Гузэль ХАММАТОВА,
До недавних пор не было заметно, например, активного интереса к предстоящему полувековому юбилею памятника Салавату Юлаеву. Торжества состоялись, только вот спохватились слишком поздно, фактически накануне памятной даты. И произошло это, надо признать, не без инициативы и давления общественности. Не вызвало также интереса, несмотря на мои попытки привлечь внимание БСТ, пусть и не столь выдающаяся, но все же знаменательная дата: исполнилось полвека «башкирскому Переделкину». Год на исходе – так что время, увы, упущено… И все же, цепляясь за оставшиеся дни, попытаюсь восполнить этот пробел – опубликовать подгото
Некоторые авторы имеют обыкновение указывать в конце своих произведений дату и место их создания. Придерживался такого обычая и мой отец, прозаик Яныбай Хамматов. Так, среди упоминаемых в его книгах географических названий встречается Аклан – топоним, который ни на картах, ни в справочных изданиях не найти. Лишь посвященные знают, что находится то местечко недалеко от Уфы, на территории Чишминского района. Когда-то официально называлось оно «дачный поселок Союза писателей БАССР». Такая надпись значилась на табличке у центральных ворот. Потом появилась там дощечка, на которой были изображены березка и прислонившаяся к ней такая же стройная девушка в национальном башкирском наряде.
Помню статью журналистки Гульшат Курамшиной (старшей дочери поэтов Ги-лемдара Рамазанова и Фании Чаныше-вой), опубликованной в «Вечерней Уфе» под названием «Башкирское Передел-кино». Да, именно с этой задумкой – создать дом творчества писателей под Уфой – ровно полвека тому назад и был основан наш «Аклан».
В подмосковном Переделкине, помимо дома творчества, находились и дачи знаменитых писателей. Так что стоило постояльцам выйти за его территорию, они могли нос к носу столкнуться с хозяевами роскошных по тем временам коттеджей. Некоторые из них и сами наведывались в дом творчества к приятелям или на вечерние мероприятия: просмотр новых кинофильмов, встречи с известными актерами и т.д.
Это был центр притяжения подмосковного писательского Переделкина. А поскольку такого ядра у нас не было, стать домом творчества поселку Аклан не было суждено. К тому же с самого начала почти все писатели как один с рвением принялись осваивать большие участки под сады-огороды. Лишь некоторые из них умудрялись совмещать сельский труд с активным творчеством. Домами творчества как таковыми акланские дачи стали лишь для нескольких писателей, в том числе – для Яныбая Хамматова. Вот почему в ряде его книг Аклан упоминался как одно из мест их создания.
Известно, что распоряжение о выделении писателям участков под дачи дал благоволивший творческим людям первый секретарь обкома КПСС З.Н. Нуриев. О том, как именно и когда это происходило, нам, детям писателей, неведомо. Между тем, на вопрос, почему было выбрано именно это место, ответ найти легко. Тут был, как говорится, прямой расчет: рядом располагалась турбаза процветавшего в те годы Уфимского завода аппаратуры дальней связи (до 1982 г.). Благодаря этому соседству были у нас и водопровод, и электричество, и летняя переправа через Дему, и благоустроенный пляж. При желании можно было даже прикрепиться к столовой…
Была ли польза заводу от писателей? Разумеется, нет, если не считать полученные руководством предприятия участки.
Да, кроме литераторов и примкнувших к ним со временем актеров, оказались в нашем поселке несколько влиятельных персон, как-то: директор завода Л. Аврас, главный инженер А. Асадуллин, а также ректор авиационного института Р. Мавлютов.
Помнится, одним из немногих развлечений турбазников были прогулки по нашему поселку. При этом положительных эмоций заводчане явно не испытывали. Во времена, когда домики на садовых участках называли «будками», дачи были в диковинку, и располагавшиеся на больших участках дома вызывали раздражение публики.
