Церковь и заграница
Как писал ещё в начале ХХ века Максим Горький: «Религиозные наши мыслители из интеллигентов неизбежно упираются лбами в двери казённой церкви». Советский обыватель времён «перестройки» с удовольствием бы посещал церковную литургию как музыкальный концерт, ходил в храм, как в картинную галрею. То есть тогда, когда ему хочется. А в другое время ходил бы на другие выставки или концерты. Он даже попостился бы разок, на пробу. Естественно, большинство внезапно охристианившихся советских людей и не думали о том, что церковь это репрессивный институт, который претендует на всё свободное время (и деньги верующих), что религия это запутаннейшая идеология, строгая система поведения и ритуалов, и что никаких вольностей в обращении с религиозными текстами и их трактовкой тут не дозволяется (во всяком случае, никому, кроме церковных иерархов). Гольбах иронично отмечал в своём «Карманном богословии»: «ЦЕРЕМОНИИ — телодвижения, строго регламентированные духовенством и имеющие целью доставлять богу удовольствие; их значение так велико, что лучше дать целому народу погибнуть от огня и железа, чем внести в них самое незначительное изменение».
Перестроечные обыватели всячески поддерживали и приветствовали возрождение силы и власти церкви, а когда дело было сделано, отхлынули, почуяв, что в церкви они не посетители бесплатной выставки, а гости у требовательного и придирчивого хозяина. Короче, перестроечные интеллектуалы думали, что они будут пользоваться церковью, как захотят, а вышло наоборот.
Но тогда, в разгар «перестройки», Гребенщиков пел: «Это знает любая собака, не плюй против ветра». Он и не плевал. Он всегда держал нос по ветру и плевал туда, куда плевали все — то есть сначала в сталинизм, а потом и в весь СССР и коммунизм вообще.
Расплевавшись со своей родиной, Гребенщиков в 1988 году поехал в США. Надо сказать, что и тут он снова поступил предательски по отношению к своим друзьям и соратникам, поскольку музыкантов «Аквариума» он с собой не взял, а без БГ это был уже не аквариум. То есть выступать (и зарабатывать) под маркой «Аквариум», в которую они вложили столько творческих усилий, они уже не могли.
Гребенщиков же предпочёл работать в США и Англии с крутыми западными музыкантами. Надо сказать, он и по сей день утверждает, что в плане места жительства «с энтузиазмом относится к Англии» и вообще к Европе3. Вплоть до развала СССР эмигрантов из него в капстранах принимали неплохо: это было выгодно с точки зрения повышения престижа капитализма, демонстрации превосходства рыночной системы в плане комфорта и свободы. Гребенщиков записал альбом «Radio Silence», который даже занял 198-е место в канадском хит-параде. Альбом был записан на английском языке, Гребенщиков рассчитывал вписаться в западную поп-индустрию. Да не вышло: СССР был уничтожен партноменклатурой под предводительством гребенщиковского тёзки, США & Co выиграли «холодную войну» и интерес к перебежчикам резко сократился. Теперь спрос был не на диссидентских пустобрёхов и культурных деятелей, а на высококлассных советских специалистов: учёных, инженеров, врачей, которые гастарбайтерами потекли на Запад.
Он вернулся в другую страну
Контракт на запись восьми альбомов, подписанный Гребенщиковым с компанией CBS, был свёрнут. Доброжелатели группы утверждают, что Гребенщиков сам гордо хлопнул дверью, однако более вероятным представляется, что дверь захлопнулась не у него за спиной, а перед его носом.
Пришлось Гребенщикову возвращаться, правда, теперь уже не в СССР, а в совсем другую страну. Здесь он собирает новый состав группы. Вообще, как позже заявлял Гребенщиков, «Если людям будет интересно играть со мной, то это будет "Аквариум". Это буду не я лично, потому что мы, когда работаем вместе, мы и делаем всё вместе»5. Можно сказать, что Гребенщиков объявил: «"Аквариум" - это я». Или, перефразируя другого самодержца, «Член «Аквариума» - это тот, с кем я играю, и пока я с ним играю». С тех пор, гуру неоднократно перетасоввывал состав группы, назначая и изгоняя людей по собственной прихоти6.
Картина развала великой страны производила сильное и гнетущее впечатление, однако обывателям хотелось верить, что из этой разрухи родится нечто новое. Надеялись они напрасно: родился ворох беспомощных, зависимых от иностранного капитала клептократических государств. Но тоска и надежды начала 90-х породили наиболее яркие, «классические» альбомы русских рокеров. «Пластун» (1991) и «Актриса Весна» (1992) у «ДДТ», «Шабаш» (1991) и «Для тех, кто свалился с луны» (1993) у «Алисы», «Зомби» (1991) у «Крематория» и т. д.
Гребенщиков откликнулся на произошедшую катастрофу «Русским Альбомом». Это, пожалуй, наиболее нагруженный отсылками к православию альбом Гребенщикова. Есть в нём и довольно мрачные песни, например, «Волки да вороны» и «Кони беспредела». Кстати, последняя явила собой попытку описания и объяснения произошедших в стране перемен в контексте всей истории России. Поэтому остановимся на ней подробнее.
Гребенщиков утверждал, что «Русский Альбом» стал откликом на смерть рок-барда Александра Башлачёва. Легко обнаружить перекличку между текстами песен «Кони беспредела» и башлачевским «Ванюшей». Творчество Башлачёва, безусловно, заслуживает отдельного портрета. Здесь же пока отмечу, что Гребенщиков не стал первооткрывателем той своеобразной «историософии», содержащейся в «Конях беспредела». Впрочем, как увидим впоследствии, не был им и Башлачев.
Утраченная ось
Обратимся к тексту Гребенщикова:
Ехали мы, ехали с горки на горку,
Да потеряли ось от колеса.
Езда по горам и ухабам — это история России, осью которой для Гребенщикова являются «традиционные ценности», то есть православная религия и основанная на ней культура. Вот эта-то ось и была утрачена на очередном из «ухабов». Мысль не новая. Стенания об «утрате корней» и необходимости вернуться в лоно церкви раздавались в прессе и по телевидению с конца 80-х годов. Для примера возьмите хотя бы фильм «Мальчики» 1990 года. Хотя он и снят по роману Достоевского «Братья Карамазовы», но в финале действие переносится в современный режиссеру СССР, в котором толпа народа молится со свечками в руках под колокольный звон и т. п. Или документальный фильм о Варламе Шаламове «Несколько моих жизней» 1991 года. Фильм рассказывает о трагической судьбе писателя, но противопоставляет сталинизму и Сталинской эпохе не коммунистические взгляды самого Шаламова, а... всё то же православие. Фильм буквально напичкан куполами, крестами, церковным пением, свечечками и иконами. Таких фильмов, статей в то время было просто море, так что Гребенщиков тут, как всегда, идёт по проторенной колее.
Вышли мы вприсядку, мундиры в оборку;
Солдатики любви - синие глаза...
Вот что интересно, Гребенщиков невольно признаёт, что после «утраты оси» люди вздохнули свободнее — стали плясать, принарядились, объявили себя «солдатами любви», смотрели на мир чистыми глазами. Тут у него уж невольно прорывается тоска по вере и оптимизму вчерашнего дня. Советские люди смотрели в будущее с надеждой, стремились вперёд. «Мудрые» идеологи новой России поспешили отменить будущее, повернуться к нему спиной, чтобы вечно рыдать по «золотой» старине.
Автор: Дмитрий Косяков.