Рабыни заплетали волосы в косы, укладывая их в тутулусу. Камилла не обращала внимания — лишь отстраненно следила, как служанки умащивают её тело маслами, одевают и причесывают. После того, что произошло в терме, Александр даже не пытался поговорить с ней. Избегал. Ссылался на дела. Но она-то знала, что он не хочет её видеть.
Непрошеная слеза покатилась по щеке. Стерев влагу тыльной стороной ладони, девушка продолжала сидеть как статуя. Раб приглашал на семейный ужин, однако у неё не было сил даже встать с ложа, на которое её усадили. Отослав его ни с чем, Камилла попросила оставить её наедине.
Александр появился спустя час где-то — обеспокоенный, злой, с праведным гневом.
— Вот так значит, ты решила поддерживать жизнь моего наследника, отказавшись от пищи! — он громыхал не хуже Юпитера.
— Я люблю вас! — сорвалось с её губ раньше, чем она попыталась осмыслить свои слова.
Мужчина застыл на одном месте, прекратив жестикулировать. Вдруг все, что ему час назад наговорил отец, превратилось в дорожную пыль. Она бы ни за что не поделила ложе с Флавием, потому что влюблена в него. В него, Александра. Гнев покинуло его душу, став вместо шторма прибоем.
Он сел рядом с Камиллой и обнял её за плечи. Столкнувшись головами, они улыбнулись друг другу.
— Прости меня, — проговорил Александр, — я причинил тебе там много боли, что теперь не знаю, как загладить свою вину.
— Стань хорошим отцом, — попросила Камилла.
