Об этой истории я узнала совершенно случайно и от собственного мужа. Все остальные участники ни разу об этом не говорили.
Тетя Нина и дядя Леша, мои будущие свекры, были из деревни. Но сумели переехать в город, получить образование, устроиться на хорошую работу. По деревенским меркам поженились они поздно, Нине было уже двадцать пять, Алексею чуть побольше. Ребенок тоже получился не сразу, так что в деревне про них говорили: а, это те, которые поздно родили. Многие предрекали, что мальчик у них будет балованным. Все же живут в городе, в квартире со всеми удобствами, родители неплохо зарабатывают, бабушки-дедушки помогают. Ну и главное — долгожданный ребенок у поздних родителей! Как тут не баловать?! Но Костик рос хорошим ребенком. Словно назло всем деревенским сплетникам, которые ждали капризов и баловства от него, мальчик был очень спокойным, добрым и послушным. Тогда стали называть его «маменькин сынок», и опять не уга- дали. Он никогда не прятался за мамину юбку. Наравне с ребятами бегал купаться на пруд и лазал по деревьям. У него вообще было много друзей. Его любили за приветливость и доброжелательность. И еще бросалось в глаза, как он относился к родителям, особенно к матери. Называл ее только «мамочка», по первому зову готов был бежать к ней. Вот из-за этого его было и попытались звать «маменькиным сынком», но очень скоро согласились, что он просто любящий сын. В деревне же все всегда на виду, если прозвище приклеится, потом трудно от него избавиться. Но к Костику ничего не липло. Он был просто Костей. Взрослые всегда добавляли: повезло Свиридовым, такой сын у них! Потом уже, когда я вошла в семью Свиридовых невесткой, я всегда отвечала на это: никакого везения. И тетя Нина, и дядя Леша сами люди хорошие, потому и сын у них такой. Воспитали замечательного парня. А везение тут ни при чем!
• • •
На радость родителям Костя поступил в московский вуз и теперь жил в общежитие, но после сессии на каникулы приезжал к родителям, а летом в деревню. Бабушка к тому времени умерла, дом пустовал, родители из-за работы регулярно ездить туда не могли. Сад с огородом зарастали, и Костю это огорчало. Он все время обещал родителям, что окончит ин- ститут, женится, они нарожают детей и уедут жить в деревню. А пока он любил в выходные иногда приехать туда, что-нибудь поделать в саду или по дому. Вот и в те осенние выходные он поехал с другом проведать «свое хозяйство», как он любил повторять. Почему они на ночь закрыли заслонку в печке, так никто и не знает. Может, случайно. Может, его друг, не знакомый с деревенскими реалиями, задвинул по незнанию. Но утром ребята не проснулись — угорели. Нина и Алексей, которым было тогда около пятидесяти, но выглядели они бодро и молодо, враз постарели. В ту же осень они за копейки продали тот дом и участок и больше уже никогда не приезжали в деревню.
• • •
Год прошел как в тумане, а потом случилось новое несчастье. У Нины была двоюродная сестра, которая жила в соседней деревне. Сестры не были близки, а после смерти сына Нина и вообще ни с кем не общалась. Но из деревни прислали телеграмму, что ее сестра умерла, а ее пятилетний сын, тоже Костя, остался сиротой. Конечно, соседи ждали, что дальняя родня поучаствует в судьбе ребенка. Да и Алексей предлагал взять мальчика с собой, чтобы оформить опеку. Но Нина была непреклонна: «Другой ребенок, еще один Костя — я этого не вынесу!» Но мальчишка был такой жалкий, он не плакал, ничего не просил, только смотрел на обретенных родственников преданными собачьими глазами. И Нина решила взять его с собой на время. «Немного обогреем его и устроим в детский дом поближе к нам. Будем его навещать», — сказала она мужу. Про усыновление речи не шло. «У меня есть только один сын!» — повторяла Нина. Она так и не стала говорить о Косте в прошедшем времени. Второй Костик был очень тихим, если не сказать забитым. Его поселили в комнате, где жил сын Нины и Алексея, и он там сидел, практически не высовываясь. Поэтому его приходилось все время звать: «Костя, иди посмотреть телевизор!», «Костя, давай поиграем, давай порисуем!». Он тут же послушно вскакивал и бежал к своим опекунам. Нина упорно искала хороший детский дом в своем районе. Но все, что видела, ей не нравились. То казались черствыми воспитатели, то вызывала недоверие заведующая. А уж когда она увидела детские спальни и комнаты, в которых они играют, она совсем сникла. «Как можно помещать ребенка в такие условия!» — вздыхала она и продолжала поиски.
