Планировка мемориальной квартиры Достоевского восстановлена по чертежам и воспоминаниям
Четырехэтажный доходный дом на углу улицы Достоевского и Кузнечного переулка. Спускаемся по ступенькам – и оказываемся в гардеробе. Когда-то здесь пахло корицей, сейчас ароматы кондитерской приходится додумывать, как и менее приятные запахи лестницы, ведущей в квартиру Федора Достоевского, в которой он прожил последние два года три месяца и 24 дня своей жизни.
Текст: Мария Башмакова, фото: Александр Бурый
– Вы к Федору Михайловичу? – предупредительно спрашивают служительницы. – Тогда вам выше.
Звучит так, будто Федор Михайлович никуда и не исчезал, а ждет в кабинете именно вас. В каком-то смысле это так.
Дом, в котором ныне располагается мемориальный музей, был построен в первой половине 1840-х. В начале 1846 года, когда в нем впервые поселился Достоевский, он принадлежал столярному мастеру Климу Кучину. Выехал писатель из этого дома весной 1846-го, но вернулся сюда с женой и детьми в 1878 году – после того, как умер младший сын, Алеша. К тому времени здание числилось по Кузнечному переулку, а хозяйкой его была вдова купца Федора Клинкострёма. Дом состоял из 44 квартир, на первом этаже находились погреб, булочная, мелочная лавка. Достоевские заняли квартиру №10 на втором этаже.
Через год после смерти писателя дом поставили на капитальный ремонт и перестроили. В советское время тут были коммуналки, но 11 января 1968 года Ленгорисполком принял решение о том, что здесь будет музей. Дом снова поставили на капитальный ремонт. 12 ноября 1971-го состоялось торжественное открытие музея.
КЛАДОВАЯ И «ЛАВКА»
– На этой лестнице Катков – редактор, с которым сотрудничал Федор Достоевский, – ногу подвернул. Так что осторожнее, а то будете как Катков! – ведет в квартиру Достоевского доктор филологических наук, заместитель директора по научной работе петербургского Литературно-мемориального музея Ф.М. Достоевского, президент Российского общества Достоевского Борис Тихомиров. – Когда писатель жил тут еще в 1846-м, к нему пришла всероссийская слава. Здесь он заканчивал «Двойника», тогда же вышел сборник с романом «Бедные люди». И ничье имя в это время не упоминалось в прессе так часто.
Визитеры Достоевского запомнили запах жареного кофе и кошек на лестнице. Входная дверь была обшарпанной. Сейчас она выглядит опрятно. Да и колокольчик при Достоевском висел гораздо ниже. Когда писатель занемог, колокольчик подвязывали, чтобы не тревожил. Звоним в колокольчик – и входим в переднюю.
Планировка мемориальной квартиры восстановлена по чертежам и воспоминаниям. Анна Григорьевна, жена Достоевского, писала: «Квартира наша состояла из шести комнат, громадной кладовой для книг, передней и кухни и находилась во втором этаже. Семь окон выходили на Кузнечный переулок». Гости Федора Михайловича обычно из прихожей проходили налево по коридору в гостиную.
На стене в прихожей по правую руку висит неприметное панно в рамке, причем это не декоративная инсталляция, а важный экспонат, суть которого пояснил Борис Тихомиров:
– Это фрагменты нескольких слоев обоев. Обои клеили на газеты, и во время капитального ремонта, в конце 1960-х годов, когда дом перестраивали под музей, как дошли до газет 1878-го, поняли, какие обои были при Достоевском! И обои для музея были изготовлены по индивидуальному заказу, чтобы в каждой комнате в точности повторить рисунок.
В прихожей под стеклянным колпаком выставлена шляпа Федора Михайловича из магазина купца Карла Циммермана. Ее подарили ленинградскому музею московские коллеги из Музея Достоевского. Именно туда передали коллекцию Анны Григорьевны, которая еще в конце 1880-х годов получила от властей две комнаты в Государственном историческом музее для хранения рукописей и портретов. Позже эти экспонаты передали в Музей детства Достоевского на Божедомке.