Между тем, коттеджи наши были весьма скромные (особенно по сегодняшним меркам) – не кирпичные и даже не бревенчатые, а недорогие типовые сборно-щитовые домики финского типа – трешки и двушки. Но даже такие считались тогда едва ли не роскошью. Чего только не наслушались мы от проходивших мимо. «Вот усадьба Троекурова, а эта – Дуб-ровского…», или: «Да-а, на трудовую копейку такой не построишь!..» – травили и заводили сами себя отдыхающие.
Писатели – народ небогатый, доход у них нерегулярный. Так что если гонорар за книгу распределить по месяцам, как раз и получится средняя месячная советская зарплата. А уж если издаешься раз в несколько лет, то и подсчитывать нечего. До чего же обидно было выслушивать эти язвительные комментарии. Так ведь «на каждый роток не накинешь платок»… Не станешь ведь каждому объяснять: мол, а вы не получайте зарплату в течение года или нескольких лет, вот и получите свой солидный гонорар…
Теперь все это уже в далеком прошлом. Страсти давно улеглись. Величественные сказочные замки окрест Уфы стали привычным для глаз явлением. По сравнению с ними, обветшавшие писательские домишки выглядят теперь неказистыми, убогими. Но наш Аклан дорог нам воспоминаниями о том благословенном счастливом времени, когда мы, дети, были беззаботны, а наши родители – полны сил, молодого энтузиазма, радужных надежд и предвкушения приятных перемен в жизни.
Начало же нашему акланскому бытию и общению было положено погожим майским воскресным днем, когда мы, будущие обитатели башкирского Переделки-на, отправились на электричке до станции Алкино.
Оттуда долго шли пешком до Демы, потом на лодке – партия за партией – переправились на другой берег и расположились табором на широкой поляне. Прежде чем устроить пикник, поднялись через лес наверх, где нам показали живописное место на лесной опушке – территорию, выделенную под писательский поселок. В результате жеребьевки отцу достался идеальный участок в центре поселка с лесной стороны. Стоит оттуда спуститься вниз, прямиком попадешь к роднику…
Поскольку каждый надеялся заполучить именно такой участок, среди недовольных возник ропот. Через некоторое время решили переиграть, бросив жребий вторично. Только на этот раз папа отказался участвовать в игре. Он добровольно выбрал сторону бывшего колхозного поля. «Я вырос среди лесов, – сказал он. – Если понадобится, сам насажаю деревьев…» Так и сделал: на нашем участке растут не только плодовые, плодово-ягодные, но и всевозможные дикие лиственные деревья, а также хвойные, включая ели, сосны, лиственницы и даже кедр.
В самый разгар хлопот по доставке комплектов стройматериалов мой отец, заболев серьезно, угодил в больницу, и эти проблемы целиком легли на плечи мамы. Грустно вспоминать о том, чего ей это стоило. Заниматься строительством у отца и по выходе из больницы не было сил. А тут Зайнаб-апай Биишева предложила обменять доставшийся нам стройкомплект трехкомнатного дома на двухкомнатный, который ее большую семью не устраивал. Черновой вариант у них был почти готов, и родители были вынуждены принять ее предложение, хотя и не без колебаний, ведь заодно пришлось обменяться участками. Прежний был ровный, а новый – со скатом к северо-востоку…
В итоге обмена нашим соседом справа суждено было стать писателю и ученому Гайсе Хусаинову, будущему академику. Чуть позже с другой стороны начал строительство бревенчатого дома поэт Ангам Атнабаев. Когда после долгих колебаний он надумал-таки присоединиться, участки были уже распределены и освоены, но ему пошли навстречу, выкроив полосу земли за счет «переулка» и части территории, предназначавшейся для охранника. Пару метров решил уступить соседям мой отец. Напротив, через улицу, располагались доступные глазу участки Дмитрия Швецова, Диниса Исламова, Габдуллы Ахмет-шина, Якупа Кулмыя и Назара Наджми. Все довольно быстро отстроились, и лишь у Ахметшиных дом так и не появился. Так что табличку с тринадцатым номером прибить было некуда…