• • •
А Костя потихоньку оттаивал, начал улыбаться. Когда с работы приходил дядя Леша, мальчик радостно бежал навстречу ему, карабкался на руки и рассказывал о своих детских делах. Тетю Нину он побаивался и очень хо тел ей понравиться. Как-то она замочила детские вещи в тазу, а когда снова зашла в ванную, увидела, что мальчик их стирает.
— Я всегда мамке помогал. Я умею стирать. И полы мыть могу. И чай приготовить, — протараторил он, потом тихо добавил: — Тетя, не отдавай меня в детский дом, я все-все буду делать…
— Спасибо, малыш, — только и смогла вымолвить Нина.
Она ушла к себе в комнату и там разрыдалась. А через несколько дней они с Алексеем пошли в опеку, чтобы усыновить мальчика. Когда Косте сказали, что они теперь будут его родителями, он бросился к дяде Леше обниматься, а потом робко спросил: «Можно я буду называть вас мама и папа?» Алексей не раздумывая согласился, Нина — с запинкой. Дядя Леша и правда очень быстро привык, что он снова папа, а тетя Нина всякий раз вздрагивала, когда слышала, как тонкий детский голосок зовет ее мамой. Но привязаны к ребенку были оба. Костя знал: мама Нина любит его, просто она строгая, потому что несет за него ответственность. Уж не знаю, откуда семилетний мальчишка набрался таких взрослых фраз, но своим друзьям он говорил именно так.
• • •
Костя пошел в школу. Когда он заканчивал началку, их класс отправился на автобусную экскурсию. Они должны были вернуться после обеда, но погода испортилась, дорога была плохая, кто-то из детей позвонил родителям и сказал, что они задержатся. Но уже стало темнеть, а детей все не было. Родители без конца перезванивались и строили догадки, что могло случиться. Нина в этом участия не принимала. Она сидела бледная и абсолютно неподвижная у себя в комнате, не реагируя ни на телефонные звонки, ни на слова мужа. Когда в дверь позвонили, она закрыла лицо руками и приготовилась к худшему…
Костя прежде никогда сам не приходил домой, его всегда провожали. Но это был Костя, промокший и взволнованный. Он рассказывал отцу в прихожей, как было скользко на дороге, как автобус сломался, а телефона у него не было… Нина медленно вышла в прихожую.
— Мамочка! — закричал Костя. — Ты волновалась? Прости, прости, что я так опоздал!
И тут Нина схватила в охапку мальчика, проговорила «сынок» и отчаянно зарыдала.
• • •
Когда Костя стал постарше, он вместе с родителями съездил в свою деревню, где от его мамы остался дом. Он весь покосился, местами разваливался, участок зарос бурьяном. Но отец с сыном решили, что все это можно поправить. Нина отчаянно сопротивлялась, но и она понимала, что они пенсионеры и домик в деревне сейчас будет очень кстати. А потом Костя стал взрослым, познакомился со мной, и мы поженились. Когда я в первый раз пришла в их дом, тетя Нина сказала мне, показывая на стоящую на серванте карточку симпатичного молодого человека: «У меня два сына. Старший, к сожалению, погиб, почти уже двадцать лет назад». Мне было неловко расспрашивать о трагедии, да и некогда: мы были заняты предстоящей свадьбой. Но когда я уже была беременной, я заметила тете Нине:
— Мне так нравится, что Костик называет вас мамочкой. Хотелось бы,чтобы и мой ребенок также ласково называл меня.
— Мой старший такой же ласковый был, — вздохнула свекровь.
Вечером я стала спрашивать мужа про его старшего брата, вот тут он и рассказал всю историю. Конечно, я обалдела от услышанного, наверное, потому и ляпнула:
— Значит, ты им не родной?
— Еще какой родной, — ответил муж.
Мне стало стыдно. Конечно, он был им родным. Даже я, вошедшая в их семью недавно, чувствовала себя здесь своей, а уж Костя… Не расскажи он мне эту историю, мне бы и в голову не пришло, что у него приемные родители. Уж с таким чувством он всегда обращался к матери — только мамочка!