Окончание.
Часть 3.
Часть 2 истории читайте здесь.
Невесело улыбнувшись, Павел поехал к сыну.
Дом нашел не сразу, так как давно тут не был. Самое странное произошло у подъезда: из-за угла выскочила маленькая вертлявая собачонка и начала лаять. Павел растерянно огляделся - рядом никого не было. Значит, лает на него. Неужели видит?! Или чувствует? Озадаченный, он замер. Тут же сверху услышал шорох и, глянув, невольно улыбнулся: на ветке сидел воробей. - Вот в чём дело, - то ли обрадовался, то ли огорчился.
Вадик сидел на кухне пьяный, на полу валялись пустые бутылки. Раньше у сына запоев, вроде бы, не было. Хотя он и не интересовался жизнью сына в последние годы.
Павел вспоминал, как в детстве они любили бродить по парку, сочинять истории. В фантазиях плыли через бушующий океан, взбирались на вершины гор, сражались с чёрными силами за веру в добро и справедливость. Затем уплетали за обе щёки сладкие пончики, запивая пузыристым лимонадом «Дюшес». Тогда он был особенно счастлив. Правду говорят, что рядом с детьми душа, если не исцеляется, то расцветает. Но все реже они бродили по парку, затем перестали вовсе. Все ушло, стало почему-то ненужным, неважным. По большому счету, многие так живут: суетятся, несутся непонятно куда, того не понимая, что каждый день приближает их к смерти.
Павел подошёл к окну. Уже стемнело. Он смотрел на россыпи звёзд в чёрном небе. Тревога и восхищение охватили его: «Откуда это взялось? Может, и там есть жизнь?»
А звезды сплелись в кружева, замерли в диковинном танце. В доме напротив гасли огни, - люди ложились спать. Многие из них никогда не смотрели на звезды, и даже не подозревали, что это красиво. Они были заняты своими повседневными делами, готовясь к трудовым будням. Им не до звезд, и он их понимал. Сам был таким же при жизни.
Резкая трель звонка разрушила тишину квартиры. Вадик, бубня что-то под нос, встал и, шатаясь, подошёл к двери, щёлкнул замок. Вошла Люся - резкая, угловатая, - и решительно заявила: - Вадя, хватит пить! Сын растерянно бурчал в ответ, оправдывался. - Отец тобой должен гордиться. Он верил в тебя как продолжателя бизнеса. А ты? - жена говорила отрывисто, слегка раздражённым тоном, но уверенно. Сын обнял мать и смешно надул щёки, как любил делать в детстве.
Павел не подозревал, что Люся может быть такой твёрдой и энергичной, а сын таким любящим. «Чего-то я и не распознал, дурак, в ней и в этой жизни», - в который раз подумал Павел. Бизнес прочно занимал первое место, отодвигая сына на второй план, а жену ещё дальше. Сейчас, к сожалению, ничего не поправить. Ни-че-го. Ночь он просидел у окна, всё так же поглядывая на небо. Рядом, у постели сына, дремала в кресле жена. «Первый раз за много лет втроём, - думал он. - Но они - на этом свете, а я - уже на том, или наоборот».
С утра Павел поехал к матери на кладбище, где не был лет пять. Его детство было, как ему сейчас виделось, не самым радужным. Но, возможно, таким, как у многих. Каждый день он наблюдал пьяного отца, который кричал на мать, а потом и руки на неё стал поднимать. В четырнадцать лет он в первый раз заступился за мать и понял, что уже сильней отца. За месяц до выпускного вечера отец умер, цирроз печени его доканал. Именно тогда Павел решил: он сделает всё, чтобы так не жить. Потом были армия, институт, работа по распределению… И уход в бизнес, в котором было всё: бодалово с конкурентами, стрелки, разборки… В бизнесе он достиг многого - компания была в городе на слуху. Только вот получается, работа не оставила в его душе места для счастья. Либо он понимал его не так, как следовало бы.
