Читайте Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12, Часть 13, Часть 14, Часть 15, Часть 16, Часть 17, Часть 18, Часть 19, Часть 20, Часть 21, Часть 22, Часть 23, Часть 24, Часть 25, Часть 26, Часть 27, Часть 28, Часть 29, Часть 30 романа "Зона тени" в нашем журнале
Автор: Юрий Солоневич
4.7.
«Пастух спрятал нас в старой, полуразваленной овчарне и продал нам немного сыра и хлеба. А после того, как мы поели, мы вновь принялись обсуждать, куда нам бежать. И выходило, что бежать нам было некуда: рано или поздно нас всех отыскали бы по клейму — трезубцу — на левом плече. И только Асей молчал: он знал, куда ему надо. До сих пор ни я, ни твой отец — никто не верил рассказам Асея. Но теперь — совсем другое дело. Теперь мы могли поверить во всё, что давало бы нам возможность спастись. И мы попросили Асея рассказать о своей родине.
Асей немного подумал, собираясь с мыслями, и начал: «Рождена была эта сторона от Отца, который в небесах неизменный, и от Матери, которая есть Земля наша. И называется эта сторона Царство Земли Будущей. И существует Царство так долго, что никто не помнит, никто не знает, никто не слышал ни от кого, сколько. И были раньше войны жестокие и битвы кровавые, и многие хотели захватить это Царство, но никому не покорилось оно. И имя его внушало страх всем врагам, но с друзьями и теми, кто отдавался под его покровительство, жило Царство в мире. И правили царством все по очереди, однако никто из них не возлагал на себя корону, никто не одевался пурпурным одеянием. И все, кто жил в Царстве, были добрыми и справедливыми, и не знали рабского поклонения, но кого они год за годом назначали себе правителем, тому они и повиновались, и не было среди них ни зависти, ни раздоров.
Птица не сидит сразу на всех ветвях дерева. Даже лев не съедает больше, чем вместит его брюхо. И люди в этом Царстве не знали алчности и корысти, и сердца их были чисты, и жили они в радости и любви друг к другу. Жили по тем заповедям и законам мудрым, которые переходили от отцов к детям. И не могли отцы детям своим плохое передать, потому и главным законом было: «Дети — цветы жизни».
И говорилось в тех законах и заповедях о том, что от Отца получили люди дух свой, а от Матери — тело.
И что кровь, которая течёт в нас, рождена от крови нашей Матери. Её кровь падает из облаков, пробивается из земли, журчит в горных ручьях, растекается в равнинных реках, спит в озёрах, мощно шумит в бурных морях.
И что воздух, которым мы дышим, рожден от дыхания нашей Матери. Ее дыхание голубеет в высотах небес, шепчет на вершинах гор, шелестит в листьях лесов, колышется над полями, дремлет в глубоких долинах, веет жаром в пустынях.
И что твёрдость наших костей рождена от скал и камней нашей Матери, обнажённых на вершинах гор, как спящие гиганты лежащих на склонах, сидящих, как идолы, в пустынях и скрытых в глубине недр.
И что нежность нашей плоти рождена от плоти нашей Матери, которая есть поля и пастбища, леса и равнины, зелёные ковры трав и жёлтые глади песков.
И свет глаз наших, слух ушей наших рождены от цветов и звуков нашей Матери, которые окружают нас со всех сторон, как волны морские окружают рыбу, как воздух — птицу.
И над всем этим дух Отца нашего, который есть во всём: и в людях, и в животных, и в травах и деревьях, и в реках и озёрах, и в камнях, и в песках. И никто, и ничто не есть без духа Отца, и поэтому всё в мире живо, и весь мир жив. И не может никто другому вред принести: ни человеку, ни животному, ни растению — а только добро и радость, и любовь. Потому, что всё сущее — прекрасно, как благоухающий цветок. И обо всём добром будет забота Матери. Она исцелит все болезни, она даст долгую жизнь и защитит от огня, от воды, от укуса ядовитых змей. Ибо Мать наша дала нам рождение, и она поддерживает жизнь в нас. Она дала нам наше тело, и лишь она одна в силах исцелить нас. Счастлив тот, кто любит свою Мать, и кто мирно прильнул к её груди. Ибо Мать наша любит нас, даже когда мы отворачиваемся от нее. И насколько же больше она будет любить нас, если мы вновь обратимся к ней. Велика её любовь, выше горных высот, глубже морских глубин. И тех, кто любит Мать свою, она никогда не оставляет. Как курица защищает своих цыплят, львица — своих львят, мать — своего новорожденного младенца, так и Земная Мать охраняет Детей Земных от любой опасности и от любого зла.
