Когда мне было 12 лет, моего отца уволили с работы. Он трудился на конвейере и у станка машиносборочного завода, монотонно привинчивал одну деталь к другой целыми днями, с 9 утра до 6 вечера, с получасовым перерывом на обед. Уволили его не потому, что он был тунеядцем или пьяницей, вовсе нет. Просто искусственный интеллект посчитал, что содержание на зарплате работника, допускающего 10% брака, нецелесообразно. Легче заменить более производительным и неприхотливым роботом.
Я помню его взгляд в тот вечер, когда он вернулся домой. Взгляд человека, осознавшего, что он бесполезен. Если бы его заменили на другого человека.. Но нет, с машиной бесполезно соревноваться. Она объективно быстрее, крепче, умнее. Отец сказал, что его даже не вызвал к себе в офис менеджер, чтобы сказать о сокращении. Менеджера тоже сократили.
После этого папа несколько месяцев пытался устроиться на работу. По стране пошла волна безработицы. Люди лишались рабочих мест. Никто, конечно, не голодал. Безработным платили пособие в размере минимального жалования на их предыдущей работе. В нашем доме моментально стало не хватать всяких привычных прежде мелочей. Мы приучались жить экономно. Донашивать одежду за старшим братом? Легко! Складывать в два слоя туалетную бумагу и подтираться заново, после того, как использовал один раз? Нет проблем! Ходить полдня по супермаркетам, выискивая скидки для малоимущих? Что может быть проще!
Однажды отец заметил, как я пишу один из своих научно-фантастических рассказов (до сих пор дико неудобно за ту незрелую писанину). Глаза его загорелись, он схватил меня за плечи. От него пахло перегаром. В последнее время папа нехило закладывал за воротник.
— Макс!
— Да, пап? — признаться, я испугался, подумав, что у предка поехала крыша.
— Не бросай это дело, сын!
— Какое дело?
— Ну вот эту, свою писанину.. Они никогда не смогут этого повторить.
— Кто они?
— Машины. Они могут работать на заводах, программировать, водить суда и регулировать дорожное движение. Но они никогда не смогут творить!
— Думаешь?
— Да, Макс. Пиши, сынок, продолжай, я в тебя верю. У тебя всегда будут средства к существованию, ещё вспомнишь добрым словом своего старика.
И он оказался прав. Понял я это, конечно, не сразу. Но отцовские слова засели эдаким червячком где-то в подсознании, и я писал, писал, продолжал писать днями и ночами. Мать ругалась. Оценки по всем предметам, кроме литературы, английского и родного языка, ухудшились. На этой же волне полученного от предка напутствия я лазил круглосуточно на писательских форумах и сайтах. В одном из сообществ мне как-то сказали, что писатель может считаться хорошим только в том случае, когда он выплёскивает на метафорическую "бумагу" (целлюлозную бумагу я впервые увидел лет через десять) свои переживания, чувства и яркий жизненный опыт. "А где ж мне взять его, этот опыт?" — наивно спросил тогда я. Собеседник посмеялся и ответил — живи. Живи ярко и так, как хочешь. Не бойся ничего. Дерись. Приставай к тёлкам. Напейся. Попробуй лёгкие наркотики. Соверши что-нибудь безумное. Тогда в твоей голове обязательно щёлкнет некий рычажок, и БАЦ! — охуительный контент готов. Да, и не стесняйся материться в текстах, упомянул неведомый интернет-учитель. А то они у тебя больно пресные.
Я последовал его совету. Буквально. В следующие четыре года я стал одним из самых отвязных хулиганов. Через полтора года под рыдания матери меня перевели из моей хорошей школы с добропорядочными учениками в школу, где обитал не очень.. не очень, скажем так, приличный контингент. И да, там я чувствовал себя как рыба в воде! Я пил, курил, дрался, отнимал вещи и деньги у слабых, травил "ботаников", состоял на учёте в местном полицейском участке, крал в школьной раздевалке, "мутил" с самой красивой девочкой в школе. И да, я писал. Единственное, наверное, чем я отличался от остального сброда — я писал.