«Хотя, наверное, не существует пути к счастью. Счастье - это и есть сама жизнь! Только вот понимаешь это слишком поздно, - вздохнул Павел. - А душе осталось на этой земле тридцать восемь суток пребывать… между тем и этим светом». От неожиданной мысли Павел замер - получалось, что есть «тот свет»! А раз есть, значит, существует рай и ад. Вот в чем дело!
При жизни он никогда не задумывался о Боге. В церковь не ходил. Жизнь казалась, если не вечной, то очень длинной, и о чём-то далёком не думалось. Оказалось, зря.
Но, раз есть тот свет, значит, он может попасть в рай или ад? Хорошо, если в рай. А если в ад? Жариться там на сковородке? Мысль заставила Павла поёжиться.
«С другой стороны, никого не убивал. Обманывал - было, - размышлял он. - Не всегда был прав, вот и сотрудники некоторые недобрым словом вспоминают. Достаточно этого, чтобы попасть в рай? Или мне уготован ад?»
Павел так разволновался, что потерял нить рассуждений. Но собравшись с мыслями, стал размышлять, как укрепить свои позиции. Вдруг время ещё есть? «Надо попробовать наделать добрых дел, чтобы перевесили все предыдущие прегрешения, большие и маленькие. Поставить свечку в церкви, а лучше много свечей, придумать ещё что-то». - Мозг бизнесмена вновь начал лихорадочно работать, пытаясь найти решение задачи.
В последнее время у Павла, когда он волновался, начинал дёргаться подбородок. Он машинально поискал глазами окно и тут же спохватился: себя-то он в нём всё равно не увидит.
Вздохнул и тут же подумал: «Почему он решил, что добрые дела пойдут в зачет? Может Всевышний учитывает только прижизненные дела! А он-то - вроде как умер? «Кто сможет помочь мне ответить на этот вопрос? - задумался Павел. - Живым я его задать не могу, они меня уже не слышат».
И тут его шибануло - почему живым? Только сегодня в Москве умерли десятки, а может быть, сотни людей. Получается, их души могут блуждать рядом! Но как найти такого уcопшего, а главное - распознать, что это не человек, а его душа плутает? Как найти такую душу в большом мегаполисе? Стоп. Есть морг. Там можно узнать и кто умер, и даже, если повезёт, и адрес.
Местонахождение районного морга Павлу было известно - год назад хоронил соседа. Через полчаса он уже был у здания с мутными стёклами, у обшарпанного здания морга.
Его знакомый Миша Мулявин, ещё будучи студентом медицинского института, ночами подрабатывал в морге санитаром. Платили мало, но зато можно было заниматься своими делами: готовиться к семинарам, экзаменам, спать или смотреть телевизор и лишь несколько раз за ночь принимать «клиентуру». Вот Мишка говорил, что люди в морге, особенно близкие покойных, могут вести себя непредсказуемо. Иногда не узнают умерших родственников (мышцы после смерти расслабляются, и лицо выглядит совсем иначе). Поэтому истерики, обмороки были регулярны.
Павел бывал в морге, вид умерших порою озадачивал, но беспокойства, и тем более обморочного состояния, не вызывал.
Сейчас он прошёл сквозь входную дверь и, осторожно ступая по неубранному коридору, двинулся к одной из открытых внутренних дверей. Вдруг пришла мысль, что можно было и не искать никаких дверей, а пройти сразу сквозь стену, но сработала привычка. Пока что им правили земные навыки. А как будет на небесах, пока неизвестно.
Открытая в коридоре дверь привела в секционную - большое помещение с каталками и трупами. Стараясь не смотреть по сторонам, ухмыльнулся, вспомнив, что сам недавно лежал тут. Раньше его раздражал какой-то липкий запах в морге. Сейчас поймал себя на мысли, что запахов не чувствует.
«Ни запаха трав, ни порывов ветра, увы, мне ощутить уже не суждено», - вздохнул Павел.
Рядом с секционной находилась комната с несколькими столами, компьютерами и ворохом бумаг. За одним из столов сидел пожилой мужчина в белом халате, настукивавший текст на клавиатуре.
