В сети не угасают споры по поводу комедии Эльдара Рязанова “Ирония судьбы, или С легким паром!” Проанализировали всех: и пьянчужек - интелектуалов, и мировую маму, и юную хищницу Галю – обладательницу хорошенького лисьего личика, отличной фигуры, упакованной в шмотки, доступные в СССР далеко не каждому, и хорошего, а главное, редкого имени.
Но больше всего досталось любовному треугольнику ”Надя-Женя-Ипполит”. Надо сказать, что интернет-критики в недоумении: как можно предпочесть импозантному и великолепному Ипполиту сомнительного слизняка Женю. Да будь он хоть тысячу раз доктор и умеет сносно бренькать на гитаре, но солидный Ипполит как жених стоит куда выше и стóит много больше! Милого Женечку критики и критикессы обвиняют в какой-то невзрачности и потертости, блёклости и неумении устроиться. А самый непростительный Женечкин порок – проживание в маминой квартире. Дескать, маменькин сынок, такой здоровенный лоб, а не желает жить самостоятельно, снять квартиру, то да сё...
Люди дорогие, вы что, в Советском Союзе не жили?!! Или вы позабыли, как при социализме квартиры давали? Судя по тому, какие розовые легенды рождаются около квартирного вопроса, таки позабыли. Так позвольте же мне скромно вам напомнить!
Начнем с того, что все почему-то решили, что квартира – мамина, а Женя обретается в ней в качестве приживалки. А точно ли это так! Скорее всего – нет. Мировая мама, думается мне, провела юные и зрелые годы в банальнейшей коммуналке в каком-нибудь уютном и ветхом домике, затерянном в арбатских переулках. Со своими манерами и кружевным жабо она органично смотрелась в комнате с высоким потолком и тяжелой бабушкиной мебелью, укрытой бесчисленными салфеточками, вязанными крючком. Это – милый ее сердцу мир, из которого нужно выбираться на территорию войны – кухню, где стоит полдюжины плиток и столиков, и где воюют голосистые и напористые соседки, облачившись в халаты как в латы, подвязав косынками головы, надёжно защищённые шлёмом из бигуди, и вооруженные половниками и крышками от кастрюль. “Знаете, Клавочка, ваш муж вчера вернулся пьяным и наблевал на пол в коридоре, а вы за ним не подтерли!” – “Вчера была очередь Вероники Пафнутьевны убирать, вот пусть она и подтирает!” – “Как вам не стыдно! Муж ведь ваш, а у Вероники Пафнутьевны – радикулит!” – “Разве я виновата, что у меня мужик, а у нее болячки? И вообще, не завидуйте чужому счастью!” – “Тоже мне счастье – вечно пьяный слесарь. Фу!” – “Да, слесарь! Да, пьяный! Зато мой! А у вас только кошка, от которой шерсть по всем кастрюлям летает!” – “Это правда, Татьяна Макаровна, мой Вася тоже вчера щи хлебал, да постоянно кошачьей шерстью отплёвывался!” И так ежедневно. То кто-то в общем сортире на полтора часа застрял, то чей-то кот чужую сметану вылакал, то соседский ребенок катался по коридору на трехколесом трофейном велосипеде и сшибал неповоротливых старушек, словно кегли...
Муж, скорее всего, погиб на войне. А может, пришел с победой и трофеями – “кофточкой с драконами да змеями”. А потом приманила его знойным телом юная да хитрая, вроде той лисьеволосой Гали. Недаром мировая мама посматривала на девушку неодобрительно! Ох уж этот послевоенный дефицит мужчин...
Сын Женечка жил за шкафом, который разделял комнату на две неравные части. Узкая койка и письменный стол, заваленный нехитрым мальчишечьим скарбом. На обратную стенку шкафа можно лепить рисунки, журнальные вырезки, макеты самолётиков или танчиков и школьные грамоты. Иллюзия собственного пространства. Но, увы, только иллюзия. По ночам все равно слышно, как ворочается и вздыхает мировая, но одинокая мама...