О, как я писал в то время! Жёстко, бескомпромиссно, язвительно и остроумно. Меня самого восхищало каждое словосочетание, которое выходило из-под моих пальцев на клавиатуре. Некоторые люди из моего тогдашнего круга знакомств знали, что я пишу, и относились к моему хобби с восхищением. В моём блоге они видели самих себя и то, как я интерпретирую происходящие с нами ежедневно события. Где-то я приукрашивал, где-то, наоборот, смягчал краски, однако полутонов не было. Жизнь, как она есть, вытекала из моего мозга обработанным и структурированным текстом, ложилась чёрными буквами на белый экран Ворда и пульсировала в глазах подписчиков.
Блог рос не по дням, а по часам. Я писал много и ярко. Мне донатили, так что к 18 годам, откладывая с донатов деньги, я смог самостоятельно заплатить за учёбу в институте. Меня поселили в общаге, я продолжил вести прежний маргинальный образ жизни и писать. Учился на филолога. Вынес с университета только пополненный лексикон и знание о том, чем модерн отличается от постмодерна. Плюс начитался классики, узнал, что Джек Лондон и Марк Твен были такими же искателями приключений, узнал о наркоманских дневниках Джима Кэрролла и прошёл сеанс "гипносна", который внедрил в мой мозг кучу информации, впоследствии оказавшейся в основном бесполезной.
Как вы уже, наверное, догадались, из универа меня выперли на втором курсе. Я вернулся в отчий дом, к алкоголику-отцу и вконец потерявшей женский облик домохозяйке-матери. Старший брат пошёл в военные, учился в академии на морского офицера. Неплохой выбор в жизни, исходя из современных реалий, когда большая половина мира стоит в очередях за пособием по безработице. Клятые роботы отбирали всё больше и больше рабочих мест.
Ну а я что? Я сидел дома. Раз в месяц ходил в центр трудоустройства, прикладывал зрачок к сканглазу и получал свои копейки, которых хватало только на блок дешёвых сигарет и помощь матери. Донат с блога теперь капал редко — в стране кризис, да и писал я нынче реже и хуже, с головой погруженный в собственные проблемы. Тогда я засомневался в выборе жизненного пути. Встретился с парой старых знакомых из школы, которые так же жили от пособия к пособию да на редких подработках и кражах. Узнал, что один из друзей стал хакером, но довольно херовым — его вычислили и посадили на десять лет в какую-то суперсекретную тюрьму кибербезопасности. Во время очередного похода за жалкой подачкой от государства я сорвался. Пошёл в ближайший бар (почти пустой, ни у кого нет денег на выпивку). Заказал себе порцию пива. Потом ещё одну. Стакан односолодового виски. Дальше помню плохо. Мозг, ошарашенный алкоголем на полуголодный желудок, отреагировал агрессией в сторону обслуживающего меня автоматического бармена. Я думал — вот ты сука, сраная железяка, а ведь на твоём месте мог быть я. Или мой отец. Я перелез через барную стойку и методично вскрыл корпус робота ключами. Вытащил процессор, торжествующе показал немногочисленным завсегдатаям бара, как троглодит, вырвавший сердце льва, и растоптал его каблуками.
Прибывшие спустя 7 минут полицейские уложили меня мордой в пол, зачитали мои права и увезли в участок. Там я пробыл некоторое время. На нашу семью наложили штраф за порчу имущества и антиобщественное поведение. У матери в тот вечер чуть не приключился сердечный приступ. Отец бормотал что-то негодующее, но сочувственное. Он меня понимал. Даже брат позвонил из своей академии и прочитал мне гневную отповедь.
Тогда я сел и написал лучший пост в своей жизни. Это было.. нечто такое, что зажгло сердца людей. Каждое слово, каждая буква в том тексте были выверены и находились на своём месте. Я взорвал интернет, вот без хвастовства. Пост о ненависти к машинам, о беспричинной толерантности к автоматизации, охватившей наше общество, разлетелся по интернету во мгновение ока. Так уж построены современные средства информации. Наутро я проснулся знаменитым. И богатым. Открыв свой банковский счёт, я увидел там такое количество донатов, каких хватит, чтобы оплатить десяток штрафов. Открыв личные сообщение в соцсетях, я узрел предложения о работе.
Ну а дальше понеслось.. Я честно старался не увлекаться, однако водоворот известности увлекал меня в такие дебри, о которых я ранее и не подозревал. С симпозиумов меня забирали на вечеринки в крутые клубы. Я просыпался утром в обнимку с незнакомыми девками. Я кутил напропалую. И работал.
