таборе.
Потом один говорит другому:
– Постой, я тебе покажу фокус! Половой – шампанского!
Половой приносит вино, открывает.
– Гляди на меня, – говорит фокусник, мокренький и липкий. Его товарищ, старается смотреть сосредоточенно и прямо – это стоит ему больших усилий. Фокусник ставит себе на голову полный стакан вина и встряхивает головой, желая поймать стакан ртом и выпить вино на лету. Это не удается ему: вино обливает его плечи, грудь, колени, стакан летит на пол.
– Не вышло! – справедливо говорит он. – Нечаянно не вышло! Погоди, я еще раз сделаю...
Но товарищ его, махнув рукой, вздыхает:
– Н-не надо!
И слезно поет:
– Эх-х, распошел, распошел...
Это, конечно, смешно, однако и грустно».
Безобразничать умели и в начале 20 века
Творились безобразия гостьми «под хмельком» и в других заведениях. Так, в «Железнодорожном» гости не только всей толпой кинулись к елке разбирать предназначенные им подарки, но и кое-кто стал вывинчивать лампочки из гирлянды.
В ресторане «Рим», не дожидаясь раздачи подарков, публика бросилась грабить елку: «дамы и господа» срывали не только украшения, флаги, но и, опять же, отламывали электрические лампочки.
Что пили москвичи в Новогоднюю ночь?
Употребляли в праздник напитки различной крепости. Но отдавалось особенное предпочтение шампанскому.
Так, в 1914 г. газета «Голос Москвы» писала:
« ... шампанского – французского и русского (преимущественно „Абрау-Дюрсо“ удельного ведомства») – было выпито 30 000 бутылок. се магазины и склады в один голос утверждают, что Москва стала пить больше. Объясняют это тем, что торговля в ресторанах стала дольше, да и сидеть в них, благодаря кабаре, веселее».
Кстати, в 80-е годы 19 столетия массовое распространение в качестве новогоднего угощения получают мандарины.
И в 1894 году зафиксировано первое письменное упоминание салата оливье, без которого нынче редко обходится новогодний стол. Правда, современный оливье и тогдашний роднит, разве что, майонез!