«— Люди меня достали.
— В чем, по-твоему, причина?
— Слишком много чувствую. Вот в чем причина».
Если вас хоть раз посещало чувство, что когда-то вы упустили нечто важное, вы меня поймёте. Я ходила вокруг этой книги 6 лет, а оказалось, что я избегала встречи с настоящим чудом, а несколько недель назад я нашла новую мантру.
Читать «ЖГ & ЗБ» сложно, если ты любишь язык. Он здесь такой восхитительный, что процесс чтения напоминает поедание булочки с маком. Ты медленно растягиваешь удовольствие, стараясь ничего не упустить, а каждая упавшая крошка заставляет тебя не только прерваться, но и порефлексировать о сущности этой крошки. Я буквально выводила невидимым стержнем некоторые фразы на своём теле. Весь этот лингвистический флирт заметно затягивает процесс, а удовольствие вполне может превратиться в профессиональный интерес.
«Сколько людей проходит через твою жизнь! Сотни тысяч людей! Надо держать дверь открытой, чтобы они могли войти! Но это значит, что они могут в любую минуту выйти!»
Ещё недавно мне казалось, что мой герой-помощник – любимый Уве, но выяснилось, что я просто не была знакома с девятилетним Оскаром Шеллом.
Я похлопал его по плечу и сказал: «Если заглянуть в словарь на слово «оборжацца», там будет ваша фотография».
Отец Оскара был ювелиром, и одно из звеньев его цепочки внезапно оказалось внутри одной из башен-близнецов.
Весь роман представляет собой 5 стадий депрессии. Они расплывчаты, туманны, но знакомы всем, кто хоть раз в жизни переживал утрату. Эта книга призвана вновь призвать нашу боль. Эта книга призвана излечить нашу боль. Повествование ведётся от лица особенного ребёнка, матерью которого я бы хотела стать. Но речь не об этом. Именно детское восприятие мира действует как анальгетик. Вместе с Оскаром мы обожаем кисоньку Бакминстера, ламинируем письмо Стивена Хокинга, ненавидим этот мир. Вместе с Оскаром мы разбиваем синюю вазу, попадаем в сумасшедший круговорот жизни, о чём мы знаем, принимаем этот мир. Он учится жить в социуме, меняя его, но не изменяя самому себе. Он встречает людей, люди встречают его, учитель по французскому получает больше свободного времени, а Бакминстер толстеет в одиночестве. Оскар выходит из анабиоза.
Ну а ключ… Прощальный подарок отца или закономерное требование собственного сердца?
«Можно простить уход, но как простить возвращение?
Ужасно. Мы столько всего не смогли друг другу сказать. Комната пропиталась нашим неразговором».
Лейтмотивом всей «ЖГ & ЗБ» является всеобщая внутренняя пустота. Пустота после всепоглощающего ужаса. Фоер одним из первых заговорил о теракте 11.09. в художественной литературе. И за каждым словом, в каждой букве слышится рёв машин, вой людей, крик самолётов... Эта трагедия перевернула весь мир, и судьбы сотен людей выброшенными вещами валяются на земле. Но автор ведь не горе стремился облечь в слова.
Оскар. Его семья. Человеке, потерявший слова. Пропавшая во время бомбёжки девушка. Слепнущая мать. Нерадивый сын и его поиски. Бывший корреспондент и дерево, проросшее в его доме. Это всё тоже кричит и иногда даже причиняет ощутимую боль. Но всё это окружает нас. Всё это живёт в нас. Человек жив, пока чувствует. Любовь, счастье, страдание, облегчение. Человек жив, пока может отзеркалить раскадровку. Человек жив, пока обегает и обзванивает половину Нью-Йорка, чтобы защитить любимого. Человек жив, пока дышит. Человек жив, пока о нём помнят.
В одном из недавних интервью Джонатан Сафран Фоер сказал:
«Наверное, когда человек становится старше, он начинает острее чувствовать время: как проходит время, где он находится во времени, сколько времени ему осталось. Когда ты молод, кажется, что все время принадлежит тебе. Не только будущее, но и прошлое тоже. Становясь старше, понимаешь, что все работает не совсем так».
Сколько вам было, когда вы поняли ошибку времени? Оскару – 7.
P.S. Если вам хочется посетить психотерапевта, съесть вкусную булочку, узнать кучу интересных фактов и от души поплакать, открывайте «ЖГ&ЗБ». Это Инспектор Гаджет в мире книг.
P.P.S. Фотографии разобьют вам сердце.