Светлана Гафурова
О шипах и розах писательского труда уфимский прозаик Ренарт Шарипов рассказал корреспонденту нашей газеты. – Ренарт, все начинается с детства. Каким оно было у тебя?
– Родился я в Уфе. Учился в нескольких уфимских школах. Окончил исторический факультет Башгосуниверситета. Детство свое я делю на две части: детство, связанное со старыми районами Уфы – это улицы Аксакова, Красина, Коммунистическая, 91-я школа. Затем, когда мы переехали на улицу Зорге, начался другой период моего детства, связанный с Октябрьским районом Уфы, с улицей Зорге, проспектом Октября, школами №№ 50 и 47. Это был более сложный период. Да и школы были со своими законами, иногда полублатны-ми, полубандитскими…
– В какой семье ты родился и вырос?
– Моя мама, учительница математики, преподавала в старших классах. Папа – научный сотрудник, химик. У меня есть младший брат. Он пошел совсем другой стезей, занялся торговлей. Не бедствует, достиг вершин.
– Словом, семья интеллигентная?
– Да. Я потомственный интеллигент. Дедушки, бабушки – учителя… Книги были в основном в доме моей бабушки, которая жила в Бураево. И все мое детство до школы, практически прошло там. У родителей были проблемы с жильем, снимали углы, кочевали, меня отправляли к бабушке. По сути, когда мы на Зорге переехали, появилось полноценное жилье… В Бураево у бабушки и дедушки имелась хорошая библиотека. Я рано научился читать, перечитал все книги. Ездили на Та-нып, на пикники. Варили картошку. Тогда шашлыками не питались…
– Кстати, еда в твоих рассказах занимает большое место. Это что, связано с голодным детством?
– Ну нет, просто я увлекся темой современного общепита. И сравниваю его с тем, что было когда-то. Да и на самом деле, человек есть то, что он ест.
– На самом деле это очень важно. От культуры питания и пищевых предпочтений зависит здоровье и жизнеспособность на-ции… Но мне интересней сейчас понять, как все-таки из человека получается писатель, независимо от его питания?
– Элементарно! Пара-тройка детских травм! Плюс роль моей бабушки бураевс-кой. Она мне все время рассказывала про Пушкина и про Лермонтова. Я был маленьким ребенком, но уже во всех подробностях и деталях знал все о смерти Пушкина. Бабушка преподавала русский язык и литературу. Она была влюблена в Лермонтова. В ее доме лежали книги Ираклия Андронникова о Лермонтове. Я знал биографии Лермонтова и Пушкина наизусть. Для меня их жизнь пример для подражания. Плюс – был такой период, что до школы я жил под ее крылом, очень мало общался со своими ровесниками. Интересы были другие. А потом проблемы появились из-за этого в школе… Я был первым и долгое время единственным бабушкиным внуком. Очень рано научился читать и очень любил читать. Эти, какие-то генетические врожденные свойства любви к чтению, заложены и во мне, и в брате. Чего он только ни придумывал, чтобы вечерами читать дольше. Брал, например, настольную лампу, прятался в шифоньере и там читал ночью! Мама его оттуда вытаскивала!
– Обычно литературное дарование открывается рано. Одаренные дети с первого класса хорошо пишут школьные сочинения. Их хвалят учителя литературы. Зачитывают сочинения всему классу. А как у тебя было?
– Ровно наоборот! В школе я столкнулся с непониманием учителей, потому что я был не похож на других детей и меня пытались, как гвоздь, загнать в один уровень со всеми остальными. Я сопротивлялся очень сильно. Так характер формировался. Мне всегда занижали оценки за сочинения. Не было ни одного учителя в школе, который бы поощрял меня, развивал дарование. Единственный человек, оценивший мои стихи, которые я начал писать в 15 лет, был мой отец, как ни странно. Он очень близко к сердцу принял мои первые стихи, стал моим первым цензором. Сначала ругал, что плохо пишу. Мне хотелось писать лучше, я хотел доказать ему, что могу. И я писал, писал, старался. Рассказы он мои ругал, а стихи принимал лучше. Рассказы я начал писать гораздо раньше, чем стихи, еще до школы…
– А профессию, какую ты решил избрать?