«Вот это-то мне и нужно», - взбодрился он. Пройдя сквозь Павла, в комнату зашёл в белом халате молодой худосочный мужчина, с потёртым от забот лицом, подал документы пожилому и, картавя, сказал: «Жалко, симпатичная была, и не старая».
С фотографии смотрела женщина, лет сорока, с большими, широко распахнутыми глазами. На курносом носу и под глазами видна россыпь веснушек. Полные губы чуть прикрывают ровные белые зубы. В уголке рта, с левой стороны, родинка. - Имя красивое - Вера, - сказал худосочный. Судя по адресу, умершая жила недалеко, через квартал от его дома. Ушла из жизни только вчера.
«Но как узнать, где её душу носит? - задумался Павел. - Можно предположить, она тоже попала в какое-нибудь место, где мечтала побывать при жизни. В любом случае она вернется домой. Как преступника тянет на место преступления, так и душу - к родным и близким. Значит, вперед!»
Пешеходные зоны уже заполнились толпами людей: рабочий день закончился. Отрешённые лица, автоматические движения. Было во всём этом что-то пугающее. Но ему доставляло удовольствие проходить сквозь эту колышащуюся стену. Рядом, по проезжей части, катился поток автомашин, отравляя воздух выхлопными газами. «Все будет хорошо», - успокаивал себя Павел.
Квартиру он нашел быстро. Прошёл через металлическую дверь и попал в тишину. Тесная прихожая была заставлена коробками, но дальше он попал в светлый просторный зал с высокими потолками. А в нём: дорогая мебель, в центре большой круглый стол, из светлого дерева, на гнутых ножках, вокруг которого стояли мягкие стулья, обитые голубым бархатом. На тумбочке стояло траурное фото. Во второй комнате скрючился на диване мужчина в трусах.
Павел снова вспомнил прыжок с парашютом, и как лихорадочно дёргал за кольцо, забыв всю теорию. По технологии после прыжка с самолёта в первую очередь из ранца должен выдернуться вытяжной парашют. Раскрывшись, он тянет купол основного. Ничего не происходило. Лишь земля стремительно неслась навстречу. Может, парашют был неверно уложен? Что делать? Свист и завывание ветра усиливались. И он понял, что не надо думать об этом – это уже второстепенно. А главное в том, что через мгновения он неизбежно упадет, и от него останется отбивная котлета. Даже крышка гроба будет закрыта на похоронах: в него сложат оставшееся от падения месиво. Надо смириться и понять: чему быть, того не миновать.
Хлопок парашюта был для него неожиданным. Основной парашют раскрылся автоматически. Про эту функцию он напрочь забыл. Никакого рывка не случилось, его просто аккуратно и быстро подвесило в пустоте. «Видимо, не такой уж я плохой человек, раз Бог дал мне возможность ещё пожить и исправить, что можно», - успел подумать Павел. Ещё тогда он должен был понять, что жить надо по-другому. Но всё быстро забылось, затёрлось, и жизненная суета снова затянула его в свой круговорот.
Неожиданно пахнуло теплом, словно в бане приоткрылась дверь в парилку. Он растерялся, ибо таких ощущений у него не должно было возникать.
Между тем через дверь в комнату материализовался образ девушки - совершенно голой. Тонкая шея над узкими плечами приковывала взгляд. Широкие, округлые бёдра, длинные стройные ноги, плоский живот с тёмными курчавыми волосами внизу. Да, она была совершенно голая! Маленький, слегка вздернутый нос. Россыпь веснушек на носу и под глазами, в углу рта с левой стороны, родинка. Судя по всему - это была Вера, точнее её душа.
Павел улыбнулся. И раз он её видел, значит, и девушка его тоже может видеть. И оба они - голые!
