Жатва. #history4#cantilena
ЧАСТЬ 3.
"...К трём дня начал подтягиваться народ. В приглашениях было указано «бла-бла-бла маскарад. Бла-бла карнавальные костюмы обязательны». Устроители шоу успели смотаться домой и переодеться. И теперь – важные и неузнаваемые – притулились в сторонке и наблюдали «нашествие». Специально нанятый распорядитель действа, стоял у трапа. Принимал «пригласительные», сверял их со списком гостей. Тыркал напротив «галочки». И приторно улыбаясь, пропускал на «ковчег» прибывших.
Плечистый мужчина в костюме «Моряка Папайя», лихо свернув бескозырку набок, выговаривал: «Нет, ты глянь – как поёт. Этим прохиндеям - что только красную дорожку не стелет. С чего это – такие нежности?»
Рядом стоящий «Кавалер де Грие» усмехался в кружевное жабо: «За такие деньги. Он им и колыбельную исполнит. И краковяк. Если надо будет. Не дёшев «соловей». Пусть отрабатывает. А, эти индюки пусть хвосты распускают. Больнее падать будет».
«Логично», - кивал Папай, - «пойдём уже. Устал я и ужарел – под этой бородой. Шельмец партию свою знает. Всё «споёт» - как надо. А, мы пока в холодке посидим. В рубке капитана. Оттуда видно всё, как на ладони».
Расположились. Капитан в каюту ушёл – «на месте же стоим». Минералка, сок, фрукты. Щипали, прихлёбывали. Ждали весь боекомплект.
«Хочешь пари?» - подначивал Саша, - «на сто баксов. Не разоришься… Вот я знаю, в чём придёт «СС». Она будет «Анжеликой». Ну, там – «Неукротимой» или «Маркизой Ангелов». Спорим? Она же предсказуема, как плотва. Ты один этого не видел… А, ещё. Она уверена, что ты затеял праздник ради неё. «Анжелика и Король», мать её…»
Максим краснел, тушевался. Спорить не хотелось. Хотелось, чтобы всё началось. И наконец-то закончилось.
В четыре отплыли. Коллектив собрался в полном составе – как подорванный. И ни одного лишнего рыла — только «засвеченые». В интрижках и скандалах против Лиз. Разнаряженный, оживлённый сновал по кораблику. Объединялся во временные союзы, сплачивался по интересам. Официанты разносили шампанское. Шведские столы ломились от закуси. Вскоре, тамада объявил торжественную часть. На которой сам же и выступил – светится Максу было не с руки. Наговорил пафосных и банальных словесов и пригласил уже на горячее. Ряженые рванули, быстренько расселись. Всё только, ложками не стучали. Милые девушки с подносами осчастливили всех оголодалых.
Тем временем, зачастили тосты. «За фирму», «За руководство», кстати, где оно? «За дам!», куда ж без них. «За нас! За вас! И за спецназ!» Потом, без остановок. Как и предрекал Максим, люд нагрузился быстро. Летняя жара поспособствовала опьянению.
Катер шёл небыстро. Пейзажи менялись незаметно. Выплыли за город и остановились. Качка прекратилась, гулеванить стало способнее. К восьми, опустились сумерки. Кораблик засветился огоньками. Приглашённые окончательно расслабились и пустились во все тяжкие.
Всё это время, заговорщики находились в гуще народной. Ходили от стола к столу, слушали, присматривались.
«Где твой оператор? Я до сих пор не знаю, здесь ли Лиза», - Максим так и не сумел разгадать свою жену не под одной маской и дико переживал.
«Оператор работает», - увещевал Александр, - «не суетись. Расслабься – вон как твой плебс закручивает! И это ещё танцы не начались, хомячут пока. А, что дальше будет?! И, где мои сто «зелёных»? Ты проиграл. Вон твоя «марфушенька-душенька» в кружевах и корсажах трепещет. И глазками шныряет – тебя ищет. Пойдём-ка, представимся».
Пока пробирались сквозь толпу, напарник предупредил: «Подойдём оба. Потом, я ретируюсь. Ты потусишь немного и тоже отваливай. Говори мало. Типа, ты — печальный «кавалер». Тоскуешь о сбывшейся развратной любви. Ладно, ладно. Не зыркай! Терпеть — это теперь твоё амплуа. Привыкай! И давай без самодеятельности. Тут всё продумано, до мелкого. Не ломай комедь. Дай покайфовать».
Как и предвещал «оракул спецслужб», в корсете оказались телеса Анжелки. Жеманничая и пьяно хихикая, она окатила взглядом - «я — супер-секси… а, ты кто, малыш?» - обоих подошедших. Потом повисла на бархатном плече де Грие и увлекла его к леерам. «Вот и ладушки!» — буркнул Папай и растворился в облаках празднеств.
