«Европейский диалог» в рамках проекта «Россия Европейская» проводит серию разговоров о ценностях и ценностных установках россиян и европейцев. В первую очередь мы поговорили с социологом, доцентом НИУ ВШЭ (СПб) Эллой Панеях о том, что такое ценности в принципе, как они влияют на индивидуальное и коллективное поведение и можно ли с помощью опросных методик «нащупать» разницу в ценностях жителей России и ЕС
Прежде чем говорить о ценностных установках россиян и европейцев, пожалуй, стоит разобраться, что такое ценности в принципе и как они влияют на поведение человека. Условно говоря, как ценности «работают»?
Ценности — это один из базовых элементов любого института — института семьи, школы, тюрьмы, рыночных институтов и т.д. Институты — это такие правила игры, которые разделяют все, или большинство участников - и поэтому отдельный участник вынужден с ними считаться, разделяет он сам их, или нет.
Институты в обществе создают границы, фреймы, формирующие как ограничения для ваших действий, так и, напротив - пространство возможностей. В этом пространстве ценности – это представление людей о том, как все должно быть устроено правильно, к чему следует стремиться, что следует уважать, а чему - сопротивляться. Если Вы действуете в соответствии с системой ценностей своего контрагента, он уважает Ваши мотивы, он верит, что Вы правомерно хотите того, чего хотите, что Вы имеете право на то, к чему стремитесь. Если же вы действуете, нарушая систему ценностей – вашу или контрагента - то итоговое взаимодействие будет складываться намного более сложно. Вы почувствуете сопротивление среды, неодобрение окружающих, непонимание.
Но поведение человека определяется и другими элементами института – формальными нормами, рутинами и т.д. Каково соотношение «силы» их влияния на итоговое поведение? Можно ли сказать, что ценности здесь играют большую роль?
Разные культуры в целом и разные социальные страты в частности различаются по степени того, насколько поведение человека контролируется, и как на него воздействуют разные составляющие институтов. Мне кажется, что в России люди, в среднем, гораздо меньше руководствуется ценностями, чем, прагматическими соображениями или, по науке, структурными ограничениями. Возможно, это связано с советским прошлым, которому было свойственно нормативное двоемыслие. Возможно, с тем, что структурные ограничения уже в современной России сильнее, чем в других обществах. Как бы то ни было, по материалам качественных эмпирических исследований по России видно, что наши соотечественники в гораздо меньшей степени следуют ценностям, чем теория от них ждет. Намного чаще их поведение определяют другие стимулы, в том числе, и институциональные, но другие.
В то же время влияние ценностных установок и убеждений на поведение людей в США и Западной Европе выше, чем в России – и это, пожалуй, первое из отличий, хотя это очень трудно строго показать, эта тема еще ждет своего исследователя . Но здесь не надо думать, что речь идет только о «прогрессивных ценностях». К примеру, избиратели Трампа пришли и проголосовали за него на выборах в том числе под влиянием своего ценностного выбора, проявив свою систему этических и политических представлений. Такие ценностные установки, скорее, противоречат тем, что принято считать «прогрессистскими».
Мы разобрались со схемой влияния ценностей на принятие решений одним индивидом. А как происходит переход влияния ценностей с микроуровня на макро? Почему мы можем говорить о существовании российских или европейских ценностей? Не является ли это слишком абстрактным понятием?
Здесь работают такие же правила перехода от микроуровня к макро, как и с институтами в целом. Ценность как разновидность правила становится частью института, если она разделяется другими людьми. Когда вы знаете, что вокруг вас много людей придерживаются определенных ценностей, то, если вы действуете в соответствии с ней - не важно, разделяете вы ее или нет - вы не получите сопротивления окружающих. Другие люди посчитают, что не нужно противостоять вашему поведению, а может быть, даже нужно вас поддержать. Таким образом, формируются коллективные ожидания относительно индивидуальных действий, а они, в свою очередь, и являются проявлением ценностей, установок этого сообщества.
Кроме того, в некоторых социальных группах, напротив, бывают ценности, которые напрямую диктуют сопротивляться другим, например, их успеху, вне зависимости от того, что эти другие люди делают. Ксенофоб готов тратить часть своих ресурсов на то, чтобы помешать успеху иностранца или приезжего. Это тоже вносит свой вклад в общие ценности.
Если сравнить ценности с еще понятием коллективного действия, можно ли сказать, что ценности вырабатываются в процессе коллективных действий или напротив, коллективное действие упрощается, если у вас есть общие ценности?