– В детстве я еще очень увлекался историей. У меня было четыре любимых книги из серии «Детская энциклопедия». Самые читаемые разделы в ней – история человеческого общества, литература и искусство, плюс география – страны и народы. Эти четыре тома были самыми затрепанными и зачитанными.
– А из прозы, что было зачитано и затрепано?
– Взрослую литературу я начал читать гораздо раньше, чем детскую. Ограничений у меня никаких не было. Я брал с полки любую книгу и что хотел, то и читал. Франсуа Рабле очень любил, причем во взрослом пересказе. Я хохотал! Помню, к бабушке пришли гости, и я у всех спрашивал: «А что такое гульфик?» Они не знали, что мне ответить!
– Это очень хорошая книга!
– Замечательная! Потом на меня большое впечатление произвел роман Степана Злобина «Салават Юлаев». Я ее всю зачитал. Брал у матери лисью шапку, надевал ее на себя и представлял себя Салаватом Юлаевым. Тогда же фильм появился о Са-лавате с Мубаряковым в главной роли. Для меня Салават был кумиром!
– А в университете что-нибудь писал?
– Ничего серьезного! Мы писали на лекциях всякую ерунду. Эпиграммы друг на друга, потешные рассказики. Первая серьезная вещь, которую я написал, был роман. В моем авторском варианте он назывался «Конон и золото грифов». Но в Питере в издательстве «Северо-запад» его напечатали под названием «Зло в Алузии». Это было в 1997 году. Роман издали, но денег мне не заплатили. Просто кинули. Напечатали под псевдонимом. Все, кто писал про Коннона, издавались под англо-язычным псевдонимом. Мне дали псевдоним Ральф Шеппард. Обидно было, конечно, но я знал, на что шел. Я собирался и дальше писать книги в стиле фэнтези под этим англо-язычным псевдонимом, но, поскольку дебют получился таким неудачным, я решил посвятить лиру своему народу и написал роман «Меч Урала». Он был напечатан в журнале «Ватандаш» тоже в 1997 году. Затем я выпустил роман отдельной книгой. Это был, пожалуй, первый роман в стиле «башкирское фэнтези». Даже можно сказать шире – это тюркское фэнтези. Я решил переложить фэнтези на материал народного эпоса. Затем у меня вышел ряд повестей и рассказов на эту тему…
– То есть тебя можно назвать зачинателем стиля «башкирское фэнтези»?
– Так оно и есть на самом деле!
– А наше издательство «Китап» печатало твои книги?
– Нет! Бабаи сразу ополчились против меня и не приняли. Просто загрызть меня готовы были! Газим Шафиков скандалил, чтобы меня не печатали: «Какое право имеет этот мальчишка писать про Урал-батыра?» Хотя про Урал-батыра там ничего нет. Используется символ «алмазный меч Урала», который передается по наследству батырам, чтобы защищать родной край. Кстати, этот момент отражен и в эпосе. Я издал «Меч Урала» в 2000 году, а потом на съезде Союза писателей Башкирии подарил эту книгу Мустаю Кариму. И представьте себе, в каком я был шоке, когда Мустай Карим позвонил мне домой по домашнему телефону (номер телефона он нашел в справочнике Союза писателей) и похвалил мою книгу.
– То есть тебя попросту начали топтать старшие братья-писатели. Как ты все это смог пережить?
–Так вот и пережил! Все изначально так пошло-поехало. Но и до сих пор так продолжается. Пытался издаваться в московских издательствах. Но мне сразу дали понять, мол, становись в строй, бери псевдоним и пиши на те темы, которые мы предложим. Я отказался выполнять, по сути, колхозное задание бригадным подрядом.
