Во время Октябрьского переворота руководство большевиков было озабочено только отстранением от власти господствующих классов. Тогда мало кто думал о том, как будет организована новая система власти. В первое время большевики ясно представляли себе только полностью абсурдный принцип, сформулированный Лениным: надо строить такие учреждения власти или их систему, которая несет в себе возможность самоликвидации, отмирания. Причем, нелогичность и противоречивость данной посылки была ясна и самому Ленину, и большинству высокопоставленных товарищей.
Однако, дальше оторванных от реальной действительности теоретизирований дело не шло. Но, среди этих идеалистов (у большинства из которых руки были по локоть в крови) имелся один человек, который довольно серьезно отнесся с вопросу создания нового госаппарата. Его внимание привлекли те законы действия и тайны государственного механизма, которые ведут не к самоликвидации, а наоборот, помогают ему окрепнуть и превратиться в самодовлеющую силу.
Многие товарищи по партии не понимали этого человека. В их глазах маленький сухорукий грузин, который так и не смог избавиться от акцента, был заурядным аппаратчиком. По их мнению, Сталин в силу узости своего кругозора не мог возвыситься до понимания развивающегося снизу, самоуправляющегося общества. Но, они недооценили старого конспиратора Кобу, который всю жизнь занимался организационной работой и оперировал только реальными категориями.
Впоследствии Сталина будут представлять и великим полководцем, и мудрым языковедом, но мало кто из стройного хора поющих панегирика скажет о истинном таланте Сосо – удивительных организаторских способностях. Он был словно рожден для административно-командных функций. В исполнении тех задач, которых всячески сторонились старые большевики – тут можно сослаться на многочисленные примеры поведения революционеров после окончания гражданской войны, когда они с презрением относились к канцелярской работе, написанию отчетов, административным функциям («Вот она, моя бумажная могила !!!»),-- дарование Сталина раскрылось в полную меру.
«Теоретики» в партийном руководстве предпочитали заниматься политикой, поэтому они, в силу наивности и самовлюбленности не понимая значения аппарата м считая это чисто технической задачей, с радостью уступили честь его создания Сталину. Коба же точно знал, что управляет не тот, кто кричит с трибуны под вой перевозбужденной толпы, а тот, кто держит в руках рычаги управления страной, поэтому он сразу разглядел возможность получения неограниченной власти и стал постепенно захватывать одну позицию за другой.
Позднее Троцкий напишет:
«Сталинизм это прежде всего работа безличного аппарата на спуске революции», а пока Иосифу Джугашвили предоставили полный карт-бланш.
9 апреля 1919 года совместным декретом ВЦИКа и Совнаркома был создан народный комиссариат государственного контроля, во главе которого был поставлен Сталин. Зиновьев предложил, чтобы новый наркомат «запускал бы свои щупальца во все отрасли советского строительства, имел бы специальный одел, занятый упрощением и усовершенствованием нашей машины».
Менее чем через год, в феврале 1920 года, этот наркомат был реорганизован в народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрин, или РКИ). Теперь борьбу с бюрократизмом должны были вести избранные народом на короткий период рабочие и крестьяне. Это было сделано затем, «чтобы все рабочие и работницы данного предприятия или все крестьяне были вовлечены в работу Инспекции». Такое нововведение было уступкой оппозиционному течению, которое требовали коренного преобразования системы управления страной и, следовательно, являлось прямыми противниками Сталина и всех тех, кого устраивало сложившееся положение вещей.
Для того, чтобы захватить власть, большевики были вынуждены благословить анархию, позволить крестьянам захватить землю, а рабочим взять под контроль заводы. Затем они при помощи террора и репрессий вернули себе рычаги управления страной, но многие рядовые большевики рассматривали это только как временную меру и надеялись, что после разгрома внешних и внутренних врагов вернется анархическая советская демократия, существовавшая осенью 1917 года. Они научились и могли использовать только два способа управления страной: либо опираться на анархические инстинкты толпы, либо массово применять метод открытого террора.
Однако, в реалиях мира ни тот ни другой способы были одинаково неприемлимы. Если в 1917 году Ленин открыто заявлял, что в течении 24 часов после падения власти капитала пролетарии смогут полностью контролировать производство, а весь руководящий и инженерный состав будет получать такую же зарплату как и простой рабочий, то через три года он в корне изменил свои воззрения. Теперь он понял (а возможно и понимал с самого начала), что человек без образования не может и не должен ни чем управлять. Но, далеко не все были с ним согласны. В конце 1920 года в партии оформилась так называемая «рабочая оппозиция», во главе которой встали Александра Коллонтай и ее очередной любовник Александр Шляпников.
Члены этого течения требовали, чтобы промышленность управляли не правительство, а рабочие в лице профсоюзов. На IX съезде партии в 1920 году «рабочая оппозиция» заявила, что страна управляется деспотической олигархией бюрократов. Более того, некоторые оппозиционеры потребовали, чтобы все партийные функционеры (включая Ленина!) ежегодно на три месяца покидали свои кабинеты , чтобы поработать в поле или на заводе. Саму же партию следует очистить от карьеристов, коими являются все, кто вступил в РКП(б) после середины 1918 года и не имеет пролетарского или крестьянского происхождения.
Ленин сражу же понял, что партия большевиков оказалась перед лицом раскола. Он сразу же объявил Шляпникова «анархо-синдикалистом» и поручил разрешения проблемы с профсоюзами и рабочим контролем Сталину, которому так же не улыбалось ежегодно на квартал брать в руки лопату. Пока Джугашвили умело «руководил» Рабкрином, Коллонтай без лишнего шума стала первой женщиной-дипломатом в далекой Норвегии, Шляпников был направлен на ответственную работу по изучению истории партии, а поддерживавший оппозиционеров председатель ВЦСПС Михаил Томский оказался в Туркестане, где среди песков и верблюдов он быстро «пришел в чувство» и уже через несколько месяцев был готов поддержать Ленина по любым вопросам.
Сталин же развил в Рабкрине столь бурную деятельность, что довольно быстро полностью дискредитировал саму идею рабочего контроля. Через год Лев Троцкий потребовал упразднить этот наркомат, поскольку «в Рабкрине работают главным образом работники, потерпевшие аварию в разных областях» и «чрезвычайно развитое интриганство в органах Рабкрина давно уже вошло в поговорку во всей стране.» В начале 1923 года, уже посте того, как Сталин покинул это наркомат сам Ленин напишет:
«Наркомат Рабкрина не пользуется сейчас ни тенью авторитета. Все знают о том, что хуже поставленных учреждений, чем учреждения нашего Рабкрина, нет и что при современных условиях с этого наркомата нечего и спрашивать.»