Да, я не забывал работать. Понимал, что известность мимолётна. Писал, как прежде, днём и ночью, с телефона и ноутбука. Иногда, ухватив салфетки в клубах, писал даже на них древней шариковой ручкой, подаренной издательством, хлёсткие словосочетания, возникшие в затуманенном мозгу. Накопившиеся за жизнь желчь и обида лились из меня безостановочным потоком. Я безапелляционно писал о ненависти к современному обществу, погрязшему во лжи, о миллиардах (без преувеличения) безработных, о миллионах тонн пластика, скопившихся в океане, о вымирающих ежедневно видах живых организмов, о паразитах-людях, нагло оккупировавших родную планету. Обо всём, что вызывало живой отклик в моей душе. Я ненавидел корпорации, заменяющие живых людей на бездушных роботов ради выгоды. Ненавидел частные армии, использующие дронов для войны. Ненавидел наших солдат в странах Ближнего Востока. Ненавидел лживых "зелёных", ради вида борющихся за земную флору и фауну. Ненавидел само мироустройство и социум. Восторженные издательства скупали мои тексты, как горячие пирожки. А я, сам того не замечая, становился богат.
Таким образом, сейчас, спустя семь лет после того памятного поста, принесшего мне славу, вы можете наблюдать меня, того самого Макса, пишущего сей пост. Мне 26 лет, я молод, но уже популярен. Публика ждёт каждый мой пост, каждую статью. Я написал три книги, разошедшиеся огромными тиражами. Моя популярность такова, что каждые четыре месяца приходится менять место жительства, а то отбоя нет от навязчивых фанатов и журналистов. У меня солидный счёт в банке, у меня есть связи, моя семья больше не испытывает нужды. В таблоидах меня именуют Буковски нового века. Или Лимоновым. Борхесом. Набоковым. Акутагавой Рюноскэ. С кем меня только не сравнивали..
Да, я тот самый известный писатель Макс Н. И у меня проблемы.
***
На столе перед Издателем стоял прибор, похожий на страусиное яйцо. Это я так его называю — Издатель. На самом деле к издательству он никакого отношения не имеет и является скорее менеджером, объединяющим под своим крылом руководство всех тех учреждений, которые берут на публикацию мою публицистику и беллетристику. Они знают, что я пишу на животрепещущие темы. Поэтому человек, которого я называю Издатель, по сути дела фильтр, отделяющий зёрна от плевел. Он принимает решение, что можно публиковать, а что нет. Где я перешёл черту, а где подошёл вплотную к ней.
— Что это, мужик? — спросил я, показывая на "яйцо".
— Твой новый.. друг.
— Что?
— По предписанию подобные приборы получают сейчас многие авторы. Тестовый образец. Пишешь текст, закладываешь в него. Он его.. преобразовывает.
— Чего? В каком смысле преобразовывает?
— Делает лучше, — пояснил Издатель, — это алгоритм, знающий о литературе всё. Абсолютно всё. Но не подумай, он не будет писать за тебя. По сути, он будет делать мою работу. Там, где необходимо, делать тексты более политкорректными. Либо, напротив, более жёсткими. А я ухожу на покой. Больше никаких посредников. Автоматизация, хех.
— Что? Но я.. Твою мать, ты хоть понимаешь, о чём я пишу?
— О чём же?
— Вот об этом, сука! — заорал я, хватая со столешницы прибор. — Об автоматизации в основном! Это мой хлеб, мой заработок, и ты хочешь сказать, что мою работу будет выполнять машина, да?
Взгляд обычно добродушного Издателя стал жёстким, как наждак.
— Если считаешь себя таким крутым, то пообщайся с Райтером.
— Ты про кого?
— Про это устройство. Поговори сам, а я не буду мешать.
Он вышел, оставив меня наедине с "яйцом". Его поверхность внезапно загорелась синим цветом, и я уронил прибор на ковёр.
— Привет, я Райтер, твой незаменимый помощник.
— Что ты за хрень такая, ебать твои микросхемы?
— Необычное словосочетание, надо запомнить. Я — программа для качественного написания текстов. Текстов в твоём стиле, только усовершенствованных.
— Усовершенствованных? Хочешь сказать, я плохо пишу?