Папин друг Анур Вахитов, мечтавший поселиться в нашем поселке, купил со временем их участок. В 1984 году Анур-агая не стало, и единственной постройкой оказалась там, увы, лишь ба-ня… Участок быстро зарос бурьяном и пробыл в запущенном состоянии много лет, пока его не прикупил и не освоил ближайший сосед – старший сын Якупа Кулмыя. С тех пор тринадцатый номер в поселке исчез безвозвратно…
Марат Якупович Кульмухаметов привел в порядок отчий дом, а на новом участке построил летнюю кухню. Ему бы только жить в свое удовольствие да здравствовать, но однажды всех нас оглушила новость, что его не стало. Почти следом за ним ушел братишка Булат…
Писатель Фарит Исянгулов, посетивший однажды наш поселок в пору его расцвета, пожалел, что не взял там участок и предрек: «…Когда-нибудь никого из писателей тут не останется…»
Да, наступило время, когда хозяева акланских дач стали один за другим покидать этот мир, а теперь уходит уже и следующее поколение… Не так давно Уфа провожала в последний путь Рус-тэма Асанбаева. Нет уже дочери Кирея Мергена. Ушли из жизни старшая дочь Нугумана Мусина и сын Асхата Мирза-гитова. Не дожил до шестидесятилетия художник Наиль Байбурин…
С уходом писателей в поселке стали появляться люди из другой среды, для нас – чужаки как таковые и по своему поведению, и по отношению к нам – «коренным» жителям. Они не общаются с нами, не здороваются, и жизнь их скрыта от глаз посторонних высокими глухими заборами. Для нас же всегда было очень важно видеть свет в окошках. По светящимся в темноте окошкам определяли мы, кто на месте. И теперь вглядываемся в ночную темень с надеждой, не мелькнет ли где-нибудь огонек.
Видно, неспроста сформировалось у нас такое непереводимое понятие, как «ут күршеһе», что можно было бы расшифровать как «сосед, чей свет тебе виден»... Чем больше таких приветливых огоньков, тем уютнее, теплее становится на душе, как будто вернулись прежние времена...
А в прежние, уже очень далекие, времена обитатели Аклана любили совершать неспешные вечерние прогулки – встречались на улице, радостно приветствовали друг друга, прогуливались вместе, беседуя подолгу, шутили, смеялись… До сих пор звучит у меня в ушах громкий заразительный смех Назара Надж-ми. И кажется, будто сидит у окошка в своей кухне, наблюдая за нами, общительный Ангам-агай Атнабаев. Выйдет, бывало, на крылечко и громко окликает: «Ни хəл, җаным?» Скучно было ему, когда мы не показывались.
В год тридцатилетия поселка, когда большинство писателей были еще живы, в Аклан пожаловала телевизионная съемочная группа. Было шумное застолье, брали интервью, сделали хорошую передачу. Сорокалетие, до которого дожили лишь Гайса Хусаинов, Нугуман Мусин, Фания Чанышева, Александр Филиппов и Нажиб Асанбаев, не отмечали. За несколько месяцев до этой даты вышел в газете «Башкортостан» большой материал Раиса Туляка «Свет не погаснет в доме творчества». Следом опубликовал свой отклик Рафаэль Азнабаев («Было время, когда жизнь била здесь ключом...»), в свою очередь побудивший к написанию статьи и меня. Она вышла в газете под заголовком «Отцы наши были молоды и полны задора…» В конце я от души пожелала папиным коллегам – представителям старшего поколения старожилов поселка – здоровья и долгой жизни. С тех пор прошло уже десять лет, и полувековой юбилей мы встретили, увы, уже без Александра Филиппова и Нажиба Асанбаева, а также упомянутых выше представителей второго поколения…
На жизни нашего Аклана сказался не только уход наших отцов, но и перестройка. С перестройкой лишились мы крепкой опоры, каковой была для поселка турбаза 210-го завода. Ее территория в плачевном состоянии, корпуса и здание столовой развалились. Пляжа нет. Пришел в негодность водопровод. Переправа через реку тоже стала большой проблемой: ни понтонного моста, ни троса, ни люльки. Так что добраться до дачи теперь можно лишь на автомобиле. Альтернатива – утомительный и небезопасный обходной пятикилометровый путь от железнодорожной станции, переход через хлипкий качающийся мостик... Хорошо еще, что все обеспечены нынче мобильными телефонами.