– А где еще тебя публиковали?
– В Казани, в журнале «Идель» были опубликованы мои рассказы «Настоящая сила» и «Волчья тризна». В журнале «Бель-ские просторы» публиковались мои рассказы, повести.
В Казахстане широкий резонанс получил мой роман «Меч Урала». Но ни денег, ни славы я пока не получил.
– А чем зарабатываешь на хлеб свой насущный?
– Научно-преподавательской деятельностью. Преподавал во многих вузах историю, философию, политологию, социологию, экономику, логику, концепции современного естествознания. В Москве год преподавал историю искусств. Было очень здорово! Но я все же решил вернуться в Уфу Я, кстати, кандидат наук. Тема моей кандидатской «Менталитет древних тюрков». Изданы две моих монографии. Сейчас готовлю докторскую диссертацию на эту же тему.
– И каким же был менталитет древних тюрков, если коротко?
– Во-первых, это свободолюбие. Тюрки в основном вели кочевой образ жизни, и это тоже влияло на их менталитет. В итоге, частью их менталитета стал космизм – особый пространственно-временной континуум, связанный с созерцанием, обращением к небу. И даже тюркское жилище, как планетарий, имеет особую космическую форму. Я доказываю, что при этом у тюрков была своя государственность. Все атрибуты государственного строительства и цивилизации присутствуют, артефакты налицо.
– Но при этом нет архитектуры, нет го-родов…
– Они есть! Их останки находят. Но о них молчат и нигде не пишут. В Казахстане, например, и в Монголии нашли развалины тюркских, гуннских городов. И артефакты есть. Просто об этом особо не распространяются.
– Великая Тартария была огромной страной, почти совпадающей по своим границам с СССР. Это была тюркская страна?
– Конечно! Она почти совпадала по своим границам с Советским Союзом. Но существует черная легенда о том, что тюрки были дикарями и только паразитировали на оседлых обществах, а своего у них ничего не было. Гумилев об этом писал. И моя первая статья на эту тему была полемической. Ее опубликовали в «Истоках» осенью 1991 года. Это была моя самая первая публикация. И называлась она «О чем говорят иссыкские руны и почему их не хотят слушать».
Тартарию я называю Бакс-Тураном. Тар-тария – это более позднее, ордынское название. Это все – тюркский мир, который занимал огромные территории от Забайкалья до Дуная.
– Борьба идей продолжается и в современном мире?
– Конечно! И я оказался многим неугодным как тюрк, как продолжатель идей тюркского мира. Когда я начал проявлять активность, меня начали обливать грязью. Когда я, например, попросил дать отчет действующего председателя русской секции ОРП Союза писателей РБ о литературной деятельности секции, что тут началось! Хотя до личностей я и не дотрагивался. В результате мы создали свой альтернативный ОРП. Кроме того, у нас есть свое литературное объединение «Улисс», в котором собираются уфимские прозаики, и мы на заседаниях «Улисса» обсуждаем самые разные темы… И, наконец, практически подготовлен к изданию сборник прозы «Уфимский хронотоп», куда вошли рассказы современных уфимских прозаиков, пишущих в разных стилях, в том числе и начинающих авторов…
– Вот, видишь, Ренарт. Кроме шипов, о которых ты рассказал, все же в писательском труде существуют и розы. Какие они на самом деле?
– Розы, конечно, тоже есть. Разве это не здорово создавать свои новые миры, быть их властелином. Это просто упоительно вдыхать их неповторимый аромат!
– Ну, что же, 45 лет, которые ты прожил, – это возраст зрелости человеческой. Как говорил Карлсон про себя, теперь и ты «мужчина в полном соку» и много еще можешь сделать, сотворить. Желаем тебе успехов во всем!
#перипетии #жизнь #проза #литература