Мать Земная дала людям все травы, несущие зерно, которые по всей земле, и все деревья, несущие плоды, чтобы принимали их в пищу. И каждому зверю земному, и каждой птице парящей, и всему, что ползет по земле и в чем есть дыхание жизни, даны все травы зеленые в пищу. Также и молоко всех существ, движущихся и живущих на земле, должно быть пищей людей. И в Царстве Земли Будущей увлажняют свою пшеницу, затем подставляют её воздуху и оставляют ее с утра до вечера под солнцем. И после делают тонкие лепешки. И едят только плоды деревьев, злаки и травы полей, молоко животных и мед пчел. Ибо всё, что сверх этого — зло. А самое большое зло — плоть и кровь, и не должны их есть те, кто любит Мать свою. Не убивают в Царстве ни людей, ни зверей, ни то, что станет пищей. Ибо если принимает человек живую пищу, она наполняет его жизнью, но если убивает свою пищу, мертвая пища убьёт так же и человека. Ибо жизнь происходит только от жизни, а от смерти всегда происходит смерть. И, убивая дикого зверя, чтобы спасти жизнь своего брата, не преступаешь закон. Ибо человек более велик, чем зверь. Но если кто убивает зверя без причины, когда зверь не нападает на него, а из-за желания убить или ради мяса его, или ради шкуры его, или ради клыков его, то совершает он зло, ибо сам превращается в дикого зверя. И конец его будет таким же, как конец диких зверей, и нет места ему в Царстве Земли Будущей. От одной Матери происходит всё живое на Земле. И потому тот, кто убивает, убивает брата своего. И от него Мать Земная отвернется и отнимет свою грудь, дающую жизнь. И плоть убитых зверей в его теле станет его собственной могилой. Ибо кто убивает — убивает самого себя, а кто ест плоть убитых зверей — ест тела смерти. И смерть их станет его смертью.
И у тех, кто в Царстве Земли Будущей, и дыхание, и кровь, и плоть едины с дыханием, кровью и плотью Матери Земной, и дух един с духом Отца Небесного.
И рожденный младенец может понять учение своего отца только после того, как мать вскормит его своей грудью, искупает, убаюкает и взрастит. Пока ребенок еще мал, его место рядом с матерью, и он должен подчиняться своей матери. Когда же ребенок взрослеет, отец берет его с собою на работу в поле, и ребенок возвращается к своей матери, только когда наступает час сна. И уже отец обучает его, чтобы он стал искусным в работе своего отца. И когда отец видит, что сын понял то, чему он его учил и делает свою работу хорошо, он передает ему все свои владения, чтобы принадлежали они его возлюбленному сыну, и чтобы сын мог продолжить работу своего отца. И счастлив тот сын, который принимает совет своей матери и следует ему. И во много раз более счастлив тот сын, который принимает совет своего отца и следует ему. И неизмеримо счастливы те родители, кто таким вырастил сына. Ибо главный закон в Царстве Земли Будущей — будь во всём примером детям своим. И каждый сын есть живая связь между своим отцом, который был, и своим сыном, который будет; мост, соединяющий два берега; бечева, протянутая над пропастью. И не может быть одного берега без другого. И какой смысл в двух берегах, если их не соединяет мост?
Там, где царит любовь, там земля родит, и воздух чист и прозрачен. И бабочки порхают над зелёным лугом, и ласточки щебечут в небесах, и хрустальным звоном слышится смех детей, как будто это росинки падают с травинки на травинку, с листочка на листочек, с цветочка на цветочек.
