Болезнь у меня протекала как-то странно. Я чувствовала себя плохо. Морально и физически. Я почти не ела, днем спала, а вечером, по возможности, старалась общаться с дочкой.
В основном, все мои игры с Иришкой проходили в горизонтальном положении. Я лежала, а дочка мне что-то показывала или рассказывала.
Но в один из дней, я автоматически открыла глаза в пять утра и поняла, у меня ничего не болит, и я хочу есть. Я тихонько отправилась на кухню, приготовила себе нехитрый завтрак и с удовольствием поела.
Все дни, что я болела, мне названивала свекровь. Трубку я взяла лишь однажды и то, бормотнув ей о том, что сплю, отключилась. Я слышала, что Марина Алексеевна что-то возмущенно говорит, но мне было все равно.
Во всем этом меня удивлял только один момент, почему не звонит Леша. Я понимала, что он в больнице, но не на необитаемом острове же.
В общем, когда моя болезнь отступила, а голова начала мыслить ясно, я стала много думать о муже. Уж не знаю, кто в этом виноват. Моя женская глупость или упорство свекрови.
В итоге, я решила навестить его в больнице. Где он лежит, я знала. Позвонила в больницу, уточнила, когда могу прийти и отправилась.
Так как Лешка не вставал, то мне разрешили пройти в палату. Он не знал, что я приду. Палата на четверых, но никого, кроме мужа не было. Я тихо вошла и сказала:
- Привет.
- Ты? – удивленно глядя на меня, проговорил Леха.
- Я, - пожала я плечами, сама не понимая, зачем пришла. Но уже пришла, отступать было некуда. – Как дела? – поинтересовалась я, присаживаясь на край кровати.
Если честно, выглядел Леша плохо. Бледный, нога в гипсе, вокруг какие-то страшные приспособления.
Что я испытывала в тот момент? Жалость. И ничего большего. Простую человеческую эмоцию.
- Дела, - протянул Леша, как будто не веря, что я на самом деле пришла. – Дела не очень, устал тут лежать. Ты как? Как Иришка?
- Мы нормально. Переболели только. Но уже все хорошо.
- Ты знаешь, Тань, я пока тут лежал много думал. Ты прости меня, если сможешь, я вел себя как свинья. И за Иришкин день рождения прости, да и вообще… - Лешка замолчал, а я даже не знала, что ответить.
- Ну, знаешь ли, это не так уж и легко простить, а с учетом того, что твоя мама постоянно выносит мне мозг, то я не только не могу простить, я злюсь еще больше.
- А что мама? – спросил Леха.
- А мама… - проговорила я и рассказала ему про ее вечные звонки, а потом спросила, - она тебе рассказала, что я подала на развод?
- Нет, а ты подала? Я думал, ты не решишься, - протянул он, замолкая.
- Решилась уже, - ухмыльнулась я.
- Думаешь, у нас больше совсем ничего не получится? – спросил Леша.
- Получится, - спокойно проговорила я, - мы можем нормально общаться ради дочери. Иришка по тебе скучает и по твоей маме тоже.
Я не врала. Дочка спрашивала и про папу и про бабушку. Я сказала, что папа болеет, а у бабушки – работа. Ирину устроили мои ответы, и больше она ничего не спрашивала.
Но, если честно, я не хотела из-за своих обид лишать ребенка родственников. Если мы сможем найти с Лешкой общий язык, и он больше не станет чудить, я готова выстроить с ним отношения, ради дочери. Не любовные, человеческие.
- А семьи больше не будет?
- Нет, - помотала я головой. – Шансов нет. И чем быстрее ты это поймешь и перестанешь чудить: пить, угрожать мне, вести себя как неизвестно кто, тем больше шансов у нас остаться друзьями.
Лешка кивнул, я не думаю, что он сразу что-то понял и переосмыслил, но больше про примирения не заговаривал. Мы вполне мирно поговорили про Иришку, про ее здоровье, когда я собралась уходить, Лешка сказал:
- Спасибо, что пришла, с мамой я поговорю. Она больше не будет лезть к тебе. Ну, а с разводом решим, как меня выпустят отсюда. Хорошо?
- Хорошо, - кивнула я, а потом спросила, уж очень меня интересовал этот вопрос, - слушай, а почему ты не звонил столько времени?
- Мама телефон мой забрала, - проворчала Лешка, а я поспешно вышла из палаты, думая о том, что Марина Алексеевна старается всеми силами уберечь сына от внешнего мира, даже телефон забрала. Только вот зачем подбивала меня идти к нему в больницу? Думала не расскажу о разводе? Странно…