Комната по советским меркам просторная, в ней метров двадцать. А если даже и пятнадцать, то все равно нельзя стать в очередь на улучшение жилищных условий. Существует норма – 7 квадратных метров на человека. То есть, для того чтобы поставили в эту пресловутую очередь, нужно чтобы два человека жили в комнате площадью меньше 14 квадратных метров. Если в комнате оных метров целых пятнадцать – отлично! Не жалуйтесь! У вас даже целый метр лишний! Кстати, комнаты в хрущевках размером как раз около 15 метров. Ну там, 14,80 или 15,20. Все для того, чтобы в двухкомнатной квартире жили и не жаловались на тесноту четыре человека, по два на комнату. И чтобы в очередь не становились, пока пятого не родят. Вот так советская власть заботилась о благе вверенного ей народа!
То есть, одинокая мать с маленьким сыном жила в одной комнате в коммуналке и не имела права на улучшение условий. Вот так-то. И только когда Женя Лукашин вырос, выучился, получил диплом и устроился на работу, он получил возможность стать в очередь на квартиру в качестве молодого специалиста и разнополого сына. И это серьёзно! Считалось, что однополые родственники вполне себе могут жить в одном помещении, а разнополым желательно иметь разные комнаты. Ну а там – как получится! Специфический советский юмор эпохи получения квартир: “У меня трое детей и все разнополые!” Так было, если помните: количество комнат напрямую зависело от количества и пола жильцов. Супружеская пара с двумя девочками или с двумя мальчиками зачастую получали двухкомнатную квартиру, а счастливые родители мальчика и девочки могли претендовать на трехкомнатную. Разумеется, на троих детей давали трехкомнатную. Некоторые папаши и мамаши специально рожали третьего когда подходила очередь.
Но вернемся к нашим баранам. То есть, к Жене и маме. Итак, Женя начал работать и стал в очередь на квартиру. Скорее всего, в возрасте 22-23 лет. И вот к годам этак 35 очередь подошла! А что? Не так уж и долго! Чуть больше десяти лет. Люди и по двадцать лет в очереди стояли!
Женя не женат, что не удивительно. Куда ему молодую жену вести? В койку за шкафом? Возможный вариант – найти невесту с жилплощадью. Что не так-то и легко. К тому же, жилплощадь в советсткой реальности обозначала, в лучшем случае, девичью комнатку в родительской квартире. Где не только жена будет постоянно мельтешить перед глазами туда-сюда, но и тесть с тёщей, братец или сестра супруги, парочка племянников разной степени хулиганистости, кот, кошка и стая тараканов на кухне. Подобная перспектива Женю пугает. Он и так травмирован необходимостью периодически выбираться на кухню и прочие места общего пользования. Куда уютнее сидеть в своем углу, за шкафом, раз в год выбираясь с друзьями в баню. Там тоже куча посторонних мужиков, но, во-первых, они чужие и им плевать на Женю, а во-вторых, можно выпить и никого не замечать.
Холостяку не первой свежести может светить только однокомнатная квартира. И пусть еще скажет спасибо, что не гостинка, комната в коммуналке или койкоместо в общаге! Советские люди и в бараках живут – не жалуются! Государство знает кому, когда и что дать! Итак, выбор таков: получить однокомнатную и оставить маму жить в коммуналке или объявить ее членом семьи и претендовать на двухкомнатную. Они ведь с мамой разнополые! Правда, комната в коммуналке в последнем случае перейдет в распоряжение государства. Но что поделать: советский человек был не собственником жилья, а квартиросъёмщиком. Всё логично: бесплатное даётся в пользование, а не в собственность!
Что решил Женя Лукашин – нам известно. Оно и понятно: с мамой как-то привычнее. Она и накормит, и обстирает... Маменькин сынок? Да, возможно. Но факт есть факт: это не Женя сидит на шее у мамы, это он – хозяин квартиры. А маму взял с собой, пусть даже с банальной целью получить двухкомнатную вместо однокомнатной. Заодно и осчастливил старушку на закате дней – сделал её единственной хозяйкой собственной кухни. Пока единственной...
Почему же мы думаем, что хозяйка жилья – мировая мама? Потому что у нас, сорока – пятидесятилетних, в подсознание вбито клише – квартиру получают родители! Ведь именно наши отцы и матери в шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых получали квартиры, в которых прошло наше детство. Но ведь наши родители – ровесники Жени Лукашина, поколение получателей квартир!
Власт Советов (с)
