Начальник Управления информационной политики Томского государственного университета, доктор филологических наук Юлия Эмер рассказала АКСОН о реализации «третьей миссии» университета в Томске, роли научной коммуникации в трансфере технологий и проблемах, с которыми сталкивается коммуникатор при работе с учеными и СМИ. Беседовала Александра Борисова, президент АКСОН.
— Какое место в работе пресс-службы ТГУ занимает наука и научная коммуникация?
— Задача пресс-службы — формировать репутацию университета. В академическом сообществе, и мы это прекрасно понимаем, репутация формируется прежде всего за счёт информации о развитии науки. Вместе с тем, наука — это и самая интересная тематика для журналистов и для аудитории. В Томске аудитория особенная: здесь, как писал Рождественский, ты или студент, или имеешь к этому отношение. Поэтому у нас и местные СМИ ждут новости из вузов, интересуются наукой и образованием. И на уровне страны это тоже есть: самые «сочные», интересные сообщения — из мира науки. На федеральную ленту новостей, например, мы можем попасть только с научной повесткой: здесь уже играет роль заказ не только со стороны аудитории, но и государства. Поэтому логично, чтобы наука занимала значительное место в коммуникационной работе: это даже не вопроса вкуса или приоритетов, это вопрос объективных обстоятельств и необходимости. Для себя мы сделали выбор в пользу сообщений об исследованиях: 70% новостей пресс-службы ТГУ — это научные новости. ТГУ — исследовательский университет, и на науке мы выстраиваем репутацию.
— Это касается российской повестки. Но работает ли это для международной академической репутации — одного из компонентов университетских рейтингов?
— Зарубежное продвижение через информационную работу именно пресс-службы идёт сложнее. В большие зарубежные медиа уровня BBC или The Times нам попасть практически нереально. Да и даже если однажды разок попадем, что это даст для репутации? Ничего. Поэтому здесь самый продуктивный путь — отправлять ученых на крупные международные конференции. С докладом, где первый слайд рассказывает об университете. Ещё один путь — продвигаться и набирать известность через международные академические коллаборации.
— Вы правильно заметили, что в Томске особая ситуация с концентрацией университетской и научной жизни. Разделяют ли ваши взгляды на место научной коммуникации в других вузах, введено ли это в качестве регламента?
— Конечно, большинство сильных вузов это прекрасно понимают. Но регламентировано ли это как-то – я не знаю. У нас самих нет четкого регламента, мы просто многое поняли за время участия в программе «5-100» и пришли к определенным выводам. Пять лет мы пытались определить себя - кто мы такие, что у нас за модель университета. Это были очень мучительные поиски в атмосфере жесткой конкуренции. Сейчас ясно, что конкурируют даже не сами университеты, а университетские экосистемы. Экосистема - это вуз плюс партнеры: академические, промышленные. Соответственно, нам нужно нашу экосистему развивать и растить. Кто может быть нашим партнером, как он будет о нас узнавать? Ответ на эти вопросы снова тот же: конференции, совместные мероприятия и, конечно, СМИ. У нас были истории, когда по сообщениям в СМИ в университет обращались предприятия с предложением партнерства. То есть здесь снова научная коммуникация – один из столпов развития в направлении, которое мы для себя наметили как приоритетное.
— С ростом университетской экосистемы, наверное, растет и роль коммуникации: как налаживается диалог между учеными и прикладной сферой?
— Не очень просто. Традиционно ведь как действовали: приходим и предлагаем бизнесу, как улучшить их жизнь. Сейчас, мол, мы разработаем вот такую штуку, внедрим её в производство и будет вам счастье. А бизнес говорит: мы купили уже импортное оборудование, оно хорошо отлажено и понятно работает, зачем нам ввязываться в убытки и риск с вашей непонятной разработкой? Учёные обиделись, что красоту их идеи не оценили, диалога не получилось. Потому что нужен иной маркетинговый подход. Надо прийти и спросить бизнес: а что у вас болит? Некуда девать отходы, например? Окей, давайте мы изобретём вам решение. И тогда бизнесу сразу интересней с наукой, и дело сдвигается с мёртвой точки.
Было бы, конечно, намного удобней, если бы со своими болями бизнес сам шёл к университету и мы бы решали эти задачи. Но бизнес не приходит — нет доверия. Ведь какова логика работы в корпорации? Если у тебя есть проблема, и ты не справляешься — значит, ты непригоден для этой работы, иди вон. Поэтому предприятия очень закомплексованы в этом смысле. Они не обращаются за помощью. И пока бизнес не научится доверять, сложно говорить о смене политики. Сейчас, конечно, понемногу это взаимодействие университета с бизнесом, с предприятиями развивается. Во многих университетах есть свои звёзды, но это очень точечная карта. Единого механизма тут нет, в каждом случае отношения, история выстраиваются очень индивидуально. И пока что-то не видно, чтобы кто-то взлетел по-крупному. Отмечу, что не открываю Америки, эту проблему обсуждают на всех форумах.