Наконец вошедшая обратила на него внимание. Она сначала обомлела, испуганно захлопала глазами, стыдливо прикрыла ладошкой промежность и отвела взгляд. Затем вновь, уже сердито взглянула на голого мужчину. - Вера, должен сказать, что меня видите только вы. Я тоже на днях умер, как и вы, - испуганно выпалил Павел и замер, не зная, что ещё сказать. Она удивленно вскинула брови, озадаченно застыла и вскрикнула: «Не смотрите на меня! Что вам надо?!»
- Не волнуйтесь, я могу отвернуться, - растерянно вымолвил Павел и, повернувшись к ней спиной, заговорил спокойным тоном. - Мы мертвы, тут лишь наши души. Я после смерти решил найти какую-нибудь душу, чтобы было с кем посоветоваться. И у меня есть предложения и вопросы. Я могу уйти, чтобы не мешать вам, но я подожду у подъезда, если вы всё же решите пообщаться. Не прощаюсь.
Он неловко, бочком, вышел через дверь и на улице пристроился на скамейке. Теперь ему было спокойно, смиренно и благодушно. Главное, что он уже не один, ушло томившее и давящее его чувство покинутости. При жизни он почти никогда не оставался один, разве только во время поездок на машине. Но и там был связан с миром телефонными звонками, звуками, которые вырывались через окно и на которые нужно реагировать. Поток жизни нёс вперёд и, плывя в нём, он успевал разгребать проблемы, а в перерывах между ними умел расслабиться, и даже отдохнуть. По сути же всё это оказалось суетой, мишурой, бессмыслицей. Но в чём он, смысл жизни? Стоит ли жизнь того, чтобы просто жить? Просто – это как? Он и сейчас не знал ответов на эти вопросы.
«Хотя, - рассуждал Павел, - жить стоит. Что ещё с этой жизнью можно делать?» Он вспомнил вычитанную где-то фразу: «О жизни и деньгах начинают думать, когда они приходят к концу». О бабках он и при жизни не думал: они всегда были, а сейчас не нужны. О жизни стал думать только после смерти. Он опять ухмыльнулся. Как-то диковато - будто умер, а вроде и нет: подвис между тем и этим светом.
Вновь пахнуло теплом: сквозь закрытую дверь подъезда вышла Вера. От необычности происходящего Павел криво улыбнулся: к нему шла голая женщина. Ладно бы нудистский пляж, хотя на таких пляжах он не бывал, но, по крайней мере, мог объяснить подобную картину. Но в центре города! Собственно, из окружающих их никто не видит. Он снова вздохнул, уже с грустью. А женщина шла к нему, грудь подрагивала при ходьбе. У лавки остановилась и присела. Кожа тонкая, гладкая, бархатистая.
Женщина напряженно озиралась, но любопытство взяло верх. - Что вы так пристально меня разглядываете? Чего вы хотите? - глядя искоса, смущенно пропела она. - Никогда в жизни не был в такой ситуации - общаться с незнакомой голой женщиной, - пробубнил Павел и опустил голову. - Да и мне с голым мужчиной, чужим голым мужчиной - не доводилось, - парировала Вера, и сама стала бесцеремонно разглядывать соседа.
Павел, с опущенными глазами, казалось, рассматривал что-то на земле. Он думал, что при жизни от рядом сидящей и к тому же голой женщины давно бы уже возбудился, а сейчас духовная оболочка оставалась равнодушной. Павел вздохнул.