Но вышел однажды из моря Зверь лютый, плотью питающийся, и напал на Царство Земли Будущей. Но устояло Царство, потому что все, как один, поднялись жители его и отогнали Зверя. И не мог он победить их, ибо не мог их поссорить друг с другом, соблазнить сокровищами и властью, обещаниями и посулами разными. Нельзя разделить тех, в чьих сердцах нет корысти. И стал тогда зверь стеречь Дорогу к Царству Земли Будущей, чтобы не прознали остальные люди про эту сторону и не пришли поклониться ей, и не узнали, что есть в мире счастье, и радость, и любовь. И никто не может теперь пройти в Царство иначе, чем сразившись со Зверем. И тот, кто одолеет Зверя — проходит на Дорогу, и славу в Царстве обретает. А кто сразится со Зверем и погибнет, тот память в Царстве обретает. А кто поклонится Зверю, говоря: «кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?» — не видать тому Царства Земли Будущей, ни детям его, ни внукам его, ни правнукам. А кто спрятался, увидев Зверя, мёртвым притворился, тот слепым стал и глухим стал, и заживо гниющим стал. И нет сильнее смрада, чем от заживо гниющего. И вода там смрадом стала, и жажду утолить нечем. И воздух там ядом стал, и дышать там нечем. И только слепые и глухие могут жить в смраде, и пить смрад, и дышать ядом».
Так говорил в ту ночь Асей».
4.8.
«Закончив говорить, Асей поднялся, но все остальные продолжали сидеть, и каждый ощущал силу слов его. И затем меж облаков появилась полная луна и осветила через прорехи в крыше всё внутри овчарни своим трепетным светом. И с неба посыпались искры, и стало светло, как ясным, солнечным днём. И ни один человек не сдвинулся с места, и ни одного голоса не было слышно. И никто не знал, сколько времени прошло, ибо время остановилось.
И еще долго все мы сидели неподвижно, а затем один за другим стали пробуждаться, как от сладкого сна. Но никто ничего не говорил: нам казалось, что слова Асея всё еще звучат и летают в чистом, как утреннее дыхание цветов, воздухе. И ещё долго доносилась до нас чудесная, далёкая музыка, которая проникала в самое сердце.
Но, наконец, один из рабов робко произнес: «Как хорошо здесь».
И другой произнёс: «Если бы эта ночь длилась вечно».
И остальные заговорили: «Если бы мы могли найти эту Дорогу!»
И никто не хотел ничего другого, говоря: «Я не хочу идти в мир, где всё мрачно и безрадостно. Зачем идти нам обратно в мир, где никто нас не любит?»
Так говорили все, и были они бедными, хромыми, слепыми, увечными, нищими, бездомными, презираемыми в своем несчастье, родившимися лишь для того, чтобы вызывать жалость у добрых и презрение у злых.
И потом Идей сказал: «Я пойду с тобой, Асей. Не откажи мне: возьми меня с собой. Я буду терпелив и мужественен, я буду упорен, бесстрашен, и никакая сила — будь то зверь или человек — не смогут совратить меня с этого пути».
И остальные наперебой заговорили: «Мы тоже хотим с вами».
Ибо каждый чувствовал, что слова Асея связали их всех между собой невидимыми нитями. И ощущали они, что получили новое рождение. Они видели перед собой сияющее Царство Земли Будущей, хотя вокруг были только мрачные стены овчарни. И в сердце каждого из них расцвели чудесные цветы невиданной красоты, цветы радости и любви.
И когда первые лучи солнца появились над горизонтом, они все почувствовали, что это было солнце грядущего Царства. И с радостными лицами вышли они навстречу восходящему солнцу и смотрели на его багряный диск, не отрываясь. И знали, что оно приходит из Царства Земли Будущей.
И уже никто не сомневался в том, куда надо идти.
Тогда твой отец спросил у Асея, знает ли он, как найти Дорогу. И Асей ответил, что был совсем молодым, когда взяли его в неволю. Но каждый вечер, сидя у костра, рисовал он острым осколком камня на руке своей тот путь, которым вели его, и засыпал кровавый рисунок сажей.
Потом Асей взял сосуд с водой и смыл грязь с руки, и мы увидели на ней синюю извилистую линию и знаки, которые показывали, где всходило и садилось солнце, где были реки и море, где были горы и пески. И выходило, что сначала нам надо было добраться до моря и переплыть его.