Дверь в кладовую, о которой вспоминала Анна Григорьевна, расположена в прихожей слева от входа. Энергичная и рачительная хозяйка еще до переезда в эту квартиру пошла на беспрецедентный в писательской среде шаг: сама стала издавать произведения Достоевского. Первым отдельным изданием был роман «Бесы». Анна Григорьевна сильно рисковала, но справилась. Злые языки не без зависти говорили, что не будь она женой Достоевского, то открыла бы на Невском меняльную лавку.
– Анна Григорьевна все посчитала до копейки и сама удивилась, как хорошо «Бесы» пошли. Она напрямую обращалась в типографию и книжные лавки. В 1879-м Достоевский, что дало повод для многочисленных шуток, получил свидетельство купца третьей гильдии, потому что Анна Григорьевна открыла книжную торговлю для иногородних, то есть занималась продажей книг – и не только супруга – по почте. А заказы хранила в квартире, – рассказывает Борис Тихомиров.
ДЕТСТВО РОГНЕДЫ
«На заре ты ее не буди…» – если дети из своей комнаты слышали, что отец, проснувшись, напевает этот романс, то знали: он в хорошем настроении. Достоевский работал по ночам. Ложился в 3–5 утра, спал беспокойно, мучили приступы и кошмары, вставал за полдень. Дети уже играли. У четы Достоевских их родилось четверо, но старшая дочь, София, скончалась в младенчестве, а сын Алеша умер, не дожив до 3 лет. После его смерти семья и переехала на Кузнечный переулок – с дочерью Любовью и сыном Федором.
Счастливый Федор Михайлович писал своей племяннице Софье Ивановой через несколько месяцев после рождения дочери Любы: «Не могу вам выразить, как я ее люблю. <…> На меня похожа до смешного, до малейших черт…» Когда умер Достоевский, дочери было 11 лет, сыну – 9. Малолетним детям Достоевский читал Шиллера и смеялся, когда те клевали носом. Свои произведения он им не читал.
– В воспоминаниях дочери писателя есть удивительная вещь, – делает паузу в детской Борис Тихомиров, – характер, «подполье» сразу чувствуется! Люба пишет, что одной из первых книг, которые подарил отец, была иллюстрированная «История» Карамзина. Если быть точным, это книга не Карамзина, а по Карамзину. С иллюстрациями: картинка и страница рассказа. А любимой героиней Любы была княгиня Рогнеда. Но если мы эту книгу откроем, увидим картинку: Рогнеда замахивается ножом на своего мужа, князя Владимира.
Роль Рогнеды Люба выбирала и на детских спектаклях. История этой княгини мрачна: она отвергла Владимира, тот убил родителей Рогнеды и, возможно, изнасиловал ее. Отец, по воспоминаниям дочери, рассказывал о Крещении Руси, но как комментировал историю Рогнеды и эту иллюстрацию, неизвестно.
АННА ГРИГОРЬЕВНА РУКУ ПРИЛОЖИЛА
Свободного времени у энергичной жены писателя было в обрез. Но когда выдавалась минута, она любила раскладывать пасьянсы, правда, они почти никогда не сходились. Зато у Анны Григорьевны получалось улаживать денежные дела семьи. В ее махонькой комнатке стоит бюро – на нем образчик стенограммы хозяйки. Часто ее по ошибке называют 5-й главой «Игрока», на самом деле – это стенограмма одной из глав предсмертного «Дневника писателя» (стенограмма «Игрока» не сохранилась. – Прим. авт.). Тут же расписка о том, что Петр Кузнецов – посыльный Анны Григорьевны – получил от нее книгу, чтобы обменять в книжном магазине.
– Достоевские уехали в Европу в 1867 году, сбежали от кредиторов, – рассказывает Борис Тихомиров. – Писателю грозила долговая яма. Анна Григорьевна долги выплачивала после возвращения из Европы, а на столе – счет, правда, это муляж, как и правая страница «документа»: гонорары за «Братьев Карамазовых». Учтено все: количество отправленных Каткову авторских листов, сумма, причитающаяся автору.