— Сейчас много говорят о «третьей миссии» университетов. Томск, можно сказать, исторически в авангарде этого движения — у вас университеты несут градообразующую миссию с момента основания. Как с этой позиции видится современное состояние, насколько это актуально для российских вузов сейчас?
— Для Томска, конечно, это тема историческая. В XIX веке наш город — глухая провинция, даже без тротуаров. И вот появляется университет, куда едут лучшие люди, образованные, творческие. Первый ректор играл на скрипке. Первая библиотека открылась в университете. Вся элита — в университете. Он был создан как мозговой и культурный центр, чтобы взять на себя ответственность за регион. И университет до сих пор решает эту задачу. Даже, я бы сказала, задает планку.
Что мы подразумеваем под формированием среды вокруг университета? Это взращивание интеллектуальной и образовательной элиты (от детсадов до вузов), это работа с абитуриентами и выпускниками. За 140 лет ТГУ накопил большой опыт работы с талантами, стал базой для социальной и культурной жизни региона. И с научной точки зрения мы тоже «держим Сибирь», потому что самые первые исследования в Томском университете были связаны именно с Сибирью. Природа края, геология и биоразнообразие, миграционные процессы, гуманитарная наука: ТГУ — это полигон для изучения Сибири и полигон для прогнозов её развития. И для нас третья миссия — это естественная жизнь.
Что касается других городов, тут сложно обобщать, как и в ситуации с трансфером технологий. Я знаю положительный пример — Тюмень. Там в университете сменился ректор, в области сменился губернатор. И они семимильными шагами движутся сейчас в сторону мощного интеллектуального центра. Удерживают таланты у себя, не отпуская в столицы. Это другой путь выстраивания третьей миссии, когда она не подразумевалась исторически. Путь осознания, что без этой части работы успеха не будет. Но достигает ли городского масштаба развитие университетов в более крупных городах, в миллионниках — я сказать не могу.
— А с какими проблемами приходилось сталкиваться в коммуникации? Когда она не выполняла запланированную функцию или выполняла не в полной мере?
— Нередко возникает зазор между тем, что журналист подает в новости, и тем, что есть на самом деле. Потому что медиа тяготеют к упрощению и обобщению: надо, чтобы новость подавалась в максимально выгодном свете. Например, СМИ пишут, что «ученые ТГУ создали установку». И нам звонят уже предприятия, хотят ее купить. А у ученых — только опытный образец. Или другой пример: журналист пишет новость по научной статье, переставляет акценты, вроде совсем немного смещает, усиливает какой-то аспект. А оказывается, что таким образом он нанёс удар по профессиональной репутации ученого, потому что суть исследования изменилась, будучи изложенной в популярном тексте. Еще один сложный аспект — коллаборация с организациями, которые работают по закрытым темам. Научная публикация выходит, на её основе делается новость, а партнеры, с которыми наш учёный ведет работу, оказывается, были не готовы делать этот «каминг-аут». Учёный, в свою очередь, об этом не знал, его заранее не предупреждали. Партнёр приходит и требует всё убрать из СМИ — и такие случаи бывали в практике работы.
Наконец, есть проблема, о которой уже устали говорить — менталитет учёных. Среди них находятся люди, которые понимают важность коммуникации и могут говорить просто о сложном, которые охотно работают с пресс-службами. Но пока это очень небольшой пул экспертов, а в большинстве своем академическое сообщество очень замкнуто, боится осуждения коллег по цеху, боится потерять профессиональное «лицо».
Осложняют ситуацию и журналисты, которым интересен обычно только итог работы, результат. Писать о стадиях исследования, важных этапах, без которых невозможно большое открытие или разработка, хотят немногие. Бывает сложно объяснить, что университет не может (и не должен!) регулярно выдавать новую разработку или продукт. Здесь возникает этическая «вилка»: мы хотим адекватно отражать работу учёных, но СМИ на это готовы не всегда. Вот это условия, в которых мы даем 70% научных новостей.
— А что (и кому) с этим делать, чтоб ситуация улучшилась?
— Не хотелось бы, чтобы в моих словах увидели патетику, и я не буду оригинальна, если скажу, что просто надо работать над собой. Работать и журналистам, и учёным. Культура обязательно со временем сложится, если обе стороны будут понимать важность и необходимость обсуждения этих вопросов, понимать, что именно эти институты формируют модель мира современного человека и несут ответственность за это (достаточно вспомнить размышления Мамардашвили о роли науки в жизни общества).