Однажды в ночь с двадцать девятого на тридцать первое сентября петухи пели не так как обычно, а коровы рычали громче чем слоны. Так как месяц обжигал моё непривыкшее к африканскому климату лицо, мне пришлось обмотаться черствым красным шарфом. Такие шарфы часто выдавали военным из нашего подразделения, ведь нам нужно было хоть как-то укрываться от песчаных бурь.
Полночное яблоко озарило своим сиянием всю территорию песчаного каньона. Было светло, будто вышел на улицу в солнечный зимний день и отбивающееся от снега солнце ослепляет тебя, и на столько, что приходится передвигаться от двери к воротам по памяти. В такие моменты сложно решить для себя что лучше, Ослепляющий дневной свет, или осветленная керосиновым фонарем тропинка, ведущая туда, куда тебе нужно.
Вокруг полная тишина. Слышно только как срывающийся от легких порывов ветра песок скатывается с верха каньона в самый низ. Выполняя в воздухе перевороты и выстраиваясь в формы различных чудных тварей. Упав в самый низ, он остался целым и невредимым. Кроме этого – тишина… Кромешная как тьма.
Вдруг Клац! Устрашающе прогремел едва слышный звук с другой стороны каньона. Я дернулся, но сделать что-либо моё тело не желало, и решило просто ничего не делать. Это товарищ спустил курок на своем охотничьем ружье. Можно бы было успокоиться, но это означало что Он был рядом… Что Он, тот от мысли о котором у жителей всего поселка по всей спине, от лопаток до копчика и наоборот, создавая волны на теле проходила леденящая дрожь.
Проверять наличие патронов в моем ружье не приходилось, так как я точно помню как вставлял в него обойму, и прочищал дуло во избежание неожиданных дров.
Я прицелился. Оглянулся. Глянул на часы. Где-то три часа ночи. Видно лишь облако темноты, подкрадывающееся к нам со стороны деревни, и бессовестно, не спросивши, завязывающее нам глаза. Перед ним мы бессильны. Против него нет власти воевать. Спустилось оно с неба или поднялось с преисподних – дурной в моем положении вопрос, лучше бы сейчас перестроить свой взгляд так, чтобы видеть то, что находиться перед самым носом. Стоп… Это был шаг?
Сердце забарабанило в моей груди выбивая грудную клетку с природной для нее орбиты. Я почувствовал, как черный туман с ошеломительной скоростью пробирается сквозь стены благоразумия в незащищенный разум и оккупирует его, лишая меня того, что отличает нас от зверей.
Теперь, когда инстинкт самосохранения полностью включен, и мой рабочий глаз привык к темноте, можно начинать. Начинать защиту! Тщательное наблюдение.
О неет. Тшшшш. Слышишь её? Это снова она… Выражающаяся в троеточии. Примерно в тот момент когда она объяла меня, я нырнул в грезы. В грезы о том, как бы все было хорошо без него, как бы все было тихо безмятежно, не было бы таких потерь. Такой боли. Таких слез. Не умерла бы моя сестра и урожай бы был побольше.
Вдруг леденящая дрожь проникла сквозь все моё тело, мурашки по коже стали раздирать мою кожу и прятаться под моим скальпом. Два огненных глаза горели разъярённым пламенем в двух метрах от меня. Ощущаю его палящее дыхание на мне. Ещё бы не ощущать, волосы на моих ногах уже было полностью обгорели, это стало известно с запаха, пугающего еще сильнее чем его присутствие. Ружье в руках. Патроны крупного калибра готовы разорвать его голову в клочья. Но нет. Не могу. Он стоит передо мной. Сам Король Ночи явился, и смотрит прямо мне в глаза. Черный как сажа на коже трубочиста, в облике двухметрового в высоту льва Он готов растерзать меня, как голодный волк растерзал бы базарную шавку ставшую у него на пути. И ему все равно что у меня в руках оружие. Он выждал. Он оказался умнее. Он оказался сильнее. Молчание. Пот уже начинает выступать с кровью. Руки все так же не могут пошевелиться. Чего он ждет? Почему он смотрит на меня? Он раздавливает меня полностью одним лишь своим взглядом. Но чего он ждет? Почему не действует? Не уж то он хочет чтобы я открыл ему ворота в поселок? Но зачем? Черный сделал шаг ко мне, и включил, подчинил себе туман, заполонивший мой разум ранее. Он сделал его своим слугой, своим верным шакалом. Теперь он стал воплощением троянского коня, хоть и изначально им не был. Теперь я понял. Я все понял… Он ждет моего позволения… Согласия, которое даю не я, но уже он сам живущий во мне.
Я медленно встал, и покорно начал отпускать рычаг. Я думал о том, что я могу остановиться на средине. Я понимал, что он не тронет меня если я не открою. Ему нельзя. Я осознавал, что впустив его, поселок потерпит большие потери. Я полностью видел картину того, что могло бы быть в обоих случаях. Но я продолжал жать. Туман все действовал, и я начал допускать мыли, что ничего прям такого страшного не произойдет. Я спускал его уже десятки раз. И ничего. Живу. И тут я начал наваливать на рычаг, ложиться на него полностью, нажимать изо всех сил, чтобы закончить уже свой выбор, неважно в какую сторону, чтобы это все просто кончилось.
И вдруг все. Ворота с треском начали подниматься. Товарищи даже не посмотрели в мою сторону, они знали что произошло. Они привыкли. Как и я. Я тоже привык. Я уже привык этому. Он властно с ехидной улыбкой посмотрел на меня. Его огненно-красные глаза испепеляли меня. Они пылали удовольствием, и медленно наливались ярко фиолетовым огнем. Это означало только то, что он готов идти на охоту. Поскольку ворота не были подняты полностью, ему довелось немного пригнуться чтобы войти. Однажды павший в самый низ — не горд, ему это не помешало. Как бы подзывая кого-то он посмотрел назад, в ту сторону откуда пришел. Он звал облако сажи с туманом, они с легкостью прошли через решетку ворот. Сам же он, медленно, но уверенно, по накатанной тропинке побежал рысцой в город, в сопровождении своих замыливающих, черных всадников.