В углу на стене – старые фотографии Анны Григорьевны, ее матери, брата. А на рабочем столе фотопортрет самого писателя в рамке из позолоченного серебра. Рамка помнит самого Достоевского: Анна Григорьевна купила ее еще при жизни мужа. На этажерке – другое фото, с дарственной надписью жене. Достоевский фотографировался после своей знаменитой Пушкинской речи в Москве, но почему-то по возвращении подарил супруге снимок, сделанный в Петербурге в 1876-м.
Из комнаты Анны Григорьевны можно пройти в столовую, что было невозможно при Достоевском. В мемуарах жена писателя признается, что в траурные дни она, измученная соболезнованиями с рефреном «Кого потеряла Россия!», уходила плакать в свою комнату и запиралась, но беспрестанно стучали и беспокоили ее. «Когда одно лицо из членов многочисленных депутаций захотело, кроме «России», пожалеть еще и меня, то я была так глубоко тронута, что схватила руку незнакомца и поцеловала ее», – вспоминает о своем «убежище» Анна Григорьевна.
ЗА ЧАЕМ
Достоевский очень дорожил семейным общением. За обедом при детях старались говорить о простом, понятном. Федор Михайлович обожал детей, часто баловал их лакомствами. Сам он любил чай: в столовой для него всегда оставляли горячий самовар. Дочь писателя вспоминала, будто отец пил почти чифирь, а вдова – что у супруга была своя мера крепости чая, он придирчиво относился к его цвету, клал два куска сахара. Самовар и сервиз в столовой, картины и многое другое музею подарила внучатая племянница Достоевского Мария Савостьянова.
Дошла до нас и серебряная ложечка с инициалами ФД, такие дарят детям на первый зубок. Видимо, это вещица Федора Достоевского – младшего. А вот знаменитая ложечка, которой писатель пользовался, заваривая чай, не сохранилась.
Помимо пристрастия к чаю Достоевский был страстным курильщиком, любил сам набивать папиросы табаком, смешивая два сорта. После триумфальной Пушкинской речи перешел на сигары – дорого и солидно.
К Достоевским на чай заглядывали друзья: Елена Штакеншнейдер, дочь архитектора, издатель Алексей Суворин, поэты Аполлон Майков, Яков Полонский, юрист Анатолий Кони. Часто захаживал публицист и литературный критик Николай Страхов, позднее написавший биографию Достоевского. Когда писатель умирал, у него в квартире перебывало много народу, но Страхов не приходил. Впрочем, это не помешало ему написать об этом дне по чужим воспоминаниям.
ОТ ПИСАТЕЛЯ – СТОЛЯРУ
В кабинет Достоевского посетителей не пускают, это святая святых музея, при жизни писателя даже детям не разрешалось туда входить и мешать отцу. Окна квартиры выходят на Кузнечный переулок, при писателе в гостиной был балкон, так что Достоевский, выходя на него, видел Владимирскую церковь. Народное сознание любит таинственный миф, будто Достоевский старался селиться в угловых домах и непременно с видом на церковь. Балкон на три окна в гостиной во время капитального ремонта дома в конце 1960-х не вернули.
После смерти мужа Анна Григорьевна пригласила фотографа – и тот запечатлел кабинет, так что он воссоздан в точности. Когда создавали музей, эти снимки использовали в телепрограмме с призывом к горожанам пожертвовать похожие вещи. А вот икона – мемориальная: на обороте Анна Григорьевна записала, что ее поднесли Достоевскому в 1874 году, и с тех пор она всегда находилась в его кабинете. Увы, имя дарителя неизвестно. Сюжет иконы – «Божия Матерь Всех скорбящих Радость», что очень рифмуется с творчеством писателя.
Перышком, которое лежит на рабочем столе, Достоевский писал «Братьев Карамазовых». Тут же – детская записка Любы отцу: «Папа, я тебя люблю». Лекарства, купленные в день смерти писателя.