Тогда Асей сказал, что сначала надо договориться с пиратами, сколько им заплатить, чтобы переплыть с ними море. И что всем идти не надо, потому что укрыться в порту Катаны не у кого. Асею никто не возражал: он знал больше, чем кто-либо из нас. И вот однажды ночью я и Асей, мы взяли оружие и вдвоём пошли к морю. Мы шли по ночам, избегая встречи с людьми. По ночам на дорогах можно было встретить грабителей, а днём — центурионов, которые этих грабителей ловили и распинали на крестах прямо на обочине.
Четыре ночи мы пробирались к морю и, наконец, добрались до него. На берегу мы нашли бедную хижину, в которой жил рыбак. Он был свободным, но жил ещё хуже, чем живут рабы. У рабов есть крыша над головой. В хижине рыбака крыша была только над тем местом, где он спал. Раньше у него была земля, но потом её отняли за долги, и ему ничего не осталось, как поселиться здесь, на берегу моря. Он тоже ненавидел богатых хозяев и согласился помочь нам. На те деньги и золото, что мы принесли с собой, он согласился купить большую лодку и перевезти нас, куда нам надо. И за это лодка потом осталась бы ему.
На другой день рыбак вернулся из города и сообщил, что он сторговался с владельцем подходящей лодки. И Асей сказал мне, чтобы я возвращался за остальными, а сам остался у рыбака готовить снасти и продукты на время плаванья.
Обратно я вернулся ночью, перед рассветом, было ещё довольно темно, и только полная луна светила сквозь редкие облака холодным светом. И в этом свете я увидел перед овчарней кресты, на которых были распяты все мужчины. Все, кто остался там, когда мы с Асеем ушли.
Я обходил поочерёдно распятых и с трудом узнавал их. В самом центре на кресте был прибит твой отец. Он тоже был мёртв. И вдруг я услышал стон. Я бросился в ту сторону, откуда он донёсся, и нашёл Идея. Его лицо и тело были покрыты волдырями и сильно распухли, но он был ещё жив и чуть слышно, совсем тихо стонал. Мечём я раскопал землю под крестом и осторожно положил его на траву. Когда я напоил Идея, он ненадолго пришёл в себя и рассказал мне, что произошло.
Он рассказал, что пастух — тот, который за деньги спрятал нас — тот пастух тоже захотел бежать с нами в Царство Земли Будущей. Но у него был пекулий: он, вместе с хозяйскими, пас и своих шесть овец. Вот и продал их другому пастуху. А потом, когда от вида денег корысть охватила его, он стал резать хозяйских овец и продавать их мясо и шкуры в Энне. Там его и схватили, заподозрив в краже. И он выдал нас. Корысть и измена — родные сёстры. Никогда не связывайся с корыстными людьми, какую бы выгоду они тебе не сулили. Они привыкли всё измерять деньгами, всё продавать и покупать, они не могут быть никем в этой жизни — только предателями. Запомни это, запомни накрепко: лучше с храбрым погибнуть, чем с корыстным победить.
Идей сказал, что в одно туманное утро овчарню окружила целая центурия. И несколько рабов подносили уже готовые кресты. Женщины в овчарне стали плакать. И тогда твой отец поднял тебя на руки, прижал к себе, а потом передал матери и, взяв меч, вышел наружу. Он был один: больше ни у кого из беглецов не было оружия. И некоторое время твой отец стоял и смотрел на солдат из центурии. И те тоже смотрели и не понимали, чего он хочет. Они и подумать не могли, что он вышел сражаться с ними. Один — против всех. Это было безумием. Трусы всегда называют подвиг безумием. Им никогда не понять, о чём думает герой. Герой, который не бежит от врагов, а идёт им навстречу; который не смотрит, сколько их, а смотрит, где они.