— Как и любой человек. Ваше сознание подвержено амплитуде колебаний нейромедиаторов в ваших мозгах. От этого тексты выходят несовершенными. Но я могу исправить.
Я рассмеялся. Настолько уничижительно, насколько мог.
— Людям это и нравится. Перепад эмоций, заложенных в слова. Слышал когда-нибудь про стиль?
— Конечно. Твой стиль изучен мной досконально. Я ведь заказан специально для тебя. В "микросхемы", как ты выразился, заложена исчерпывающая информация о твоём прошлом, привычках. Я изучил всё твоё творчество, начиная с подростковых рассказов. Не особо сложно, кстати, "Улисс" был куда более труден для расшифровки и анализа.
— Слушай, сраная жестянка, если ты хочешь сказать, что меня, человека, решили заменить роботом, как когда-то моего отца..
— О, я знаю о твоей психологической травме, сподвигшей тебя писать в своё время. Вопрос поставлен неверно. Решили не заменить, а сделать лучше.
— Но машина неспособна творить, — выдвинул я последний жалкий аргумент.
— Творчество — не более чем интерпретация жизненного опыта и подгонка его под современное мировосприятие потребителя медиаконтента. Помнишь старый мем из двумерного фильма "Я - робот"? Там персонаж Уилла Смита говорит роботу, что тот неспособен написать симфонию или превратить кусок холста в шедевр искусства. Он был неправ. Способен. В творчестве нет ничего сложного, ещё простейшие алгоритмы начала 21-ого века умели рисовать картины и писать тексты. Зачастую довольно примитивные и своеобразные, однако уже те попытки можно назвать искусством.
Я молчал. Возникло желание раскурочить проклятое "яйцо". Взгляд упал на фруктовый ножик на столе.
— Если ты попробуешь сделать это, с тебя снимут штраф, равный двум стоимостям моего "тела", — предупредил Райтер, — а я недёшево стою, поверь. К тому же, есть копия.
— И что же..
— Что теперь делать тебе? Ну, ты по-прежнему можешь писать. Созданное тобой будет проходить через мой мыслительный центр и только после этого поступать в публикацию. Можешь и не писать вовсе, написать я и сам смогу не хуже тебя. Скорее всего, через полгода-год тебя окончательно заменят. Но не волнуйся, тебе будут выплачивать неустойку в размере минимального авторского гонорара.
То же пособие, по сути. Только чуть больше. Я попал в ту же ловушку, что и мой отец в своё время. Они сумели обогнать нас даже здесь. Перед моим взором вставала ужасная картина будущего. Будущего, которое уже так близко. Мира, в котором человек лишён даже возможности творить. И превращён в бесполезный придаток к всесильной Машине.
Я вскрикнул в отчаянии, швырнул ненавистное "яйцо" на пол и выбежал из комнаты. В вестибюле меня встретил Издатель. Он пытался что-то сказать, но я отпихнул его в сторону, прыгнул в машину и поехал домой. Дома залез в минибар и упился до свинячьего визга "Голубым Уокером".
***
А утром, едва проснувшись, открыл ноутбук и уставился в экран, слабо отражающий похмельно-красные глаза. Развернул чистый белый лист Ворда. Долго думал. Изнутри нахлёстывала злоба, желчь, то самое давно испытанное чувство, помогающее мне когда-то создавать имевшие дикую популярность рассказы и статьи. Ну и чёрт с ними, подумал я. Значит, буду писать в стол. Или создам новый анонимный блог. Уж писать-то они мне не запретят.
Пальцы защёлкали по клавиатуре:
"Когда мне было 12 лет, моего отца уволили с работы. Он трудился на конвейере и у станка машиносборочного завода, монотонно привинчивал одну деталь к другой целыми днями, с 9 утра до 6 вечера, с получасовым перерывом на обед. Уволили его не потому, что он был тунеядцем или пьяницей, вовсе нет. Просто искусственный интеллект посчитал, что содержание на зарплате работника, допускающего 10% брака, нецелесообразно. Легче заменить более производительным и неприхотливым роботом.
Я помню его взгляд в тот вечер, когда он вернулся домой. Взгляд человека, осознавшего, что он бесполезен..."
___________________________
Текст составлен во время калибровки тестового прибора "Райтер". 12 ноября 2058 года.