Фотокопия «Сикстинской мадонны» Рафаэля в кабинете, конечно, не случайна. Достоевский восхищался этой картиной, мечтал о фотокопии, но не мог найти. Об этом узнала вдова Алексея Толстого – Софья Толстая, дружившая с Достоевским. С помощью знакомых она приобрела репродукцию в Германии, а передал писателю ценный подарок философ Владимир Соловьев. Когда он пришел, Достоевский спал. И Анна Григорьевна решила спрятать и обрамить фотографию, чтобы порадовать супруга в день рождения. Мадонна висит в кабинете над диваном, о котором – отдельная история.
Достоевский ночевал в кабинете. Его невестка вспоминала, что в 1911 году Анна Григорьевна уехала из Петербурга в Сестрорецк, работать над мемуарами вдали от столичной суеты. И когда приезжала навестить внуков, ночевала на том же диване, на котором умер ее муж. Этот диван до 1918 года находился в кабинете сына писателя на Фурштатской улице. Когда Федор Федорович в 1918 году уехал в Ялту хоронить мать, то попросил кузена присматривать за своей квартирой. Вернуться из Крыма Федору помешала Гражданская война. А в Петрограде решили, что Федор Достоевский эмигрировал, и передали квартиру столяру, жившему в подвале дома. Тогда и пропал тот самый диван, но сохранилась его черно-белая фотография, и в воспоминаниях говорится о цвете обивки, поэтому музейным сотрудникам удалось заказать очень похожую копию.
– Когда Анна Григорьевна уехала в Сестрорецк, почти все громоздкие вещи из квартиры перевезла на склад, включая мебель и архивы. После революции архивы попали в Пушкинский Дом, мебель – в Эрмитаж. А библиотеку обезличили, и сейчас книги Достоевского «растворены» в общей библиотеке Пушкинского Дома. При составлении научного описания библиотеки писателя кое-что было отыскано, например первые два тома четырехтомника «Странствия инока Парфения», где на полях рукой Достоевского нарисованы готические окна. Он очень любил эту книгу, – рассказывает Борис Тихомиров.
«НЕ УДЕРЖИВАЙ!»
Утром 28 января 1881 года (по старому стилю), на третий день болезни, Достоевский проснулся со словами «Аня, я сегодня умру» и попросил жену дать ему Евангелие, подаренное ему женами декабристов. По давней привычке открыл его наугад, на словах: «Не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду». Это говорит Иисус Христос Иоанну Крестителю. «Ты слышишь – «не удерживай» – значит, я умру», – сказал писатель жене. Он умер в тот же день.
А то самое знаменитое Евангелие перешло Федору Федоровичу. Сейчас оно – в Российской государственной библиотеке в Москве.
Время в кабинете замерло. Непослушные стрелки настольных часов замерли на моменте смерти Достоевского, правда, принадлежали часы не писателю, а его внуку. Почему «непослушные», объяснил Борис Тихомиров:
– Многие до сих пор считают, что Достоевский умер в 20.38, так пишет и Анна Григорьевна. Но ей было не до того, чтобы наблюдать за минутами. А за полчаса до кончины писателя в квартиру на Кузнечном пришел беллетрист Болеслав Маркевич: его послала Софья Андреевна Толстая узнать о самочувствии писателя. Достоевский умер на его глазах. Маркевич пришел домой и написал очерк в газету «Московские ведомости», который был опубликован 1 февраля, в день погребения писателя. Там говорилось, что писатель скончался в 20.36. На следующий день после смерти Достоевского вышла газета «Новое время» с некрологом, в котором время смерти Достоевского – «в 20.40». Откуда взялась эта цифра, непонятно. В музее с 1971 года минутная стрелка показывала 38 минут, а после установления правильного времени ее переводят на 36 минут, но она упорно не желает поворачиваться на два деления назад.
На следующий день после кончины писателя в его квартиру пришли несколько художников, одним из них был Иван Крамской. Он написал портрет усопшего в натуральную величину, который высоко оценила Анна Григорьевна, сказав, что «Федор Михайлович кажется не умершим. А лишь заснувшим, почти с улыбающимся и просветленным лицом, как бы уже узнавшим неведомую тайну загробной жизни». Посетил Достоевских и скульптор Леопольд Бернштам, тогда еще никому не известный, и снял посмертную маску с лица писателя.