Она смущенно выдавила: «Догадываюсь, о чём вы подумали», - и остановила свой взгляд там, где в этот момент были его мысли. - Значит, вы тоже умерли. Всё странно и необычно. Кстати, как вы меня нашли? Мы никогда не были знакомы, - неожиданно оживилась она. - Очень просто. Я умер два дня назад. Очнулся, сначала ничего не мог понять. Оказался в Питере, как при жизни мечтал. - А я на Гавайях! Мечта жизни! - эхом отозвалась Вера. - Я так и понял: после смерти Всевышний сначала исполняет заветную мечту умершего, а уже потом всё остальное. Сорок дней мы предоставлены сами себе. - Я потом полетела домой. - Как и я. Похоже, так делают все. При жизни никогда не задумывался, есть ли рай или ад. Видимо, есть. Вопрос в том, куда я попаду, к чертям на сковородку или в рай? В ад не хочется. Она напряглась. - Заслуживаете ад? - На мой взгляд, нет. Не убивал, наркотики не распространял. Людей обманывал, налоговые органы, врать не буду. Но по каким грехам прямая дорога в ад, а по каким - ещё можно в рай попасть? - Об этом я не думала, - поморщила лоб Вера и застыла с растерянным лицом. - Подумайте. Посчитайте свои грехи. Сколько-то всё равно наcчитаете - язвительно предложил Павел. - Сколько бы ни насчитала, все мои, - сказала, улыбнувшись, девушка и беспомощно спросила: - И что делать? В ад не хочется. - И мне, - вздохнул собеседник. - Возможно, если сейчас добрых дел сколько-то совершить, удастся подкорректировать итоги? Но у кого об этом спросить? - Как же быть? - Я решил, что надо для начала найти такую же душу и пошёл в морг. Она поёжилась. - Вот там я и узнал о вас. Рассказать о морге? - Не надо, - пискнула соседка и закрыла глаза. - Там я нашёл ваш адрес, некоторые данные, увидел фото, - продолжал Павел. Женщина просияла улыбкой. - Понял, раз вы умерли день назад, сначала вам исполнят мечту, затем вас неизбежно потянет домой, - как преступников влечёт на место преступления. Увидеть, что там и как. Она кивнула и, вздохнув, сказала: «К сожалению, не знаю, что тут можно предпринять. Впрочем… Кстати, как вас зовут?» - Павел. - А меня Вера. Пойдёмте, здесь мы ничего не высидим, хотя бы в морг, мой голый знакомый, - она протянула Павлу руку.
Их руки соединились, они видели это, но не ощутили друг друга. Они одновременно встали и пошли. Сквозь них струились встречные прохожие, но они лишь осоловело улыбались.
«Средь бела дня, в центре города шествуют два голых человека! За это при жизни можно было и статью уголовную схлопотать», - хмыкнул Павел.
Увидев здание морга, он вдруг остановился и возбуждённо заговорил: - Слушай, ну мы найдем ещё одну душу. Но и эта душа тоже не будет знать, засчитываются ли посмертные добрые дела. Откуда ей это знать? Но Вера, расхохотавшись, заявила: «Нам поможет священник. Ему ли это не знать?!» - Точно! - Но как узнать о смерти священника? - Ты газеты читаешь? Вернее, читала? - Редко, - призналась женщина. - Зря. За день до своей смерти я слышал, что умер священник Фёдор. - В Москве в каждом районе по моргу. Он служил в церкви Иоанна, туда он и вернется, скорее всего. Где этот божий храм, я знаю. - Здорово! - воскликнула Вера.
Она вся светилась, особенно глазами. Их взгляды встретились и переплелись. «Жаль, при жизни я не встретил такую женщину, - подумал Павел. - Хотя в жизни многое делалось не так. Теперь не исправить». Мысли о Вере не отпускали. Павел осознавал, что он способен жить чувствами, и ему начинает нравиться новое состояние. И он хочет ощущать его постоянно.
В церкви шло отпевание, и было не продохнуть от людей, в основном, священнослужителей. У всех в левой руке горели свечи. У алтаря, в гробу, лежал усопший в одеянии священника. Батюшка читал молитву и просил Бога простить умершему грехи, за которые тот покаялся ещё при жизни.
Для Павла и Веры плотно стоявшие прихожане и церковные чины не представляли препятствия. Они свободно проникли ко гробу. Отец Федор лежал умиротворённый и спокойный.
- Как мы его узнаем, его душу, и когда она появится? - вопрошала Вера. Её пристальный взгляд сканировал безмолвное скопище собравшихся, большие карие глаза пытливо глядели из-под чёрной бахромы бровей. Павел, поймав сосредоточенный взгляд Веры, бросил: - Узнаем! Священник будет голым! - Точно. - Вера засмущалась, подумав, что при жизни голых священников не видела, и сейчас не жаждет.