Через полчаса, удручённый Макс пытал «разведку»: «Я одного не могу понять. Как ты это делаешь? Ну, что придёт «маркизой». Фу, пошлятина какая! Да, и узнал её с пол-пинка. У неё ж маска на физии. Я и то сомневался».
Саня, покуривая и задумчиво разглядывая неблизкий берег, съязвил: «Ну, ты-то. Знамо дело, лучше знаешь. На ощупь… А, я знаю, что у них в головах творится. Хотя, не велика интрига. Уж, у твоей-то — точно всё по-простому. Не заморачивается. «Увидела-надкусила-понравилось-отжала-не понравилось-выплюнула». И всё ради этого хода событий и деется… А, маска… Я её по титькам узнаю. Как и ты. Думаешь, к одному тебе она их подкатывала?» Развернулся, глянул насмешливо и пошёл по палубе.
Где-то ещё через час, когда стало слегка холодать. Гости вновь стеклись к столам и зашли на второй круг. Кто-то уже и протрезвел. Другие, напротив, были разудалы, веселы и непредсказуемы. Однако, пока — внешне — всё выглядело почти пристойно. В понимании обычной корпоративной вечеринки. Где «пристойно» в нормально-человеческом смысле — в принципе не бывает.
Вынырнув из ниоткуда, Иваныч, загадочно скашивая глаз, поманил Максима в капитанскую каюту: «Идём. Что покажу!»
Запустил на ноуте видеоролик и отошёл к иллюминатору.
В довольно хорошем качестве — со звуком и hd-шной чёткостью. Шло home video. Чистой воды. Просматривалась гостевая каютка — маленькая, но удобная. Разложенный диванчик. И кто-то разложенный на диванчике. Сверху этого «кого-то» Макс узрел себя. Синий бархат камзола красиво муарил при тактовых движениях. Прелюдия оказалась супер короткой. Затем, неэротичное сопение и тонкий взвизг. И женская рука, обнимавшая широкую мужскую спину, бессильно завалилась на подлокотник. «Кавалер» поднялся, деловито застегнул ширинку. Отошёл чуть в сторону и стянул с лица маску. Поверженная «маркиза» ойкнула: «А, ты кто? Вас что — двое? А, почему мне «другой» не достался? А, где…Впрочем, какая разница. Вы же — все одинаковые… «Кавалеры». «Де Грие», мать вашу!»
Будто вмиг протрезвевшая, сдёрнула с дивана хаотично разбросанные — корсет, кружевную блузку, чулки, подвязки. Не спеша оделась, одёрнула юбку, расправила подъюбочник. И, бросив равнодушный взгляд, в зеркало на стене. Вышла из каюты. На прощание громыхнув дверью.
Повисла мёртвая пауза. Деликатный Маркин похлопал бывшего шефа по плечу. Включил видео на повторы. И покинул лобное место.
Чтобы осознать позор полностью. Надо, чтобы о нём узнали все. Его позор все уже давно знали. Он оказался завершающим элементом в цепочке сверхзнания. И этот позор можно было, не смущаясь, наречь вселенским.
Внутри него всё ухнулось куда-то, в преисподню. И заледенело. Вот теперь-то, фарс его жизни обрёл закономерное навершие. «Рога от Анжелики» — только сегодня со скидкой, по акции «Напяль одни — вторые бесплатно». Если десять минут назад, хоть что-то в нём — как он считал — достойно уважения. Сейчас он чувствовал себя полнейшим банкротом.
Переварив случившееся, вырубил ноут. Махнул стопку водки из графинчика. И пошёл к гостям.
На корме возникли и шумели вовсю танцы. А, двое уставших мужиков, навалившись локтями на перила. Меланхолично плевали в воду и молчали.
«Как? И зачем?» — нарушил паузу Максим.
«Экий ты, недогадливый. Вон, сучка твоя, и то — сразу сообразила… Взял я в прокате два одинаковых «Грие». Подобрал тебе двойника. И за штуку рублей он не отказался сыграть в нашей пьеске. Сыграл... И, согласись! Со спины не отличишь. У тебя там ничего не ёкнуло? Типа, «меня засняли», — равнодушно поведал Саша, — «а, зачем? Для наглядности. Чтобы, оставшиеся до полной и сокрушительной импотенции, десятилетия ты не мучил себя сомнениями — «пропустил любовь всей мой жизни». Что, угадал? Ходили такие мыслишки? Ну, так вот. Теперь ты знаешь. Она — «любовь всей жизни всей округи». И такса — одна тысяча рублей. Заметь, не ей. Она даёт и бесплатно. Особо ценным. Видимо, ты — из таких… А, за неё… Кстати, вон он — твой каскадёр. Вторым матросом тут ходит. Еле уговорил. Сказал мне — «если бы сейчас не был в разводе — хрен бы согласился». Сторонник моногамии. В отличии, от тебя… И, да. О пикантном. Матросик-то просил — апосля — набавить. Откровенничал, что «рисовалась баба конфеткой с начинкой, а вышел один фантик». И что, и две тысячи за такие труды и моральные удары по либидо — сумма малая. Потерь не возмещающая… Так что, освободил я тебя, голубь, от фальш-старта. Хотя. Времени ты на ней потерял — столько не живут».