…Во время панихиды от духоты гасли свечи. Народа было столько, что из-за тесноты чуть гроб не перевернули. Достоевский умер от разрыва легочной артерии, он много лет страдал болезнью легких. Эмоциональных потрясений, приблизивших скорый конец, было тоже немало. По официальной версии, артерия лопнула, когда писатель передвинул этажерку в своем кабинете. Однако громоздких этажерок у него не было. В черновом варианте воспоминаний Анны Григорьевны туманно сказано о «чем-то» тяжелом. Исследователи предполагают, что она пыталась скрыть истинную причину кровотечения – не физическое напряжение, а эмоциональное. Накануне Достоевского навестила сестра Вера Михайловна: состоялся резкий разговор по поводу дележа наследства. Но это не всё.
В соседней с Достоевскими квартире №11 жил Александр Баранников, революционер, член исполкома подпольной организации «Народная воля», готовившей покушение на царя. Квартиру Баранникова, в которой царская охранка устроила засаду, от квартиры Достоевского отделяла тонкая стена, так что писатель мог слышать, что происходило у опасного соседа.
– Удивительно, что, когда к полуночи жандармы пришли с обыском в квартиру Баранникова, у Достоевского за стенкой начинается первое кровотечение. А когда в четыре часа дня в засаду, оставленную в квартире Баранникова, попадается еще один член «Народной воли», у Достоевского открывается предсмертное кровотечение. Эти события совпадают по времени. Можно предположить, он знал, что там происходит, и разволновался, – замечает Борис Тихомиров.
ПОХОРОНЫ «ГЕНЕРАЛА»
После похорон поэта Николая Некрасова Достоевский сказал жене, что хотел бы, чтобы его похоронили рядом с ним, на Новодевичьем кладбище, лишь бы не на Волковом, на Литераторских мостках. Не хотел лежать «рядом с врагами». Анна Григорьевна тогда рассмеялась и пообещала похоронить мужа в Александро-Невской лавре. «Только не умирай так рано», – добавила она. Такой поворот Достоевскому понравился, хотя он заметил, что это ему не по чину, что хоронят там «генералов от инфантерии». На что жена ответила: разве он не генерал от литературы? Кто же мог знать, что эта семейная шутка окажется пророческой.
Место на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры вдове Достоевского предложили безвозмездно, хотя вряд ли убитая горем женщина знала всю подоплеку столь неожиданного жеста митрополита Исидора, который поначалу возмущенно отозвался о перспективе погребения Достоевского на самом почетном кладбище Петербурга. Владыка сомневался в том, что «какой-то романист» заслуживает таких почестей, да и вообще опасался демонстраций.
В ситуацию вмешался обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев, Исидору поставили на вид, а к вдове отправили делегатов от лавры с предложением предоставить место на Тихвинском кладбище безвозмездно. Анна Григорьевна, конечно, согласилась, тем более после унизительных объяснений с настоятельницей Новодевичьего монастыря, заломившей непомерную цену. Из дневников генеральши Александры Богданович известно, что Победоносцев, которого Федор Михайлович избрал опекуном своих детей, на панихиде выразился так: «Мы ассигнуем деньги на похороны Достоевского». И по ходатайству Победоносцева вдове Достоевского, первой из вдов литераторов, назначили пенсию 2 тысячи рублей в год. Такую выплачивали женам генералов.
Несколько дам у входа в Александро-Невскую лавру, куда на погребение 1 февраля пускали только по билетам, выдали себя за Анну Григорьевну. Из-за этих «двойников» ее с детьми не хотели пропускать на кладбище.
После похорон Анна Григорьевна с детьми жили в квартире на Кузнечном несколько месяцев, к лету уехали в Феодосию. И впоследствии в дом, где умер Достоевский, не вернулись.
«В день похорон весь Кузнечный переулок полон народу; студенты держат цепь, а народ все идет, все идет. Большие были похороны и Некрасова (тоже помню), но куда, совсем: не такие, как Достоевского...» – вспоминала подруга Анны Григорьевны Мария Стоюнина. «До того не бывало на Руси таких похорон», – писал пораженный Страхов. Нести гроб Достоевского почитали за честь. Народ провожал своего писателя.