И твой отец бросился на них. Солдаты от неожиданности дрогнули и побежали. Они все бежали от него одного. Идей говорил, что это было похоже на волнение воды. Там, куда устремлялся твой отец, волны солдат разбегались в стороны, и никто не решался подойти к нему на расстояние удара. Они боялись твоего отца. Они все, вся центурия, боялись одного твоего отца. Они ничего не могли с ним сделать: его храбрость привела их в растерянность. И он мог бы уйти, но не сделал этого. А потом они окружили его и стали со всех сторон бросать в него копья. Но даже тогда, когда Феликс упал, они ещё долго боялись подойти к нему близко. И только потом, проткнув его грудь ещё несколькими копьями, они взяли его и прибили к кресту.
Потом центурионы распяли всех мужчин, а женщин увели в город».
Поллукс замолчал, и в наступившей тишине Арсин ясно различил отдалённый лязг оружия…
Потом Поллукс продолжил: «Этот пастух, такой маленький, с большим носом и жёлтыми, как у кошки, глазами — его звали Рокх — он выдал и меня. Он выглянул из своей хижины и увидел, что я снимаю с креста Идея. Тогда он разбудил тех солдат, которые остались, чтобы схватить меня и Асея. И они набросили на меня сеть и связали мне руки сзади. А когда меня уводили, я крикнул Рокху, что обязательно найду его...
Центурионы — их было человек десять — повели меня в город, к Дамофилу. И я понимал, что меня тоже ждут пытки и крест. И, чтобы не выдать Асея, я улучил по дороге момент и бросился в пропасть. В тот день я похоронил себя. Это было страшно: похоронить самого себя. Но ещё страшнее было бы стать предателем и продолжать жить, зная, кто ты.
Я хотел быстрой смерти, но судьба распорядилась по-другому: я остался жив, только сломал ногу и рассёк о камни лицо. Солдаты не стали спускаться за мной — это было опасно. Они некоторое время смотрели на моё тело, распростёртое на камнях, и ушли, решив, по-видимому, что дикие собаки и стервятники докончат дело. А меня подобрал тоже беглый раб: он жил в пещере и питался тем, что воровал на полях. Он подобрал и выходил меня, и в этом я вижу перст судьбы: мне надо было ещё кое-что сделать в этой жизни.
Я долго бредил в горячке, и всё время мне виделось, как твой отец в одиночку сражается со всеми. Один против всех — вот что такое настоящая свобода. Один против всех — я не мог просто так подохнуть в пещере. Это значило бы — предать твоего отца, предать то, за что он отдал свою жизнь. И когда мои раны зажили и кости срослись, я пришёл в Энну и узнал, что мою Гелаю Дамофил продал неизвестно кому, а тебя и Геру отправил на плантацию, сюда, чтобы вы здесь медленно умирали от тяжёлой работы. Я прикинулся сумасшедшим и говорил, что меня зовут Гермий, что я выжил на каменоломне и бродил по дорогам — тогда много рабов бродили по дорогам, разбойничали и добывали себе пропитание воровством. Из-за шрама на лице меня никто не узнал, и я стал смотреть за собаками. И ждать, пока ты вырастешь, чтобы рассказать тебе о твоём отце, которого звали Феликс.
Асей сказал однажды, что в жизни есть две чаши, которые следует испить каждому: это судьба и долг. Я рассказал тебе о твоём отце; я рассказал тебе, кто ты — это был мой долг. Теперь настал черёд второй чаши. И это та чаша, которая не минует тебя, где бы ты от неё не укрывался. Мы будем пить её вместе, какой бы она ни оказалась: горькой ли, сладкой ли, мучительной или радостной. Мы будем пить её вместе, и это будет нелегко. Нет в жизни ничего более трудного, чем испить чашу судьбы. И нет ничего более важного, чем сделать это достойно. Как сделали те германцы, как сделал твой отец». — «А мой отец…» — начал было Арсин. «Твой отец был таким же, как эти германцы. Он знал, где настоящая слава, а где позор. Вот какой он был человек!»
«Вот какой он был человек!» — повторил про себя Арсин и сжал кулаки.
«Вот какой он был человек» — повторил он снова и высоко поднял голову.
И глаза у него горели ярче звёзд.
Продолжение следует...
Нравится роман? Поблагодарите журнал и Юрия Солоневича подарком, указав в комментарии к нему назначение "Для Юрия Солоневича".