А Павел задавал себе несуразный сейчас вопрос: «На небесах, что, все голые? Хотя, какая разница?» - В чем смысл отпевания? - перебила его мысли Вера. - Насколько я знаю, - важно заговорил Павел, - оно необходимо, чтобы очистить душу умершего от грехов и бремени земной жизни. Душе отпускаются грехи, а своей молитвой родные усопшего помогают ей справиться с предстоящими испытаниями на пути к Богу.
Вера, задумавшись, ответила: - Слышала, пока душа не предстала перед лицом Господа на сороковой день, о ней необходимо молиться. Наступило молчание. В ожидании Павел вышел из церкви и, пройдя по дорожке, присел на скамейке.
Легкая дымка тумана окутывала город, лучи солнца пытались выбраться из-за туч, но, увы, им это плохо удавалось. Он был уверен, что солнце всё-таки, пусть медленно, выберется из тумана, нужно только время. Заморосил мелкий дождь. Павел не ощущал капель, всё сидел и смотрел на спешащих укрыться от дождя прохожих. Что же плохого в дожде? Люди не знают, что можно просто радоваться легкому прикосновению капель, чувствовать себя новорождёнными и забыть абсолютно про всё.
Он вдруг понял, что влюбился. Искренно, как могло быть только в юные годы. «Хорошо, что хоть это произошло. Пусть после смерти», - родилась мысль. Вот солнце выглянуло из-за туч, все засияло, словно исполняя гимн любви и красоте.
Незаметно рядом оказалась Вера и зашептала: «Он пришёл. Я всё объяснила. Подождём». Павел подмигнул Вере и, потирая руки, склонил голову набок. И вот в их сторону, бочком, прикрыв руками срам, неуклюже приблизился полненький лысый человек. Вид голого попа насмешил Павла, и ехидная улыбка появилась на его губах. Вера резко подтолкнула его, но осознав, что он не способен почувствовать физических тычков, грозно прошептала: «Прекрати, ты всё испортишь». Поравнявшись с ними, поп посмотрел, пристально сдвинув брови, прищурился и замер в ожидании.
Вера сосредоточенно рассказала о тех сомнениях, которые мучили их, и закончила вопросом, ради которого они искали священника.
Кивнув, служитель культа заученно заговорил: «Всю жизнь наше тело находится в единстве с душой, но приходит время, и человек умирает, дух покидает его. Однако хорошие и плохие деяния, страсти и все имеющиеся привычки дух не способен забыть, а после кончины он должен понести соответствующее наказание или получить награду за совершённые в жизни дела. Через сорок дней после телесной смерти душа направится на суд Божий, где определится её участь до страшного суда и всеобщего воскресения мёртвых. Готовьтесь к Божьему суду. На сороковой день свершится решение Божие, где будет находиться душа умершего». Закончив, он опустил голову. - Вы не сказали, сколько и какие надо сделать добрые дела, чтобы не попасть в ад? И зачтутся ли они, свершённые сейчас? - стал допытываться Павел, глядя прямо в глаза священника. - Это известно только Богу, я всего лишь человек, - не очень внятно процедил бывший служитель церковных истин и опустил голову. А затем растерянно поправился: «Был человеком». - И то верно, - поддакнул Павел и посмотрел на Веру.
Их взгляды встретились, и инстинктивно они свели воедино руки. И пошли по дорожке. Куда - они не знали, но улыбались, и глаза их сияли. Над ними парило солнце, шумели листвой выстроившиеся вдоль дорожки деревья; воздух был напоен пряными дурманящими запахами цветов, но, увы, они их уже не могли ощущать. Однако знали, что впереди у них есть тридцать семь суток на этой земле. Не много, но и не мало. Они есть.
Первоисточник и остальные рассказы автора можно прочитать на сайте Союза писателей России "Проза.ру".
Свидетельство о публикации №218012801746