Помолчали ещё. Иваныч замерил час, позвонил кому-то. И чуть толкнув в спину, напомнил: «Пора! Уже полдвенадцатого. Золушке скоро мотать домой с бала. Пока, вусмерть не упились — надо потопить...»
Далее, началась заключительная часть Марлезонского балета. Капитально залившую зенки, публику сгуртовали на верхней палубе. И тамада жизнерадостно объявил о конкурсе. В котором — оказывается — принимали участие все гости. Сами того не подозревая. Конкурс был на лучший карнавальный костюм и номер в нём. И теперь пришло время посмотреть чарт исполнителей. И объявить награду и призёра.
На рубке закрепили экран. И пошли ролики. Что было! Почтенные мужи в наряде «зайки плейбоя» скачут по лестницам и сваливаются вниз. Поза — «папа-раком». «Самая ходовая — в этом сезоне!»
Матроны, под центнер весом. Три. Поросята из известной сказки. У Нуф-Нуфы уже и глаз остекленел. А, Ниф-Ниф потеряла где-то колготы, туфлю и шиньон. Однако, все три — взявшись за руки — поют какую-то похабель. И азартно задираю ноги в «Канкане».
Молодицы в бикини и масках, изображают Бенни Хилла. Выполняют трюк с халатами. Промахиваясь, опаздывая, роняя. Да, из бикини — только низ. «Верхи — уже не могут».
И прочая. И прочая…
Народ оживился. Ржут, пока себя не увидят на полотне, в эпичном образе. Узрев, начинают орать и возмущаться.
Последним, шёл фильмец с «Маркизой». Вот уж кто сорвал овации! Мужики визжали от неудовлетворённой похоти. Бабы — от удовлетворённой зависти.
Важно прокашлявшись, ведущий объявил. Что победила «Маркиза». Но, все остальные — «тоже, молодцы!» Что все заснятые материалы через офисные компы будут разосланы близким и родственникам. «Покойных». А, так же, вывешены в сети. Клип, набравший максимальное число просмотров. Будет ремастирован и пущен в заставки, на соответствующих сайтах…
После пятиминутного затишья, раздался чей-то пьяный голос: «А, приз?»
Тамада улыбнулся и дожал: «Приз, господа, такой. Корабль оплачен только до этого места. И он не пойдёт ни к причалу, ни просто к берегу. Наш хакер сидит наизготовку и ждёт сигнала к рассылке. Первый, кто доплывёт до берега. Освобождается от всего этого несусветного позора. Произошедшего за последние девять часов. И материалы о нём уничтожаются. Как и не было… Конечно, это не касается прекрасной «маркизы». У неё — уже аншлаг на YouTube.
Да, чтобы избежать утопленников, каждый получит спасательный круг. Вода тёплая, ночь лунная. Берег виден отчётливо. Пьяных насмерть нет. Вперёд, товарищи! Вы славно отдохнули и славно закончите этот день. Начальство в вас верит».
«Да, кому оно сдалось? Такое начальство», — вякнул кто-то. И улыбчивый управляющий юбилеем, подхватил: «Да, да. Не сдалось! Ваш бывший шеф тоже так считает. И просил меня сказать всем вам. Что фирма банкротится. Вы все — безработные граждане. Ну, те, кто у него работал… Остальные — как повезёт. Релизы о вашей не великой профпригодности и сомнительном моральном облике уже разбежались по всем крупным профильным фирмам. Так что — удачи, товарищи! Удачи!» И звонким тенором закруглил спич: «Наверх, вы товарищи, все — по местам! Последний парад наступает! Ну, дальше — вы знаете»...
На опустевшем кораблике, пока обслуга убирала руины праздника. А, «Иваныч и Ко» сматывали жучки, камеры и прочую хитрую аппаратуру. Максим, опустошённый, не способный что-либо думать и понимать. Тупо пил водку и закусывал тортом. До которого у «гуннов» пасти так и не дошли.
«Саня, что же она не приехала? Ведь, обещала же… Как же? Всё теперь…» — канючил «большой шеф», наливая в рюмку.