Верно и то, и другое. Общие ценности объединяют. Люди гораздо легче консолидируются, чтобы что-то предпринять, когда их ведет не только рациональность, но и наличие общих ценностей. Но в процессе этих совместных действий общие ценности вырабатываются и усиливаются. Если Вы объединяетесь для коллективного действия, то изрядная часть вашей собственной социальной жизни начинает происходить в среде, которая ближе вам по ценностям. К примеру, если вы объединились в группу «против сноса хрущевок» в Москве, то попутно может выясниться, что вам легче в этой среде найти себе друзей, найти людей, с которыми Вы будете делать еще какие-то социальные или политические проекты, даже найти себе любимого человека.
В итоге, вам становится не только легче бороться против сноса «хрущевок» - локального факта вашего объединения - но и само попадание в среду людей со сходными ценностями снимает часть общего сопротивления более глобальной социальной среды. Особенно это важно для человека, чьи ценности не совпадают со среднестатистическими ценностями этого сообщества. Поэтому объединяться всегда выгодно, даже если Вы объединяетесь в оппозицию. Эта польза обычно мало обсуждается и считается вторичной, потому что гораздо выгоднее представить себя борцом, который объединяется только для того, чтобы жертвовать собой на благо человечества. Но, на самом деле, у жизненной стратегии объединения есть ряд преимуществ по таким более долгосрочным эффектам. Ищите своих, вкладывайтесь в совместную деятельность - это окупается.
Как измеряют ценности? Нередко в научной среде слышны разговоры, что исследованиям ценностей можно доверять весьма ограниченно из-за низкого качества исследовательских инструментов.
Да, есть большая проблема в том, как изучать и измерять ценности. Если спросить людей, что они ценят, многие будут транслировать какие-то нормативные представления, чтобы к ним хорошо отнесся как интервьюер, так и незримый наблюдатель, в виде всего общества. Этот феномен называется «фальсификация предпочтений».
Тем не менее, стандартный способ изучения ценностей – все равно опросный метод, но людям стараются задавать такие вопросы, которые должны проявить их ценности косвенно. Например, это может быть предложение выбрать одну из линий поведения. Проблема отношения к ксенофобии или разнообразию может выявляться таким вопросом: «Как бы вы отнеслись к тому, что в Вашем квартале начали проживать люди с другим цветом кожи?», или «Как бы вы отнеслись к тому, что жених Вашей дочери оказался другой расы?» Но даже такие косвенные методы, не защищены от фальсификации, - люди будут следовать тому, что им внушается как нормативное.
К сожалению, нужно смириться, что любой измерительный инструмент неточный, но, если он выбран более или менее правильно, не «заточен» особенно хорошо на измерение какого-то одного типа обществ, то можно надеяться на то, что во всех измеряемых совокупностях фальсификация предпочтений или «белый шум» будет примерно одинаков, а это дает основания для межстрановых или межрегиональных сравнений. С учетом того, что ценности меняются крайне медленно, значимыми будут и длительные масштабные исследования нескольких поколений.
Речь идет о проекте Рональда Инглхарта World Value Survey (WVS)?
Да, его проекту уже более 25 лет. Если смотреть на динамику одних и тех ценностных показателей, видно, как трансформировалось общество, менялись ценности поколений. А использование индексов, комплексов вопросов вместо отдельных вопросов сглаживает искажения в разные стороны и дает возможность более объективного сравнения.
Видеоинфографика «Изменения диаграммы Инглхарта с 1981 по 2015 годы» (источник)
В России также на поле исследования ценностей работает командаВладимира Магуна из НИУ ВШЭ. Они, в частности, изучают как поколения россиян различаются по ценностям и мировоззренческим установкам. К примеру, их статистика показывает, что чем моложе поколение в России, тем более европейские у них ценности. То есть ценностная трансформация в России идет в том направлении, в котором, в целом, трансформируется и весь мир.
Уже много лет существует опросный проект «Евробарометр», где целенаправленно сравниваются именно европейские страны по структуре ценностей. Российские социологи взяли те же самые опросные методы, который разработали для европейских стран и приложили эти методы к России. Результаты получились неожиданными. Существует стереотип, что российская культура в ценностном отношении общинная, антииндивидуалистичная, коллективистская. Однако выяснилось, что ценности индивидуализма в России представлены значительно ярче, чем в Европе. Люди в России придают меньшую значимость коллективному благу и меньше готовы жертвовать ради него своими интересами. Второе яркое отличие России от среднеевропейской страны на основе этого же исследования - это отношение к выбору между стабильностью и развитием. Средний россиянин гораздо легче жертвует возможностями ради того, чтобы сохранить то, что есть.
Итоговый материал одного из первых исследований «Евробарометра» в России (РАнХиГС, 2013)
В целом, благодаря этому исследованию стало понятно, что Россия выглядит вполне европейской страной, которая находится по каким-то индикаторам занимает крайние для остальных стран Европы позиции, но все равно остается в рамках общеевропейской дисперсии (распределения) результатов. А по некоторым параметрам Россия – очень близка и к среднеевропейскому показателю.
