Эволюция Ларса фон Триера как режиссёра чётко просматривается через годы его старения: созидательный процесс со временем насыщается отчётливыми и жёсткими художественными приёмами, а сам он становится всё мягче и мягче. Пытаясь рассказать о своём видении мира через героев собственных фильмов, ему становится всё сложнее справиться с натиском «морального давления» со стороны окружающего общества. Казалось бы, безобидные шутки на кинофестивалях, а также изображаемая на экране совершенно голая мораль, а вокруг фильмов вечное облако из сомнений, ненависти, непонимания и прочих изумительных способов доказать, что фон Триер снимает неподобающее для общественности кино.
Впервые и по-настоящему Триеру стало плевать на своего зрителя и это абсолютно правильно: смотрящий на экран должен быть упразднен как самый главный элемент в киноискусстве. В системе «режиссер — картина — зритель» картина важнее всего, а зритель всегда успеет усесться в кинозале с чванливой гримасой (особенно, если лента прекрасна). Искусство должно резать жилы, выжигать глаза, пережимать сонную артерию и стирать кожу на асфальте. Словом, делать то же самое, что делает главный герой новой картины Ларса Фон Триера.
В центре картины зрелый мужчина с острыми, но скромными чертами лица — Джек. Он с детства мечтал стать архитектором, но мать слепила из него инженера: человека аналитического склада ума, который всегда хотел познать искусство. Джек пытается им заниматься — его интересует эстетика смерти. Ему нравится расчленять, стрелять в детей, обезглавливать мужчин, душить и отрезать груди наивным женщинам — в общем все то, что нравится садистам. Однако, в отличие от садистов, Джек занимается убийствами не потому, что ему нравятся страдания, а скорее наоборот: через пролитую кровь и освежеванную плоть маньяку становится легче, а экзистенциальный груз размером с раковую опухоль сжимается в неприятную родинку на заднице.
Каждое убийство Джек фотографирует и считает собственным произведением. Такой подход жизненно необходим для фильма, в котором невозможно рассуждать об искусстве с позиции морализаторского консерватизма. Человек, пинаемый моралью, не может всерьез воспринимать вопросы жизни и смерти и отличить добро от зла, по крайней мере во вселенной Триера. Фильм — уникальная сказка о насилии и абсолютном зле, где коммерческая драматургия сыпется,словно оправдания пятиклассника о прогуле контрольной. Нельзя мыслить категориями добра и зла, если главный герой делает из ребёнка обезображенное чучело в морозильной камере, мечтая создать шедевр.
Триер сочинил грустную сказку для того, чтобы передать свои идеи о великой миссии искусства через кровавые руки главного героя. Среди высокого нет никаких границ: вырывая жилы и разрезая мышцы, Джек творил свои шедевры. В фильме Ларс-подросток и максималист говорит губами Джека, что в искусстве не должно быть никаких полумер и реверансов; что художник не должен сидеть в страхе и размышлять о том, испортит его картина кому-нибудь настроение или нет. Вставки и размышления о действиях Гитлера — ни что иное, как педантичное пояснение того, что он имел в виду, когда накинул на вентилятор шмат дерьма фразой«Я понимаю Гитлера».
Ларс — особый художник, которого бессмысленно встраивать в современное «правильное» искусство. В свою очередь «Дом, который построил Джек» — это икона его творчества. Режиссер окончательно раскрывает все карты и вытряхивает из рукавов последние козыри. Он создал свой шедевр и оставил глубокий и ровный след в киноискусстве. Кто знает, может Ларс передумает и создаст еще одну хорошую картину.