«А, ты бы хотел. Что бы она всю эту пакость лично увидала? И снова вспомнила весь пережитый ею позор?» — Маркин присел рядом. Посмотрел удручённо: «Я её не звал, Макс. Я не пожелал ей таких впечатлений… Но. Я честно с ней пообщался. В сети… Сказал пару слов о тебе. Пообещал, что история ещё не закончилась. Что финал у «истории» будет сказочный и достойный… И ты знаешь. Мне показалось — она поверила… Так что, шанс у тебя есть. Может и единственный. Но, есть…»
Минуло три недели. Процедура экзорцизма — речными водами — прошла успешно. Никто не заболел, не умер. Гадюшник разворошили знатно — круги и шипения о случившемся разошлись по всему городу. Изгнанные и опозоренные ярились, плевались ядом. И терпели. Связываться и далее с директором, у которого «снесло крышу», никто не решился. Максим пережил состоявшуюся месть. И примирился с её итогами.
Разобравшись с делами по закрытию фирмы. Купив в зоомагазине золотую рыбку и назвав её Аделаидой. Он ехал к Иванычу. В заезд номер три. В багажнике плескалось в бутылях, покачивалось в пакетах. Сбочку, обёрнутые в целлофан топорщились саженцы смороды. Редкие, в питомнике заказанные.
Солнце миновало воскресный зенит и уже не палило нещадно. Трасса была пустынна и машина шла легко и быстро. Мир будто вымер. Горожане — надо полагать — жарили шашлыки и пуза на природах. Огородники спасали от набежавшего зноя и засухи растительность на грядках. Макс потянулся включить музыку, но передумал. Установившаяся внутри него тишина требовала ответственного обрамления. Щёлкнул зажигалкой, закурил. В голове было тихо. Хаос и ложь последних лет, взбаламученные лихо, по-молодецки произведённой контр-игрой. Улеглись и развесились по местам. Враньё — собственное и чужое — в одну сторону. Ошибки — в другую. Продуманные подлости — в третью. Картина вышла — так себе. Но, это было явно лучше того, что имелось прежде. Образовавшаяся ясность давала мотив, храбрость и возможности начать движение назад. А, значит, появился и шанс всё исправить.
Он мельком посмотрел в боковое окно и ему показалось нечто странное. В безлюдном поле, засаженном чем-то хлебным. Скорее всего, рожью. Он увидел. Или ему поблазнилось. Согбенные фигурки людей.
Бабы в широких домотканых юбках, поддёрнутых для удобства в работе. Грубо, по-мужичьи сгребающие охапом ломкие, вызревшие стебли. Ловко, привычно подсекающие пук серпом. Вяжущие хатки и выстраивающие их длинной чередой. С, обвязанными светлыми платками, головами. И натруженными, покрытыми вечными грязью и загаром, руками. Безвозрастные, по причине нескончаемого тяжёлого, неблагодарного труда. Вышедшие в поле с едва просохшей росой и пока лишь пару раз присевшие отдохнуть. Съесть второпях калач, запить квасом. Откинувшись всем телом, в пахнущие спелым зерном, жарким краем лета, сухой, рассыпчатой землицей, хлеба, прикрыть на минуточку прожаренные ярким светом глаза. И окунуться в спасительную тень...
Мужички в мятых рубахах навыпуск. Злые, взъерошенные, потные. Вилами вздёргивающие подсохшие, выстоявшиеся снопы. И с неистребимым матерком кидающие их в телеги, что кривятся на рваном, бритом жнивье. Будто, голом и обездоленном. Унылые лошадки, уставшие уже вчера; уже давно, с рождения. Худые, мослатые, понурые. И солнце. Нещадно обливающее благодатью ведренного, погожего дня всю эту суровую, совсем не радостную картину мира...
Макс дёрнул головой, поморгал, потёр свободной рукой лицо — «привидится же, такое!» Глянул вправо опять — ничего, пусто. Лишь червоного золота колышущееся море колосков. Вздохнул и подумал: «Жатва. Это — была человеческая жатва… Саня оказался прав. Всему этому дерьму, надо было вызреть. Всем этим огрызкам надо было окончательно оборзеть и прогнить. Чтобы срезать их под корень серпом не представляло уже никакого труда… Чтобы не свербило сомнениями — «а, вдруг, они не так уж и плохи»… И она — жатва — закончилась… У меня — вышло! С Иванычем… И с Богом. Если Он всё ещё — на моей стороне… И у меня всё получится. Я знаю это теперь… И я исправлю, то, что упустил! Обещаю. Верь мне! Лизка...»
Мягко прижал педаль акселератора. Двигатель наддал, мотор заурчал веселее. Мужчина за рулём улыбнулся, чему-то своему. Ткнул в дисплей. На крайней найденной волне — месяца эдак три назад — что-то всхлипнуло, пошипело. И красивый мужской голос пропел: «…ты не думай то, что ты — одна, ты одна…»