Сергею Кондакову сорок лет и всю жизнь он проявлял терпение. Родился в городе Сольвычегодске Архангельской области, но там в Сольвычегодске нельзя было выучиться на инженера, а Сергей хотел. Ничего, поехал в Архангельск, выучился на инженера-теплотехника.
Там в Архангельске на инженеров-теплотехников учит большой институт, поэтому инженеров-теплотехников пруд пруди и во всей Архангельской области нет для них работы. Ничего, Сергей поехал в соседнюю республику Коми и устроился инженером-теплотехником в Ухте. Жену с собой привез. Наташу. Правда у них в Ухте никого не было, ни родственников, ни знакомых, ни друзей, но ничего – жили вдвоем, родили двух дочек.
Однажды Сергею стало плохо, он почувствовал ужасную слабость, тело покрылось синяками, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Но ничего, Сергей отправился у Ухтинскую больницу, а жене Наташе сказал, что надо просто немного подлечиться, простыл, наверное. В больнице пролежал десять дней. Какие-то обследования делали, какие-то анализы. На десятый день Сергея выписали, а доктор на прощанье сунул Сергею в руку сложенный в несколько раз листок бумаги и убежал. Сергей развернул листок, там было написано единственное слово «лейкоз», а своим бегством доктор как бы давал понять, что ничего не может сделать.
Ну, ничего, у одного из сослуживцев Сергея недавно сын болел лейкозом и Сергей стал расспрашивать сослуживца, как, если болеешь лейкозом, быть. Жене ничего не сказал, чтобы зря не волновать. И маме ничего не сказал, мама пожилая, зачем ей нервничать. По совету сослуживца добрался до больницы в Сыктывкаре и только там получил окончательный диагноз – острый промиелоцитарный лейкоз.
Это самый быстрый лейкоз, самый лютый, пациенты сгорают за несколько недель, но он лечится, и если его вылечить, то он, как правило, не рецидивирует, не возвращается за исключением редчайших случаев. Вот только это последнее Сергей и сказал жене Наташе по телефону из Сыктывкара – что у него лейкоз, который лечится и никогда не рецидивирует. Надо просто потерпеть и все пройдет. А маме так ничего и не сказал – зачем ей нервничать.
Тем временем кончился контракт на работе и контракт не продлили. Сергей просто терпел два года. Без денег, без семьи, без помощи, а через два года выздоровел – и я поражаюсь этому терпению. Вернулся домой, оклемался, нашел работу. Проработал три месяца.
А через три месяца во время плановой проверки, которой подвергаются все люди, перенесшие рак крови, выяснилось, что у Сергея тот самый редчайший случай, когда острый промиелоцитарный лейкоз рецидивировал, вернулся. Теперь все с начала. Он пытается рассказывать мне как обычно – дескать, ничего, два года терпел, еще два года потерплю. Но в еле заметных модуляциях его спокойного голоса я слышу едва заметное переживание острой несправедливости. Надо же, никого не напряг, ничего не просил, терпел молча. И надо же – именно со мной случилось осложнение, которого практически не бывает.
А еще для нового лечения нету лекарства, триоксида мышьяка, без которого промиелоцитарный лейкоз убивает пациента в три недели. И денег нет, чтобы купить его. И взять деньги негде.