Невольно задаешься вопросом: почему же наши отцы, у которых был широкий выбор, предпочли именно это глухое, удаленное от трассы и железной дороги место? Машин тогда ни у кого не было. Путь был сложный: поездка до вокзала на плохо функционировавшем общественном транспорте, томительное ожидание электрички, час пути в переполненном душном вагоне, на станции – длинные железнодорожные составы, загораживающие перрон, полчаса ходьбы с тяжелыми сумками и, наконец, река – главное препятствие, преодолев которое надо было еще подниматься в гору...
Именно такой путь совершили мы в тот погожий воскресный день, 21 мая 1967 года, туда и обратно. Причем все воспринимали это как должное – как и должны были воспринимать привычные к трудностям советские люди. Никого из взрослых не насторожил даже случившийся в тот день инцидент, который мог обернуться настоящей трагедией. На обратном пути снова пришлось прибегнуть к услугам лодочника. Те, кто уже переправился через речку, поджидали остальных. Благополучно миновав водную преграду, присоединилась к ним и наша семья.
Доставив нас к берегу, лодка отправилась за следующей партией. Пассажиры заняли свои места, и тут все вдруг встрепенулись от отчаянных, душераздирающих криков. Принявшая людей лодка не успела отплыть, как вдруг неожиданно перевернулась... К счастью, обошлось без жертв. Пострадавшие и их близкие отделались испугом, хоть и нешуточным. Лишь годы спустя, вспоминая тот случай, я осознала, что это был знак свыше – предупреждение о грядущих серьезных проблемах, с которыми нам предстояло неизбежно столкнуться. В самый разгар весенних работ река разливалась и переправы не было, поэтому на лодке, если она курсировала, приходилось переплывать, рискуя жизнью. А ведь был случай, когда летом, во время массового заезда на турбазу, из-за перегруза перевернулся даже катамаран. Погибли девочка и пытавшийся спасти ее отец…
Потом в весеннюю пору стали переправляться на прикрепленной к тросу люльке, с которой в одиночку трудно было управляться, а на лето воздвигали понтонный мост.
Кто мог подумать тогда, что однажды вернутся эти злосчастные лодки! Люльку и трос неоднократно ремонтировали до тех пор, пока не поняли, что их намеренно выводят из строя. И винили в этом «конкурентов» – лодочников…
Прошлым летом Нугуман-агай Мусин, которого БСТ снимало на даче для передачи по поводу его 85-летия, попросил меня организовать в Аклане праздник в честь полувекового юбилея нашего поселка. А я даже представить себе не могла, как это воплотить в реальность. Ни идей, ни желания... Ибо надо признать, что такого праздника, как двадцать лет тому назад, уже никогда не будет. Даже если бы и устроили некое торжество, это был бы «праздник со слезами на глазах»…
И словно в подтверждение моих мыслей и сомнений, именно в тот знаменательный день, 21 мая, спустя ровно полвека после закладки писательского поселка, с утра зарядил дождь и похоло-дало… Какой разительный контраст с тем солнечным, по-летнему жарким и ярким днем из детских воспоминаний…
* * *
Когда-то хозяйственные проблемы поселка «Аклан» решали наши отцы. Теперь умело справляется с ними серьезная, деловая и деятельная Алсу Назаровна – дочь Назара Наджми, которую я помню обласканной и беспечной, бойкой и жизнерадостной прехорошенькой румяной девчушкой. Помогает ей дочь Шари-фа Биккула Лэйсэн. Благодаря их инициативе и стараниям был облагорожен и приобрел современный вид центральный въезд. Кроме главной таблички, у входа прикрепили список с именами наших отцов – владельцев акланских дач. Вроде бы незначительная деталь, но дачный поселок стал сразу восприниматься как музей – музей под открытым небом. Что ж, самое время, думаю, отметить сие историческое место на литературной карте Башкортостана.#жизнь #литература #проза #рассказ