Поэтому, ценности - это не то, что перекрывает России путь в Европу. На этом пути у России есть более существенные сдерживающие факторы, и в первую очередь это - качество государственного управления. По ценностям Россия отличается от Европы чуть-чуть, а по качеству государства на века.
Но существуют же еще существенные отличия между ценностями и поведением россиян и европейцев. Например, в Европе намного проще и чаще люди объединяются для того, чтобы отстоять свои интересы. Это может быть связано с какими-то ценностными установками?
Намного больше это связано с политическим режимом. Российский политический режим воспринимает любую общественную самоорганизацию как угрозу - причем даже если эта самоорганизация провластная, а поэтому стремится минимизировать любые успехи россиян в совместных коллективных действиях. Как я уже говорила, объединяться в целом — выгодно. Государство в России сейчас устроено так, что для всех его элементов любая самоорганизация граждан представляет угрозу, и оно пытается ей препятствовать, лишая таким образом людей огромного спектра перспектив и возможностей. Ущерб от этой тенденции невозможно оценить в полной мере - он не сводится к порче бизнес-климата, или отсутствию политической конкуренции, о которых часто говорят - он пронизывает всю ткань общества, отражается на всех сферах жизни, от семьи до футбола.
Но кроме того, нужно помнить, что кооперация - это набор навыков. В современной постсоветской культуре мы до сих пор расплачиваемся за советскую атомизацию общества - ситуацию, когда любая самоорганизация - не то что не санкционированная властью, а прямо ей не инициированная - была наказуема. Вы могли попасть в беду как за занятие независимым мелким бизнесом, так и за членство в кружке самодеятельной песни, или театральном кружке, если это происходило вне официальных рамок. Даже не антисоветские по идеологическому наполнению формы самоорганизации, были, как минимум, под подозрением. И, поскольку это все продолжалось на протяжении поколений, люди в изрядной степени утратили навыки горизонтальной самоорганизации, которые, кстати, были в дореволюционной России ничем не хуже, чем в Европе того времени.
Нехватку таких базовых навыков кооперации подтверждают исследования. Есть прекрасная статья Бориса Гладарева о синдроме «публичной немоты»: о том, как люди договариваются по поводу проблем в жилищных кооперативах, локальных активистских группах, и прочих таких публичных местах низового уровня. Там показано, что людям не хватает языка, не хватает навыка публичных дискуссий, чтобы отстаивать свои интересы и находить им поддержку. И подобных навыков, требующихся для коллективного действия - десятки. И вот совокупности этих навыков постсоветскому человеку очень не хватает.
Обложка сборника «Синдром публичной немоты»
И как эту ситуацию можно исправить?
Она постепенно исправляется сама. На стороне прогресса и развития здесь работает два фактора.
Первый фактор — люди учатся, запас навыков постепенно нарабатывается. Я много лет исследовала, как строил институты взаимодействия российский бизнес, который создавался практически с нуля, как люди учились заключать договоры, согласовывать интересы - из этого выросли институты рынка. В других сферах это происходит медленнее, но происходит.
Второй фактор заключается в том, что в нашу эпоху технологии, способствующие координации между людьми по согласованию интересов, бурно развиваются. Молодые поколения осваивают сами технологии, которые помогают договариваться и объединяться. Раньше, например, чтобы продемонстрировать риторическое искусство, умение согласовывать интересы, знание каких-то законов, которые являются рамкой для этих интересов, требовалось организовать формат и встречу. Сейчас же многое происходит в соцсетях, в фоновом режиме, не требуя отдельного времени. Это более эффективно. Способы согласования отрабатываются частично в игровом режиме, частично в режиме обучения, в процессе какой-то деятельности, на уровне школы, или университета, каких-то игровых сообществ, групп по интересам, профессиональных форумов. Люди стали гораздо легче договариваться про правила - это видно по тем сообществам, которые существуют, в первую очередь, конечно, в интернете, по общественным движениям, разнообразным объединениям по общему хобби, даже по тому, как работают модераторы на многочисленных тематических форумах и в сообществах в соцсетях.
Но, чем ближе к государству, тем больше государство старается этому помешать, разрушить. Если сфера деятельности начинает подвергаться серьезному государственному регулированию, то люди вынуждены жить по формальному, привнесенному закону, а не по каким-то собственным правилам, выработанным в процессе самоорганизации. И сами практики регулирования, сложившиеся без оглядки на интересы граждан, разрушают живую деятельность куда сильнее, чем точечные политические репрессии.