Александр Московкин, «Российская газета», для PLATFORMA
Дискуссии о регулировании адвокатуры и, наконец, реализация какой-то – не так важно какой именно – концепции – дело долгое, сложное и по большому счету непредсказуемое. Вместо того чтобы ломать копья, юридическому сообществу следует бросить силы на решение менее глобальных, но от этого не менее важных вопросов, от которых зависят будущие контуры российского юррынка, заработки, а иногда и свобода его участников. Например, на четкое определение понятия «гонорар успеха».
29 июля 2018 года полиция арестовала адвоката Игоря Третьякова. Несколькими днями раньше в офисе АК «Третьяков и партнеры» прошли обыски: прокуратура назвала Третьякова соучастником хищения более чем 300 млн. рублей у АО «НПО Лавочкина» – крупного космического предприятия, «дочки» Роскосмоса. По версии обвинения, Третьяков заключил с «НПО Лавочкина» 23 договора оказания юруслуг в целях хищения бюджетных средств. По договорам адвокат должен был представлять интересы «НПО Лавочкина» в спорах с Роскосмосом, получая гонорар успеха в размере 8% разницы между суммой заявленных истцом и удовлетворенных требований.
В течение двух лет на расчетный счет «Третьяков и партнеры» были перечислены 332,5 млн. рублей по 23 договорам об оказании юруслуг: Третьякову удалось отбить претензий на сумму около 5,5 млрд. рублей. Опустим другие хитросплетения этого резонансного дела (другие важные подробности желающие могут прочитать здесь и здесь), сконцентрировавшись на самом показательном моменте: прокуратура решила оспорить гонорар успеха Третьякова и саму законность его получения несмотря на наличие подписанного с учетом норм Положения о закупках соглашения и отсутствия претензий со стороны непосредственного заказчика работ.
Как такое стало возможно? Дело в том, что положение гонорара успеха в российской правовой системе не отрегулировано, а его природа и суть являются предметом ожесточенной полемики внутри юрсообщества. Во время существования Высшего арбитражного суда его судьи под аплодисменты адвокатского сообщества фактически признали законность гонорара успеха (см. знаменитое «дело Billa», фабула которого подробно изложена здесь ).
Судьи Верховного Суда в отношении гонорара успеха ведут себя куда более консервативно. Конституционный же суд стал последовательным (правда, при наличии особых мнений судей Кононова и Бондаря) противником гонорара успеха. Свою нынешнюю позицию КС выразил 2 года назад, в одном из постановлений написав, что положительное судебное решение не может быть объектом гражданских прав или предметом гражданско-правового договора.
Такая разноголосица ставит юрсообщество под удар: согласно статистике, гонорары успеха часто фигурируют в сложных, капиталоемких делах, когда истец не хочет или не может позволить себе значительные инвестиции в судебные разбирательства и перекладывает экономические риски на юристов, готовых принять их. Добавьте сюда экономическую турбулентность последних лет: она становится дополнительным аргументом в пользу применения этого давно привычного, скажем, для американцев или англичан инструмента.
В российских же реалиях гонорар успеха становится источником повышенной опасности и риска, который, тем не менее, консультанты (такие как Третьяков) вынуждены брать на себя, если хотят работать с крупными, особенно государственными и окологосударственными заказчиками.
Ситуация осложняется еще и тем, что риски здесь не только экономические: кроме потери заработков юристы, в силу очевидной тенденции переводить чисто экономические споры в уголовную плоскость, рискуют и физической свободой. Именно этот сценарий реализовался в деле Третьякова: параллельно с арбитражным разбирательством было возбуждено дело по ч.4 ст.159 УК РФ, и адвокат был взят под стражу.
Юридическое сообщество не на шутку переполошилось: ФПА заявила о многочисленных процессуальных нарушениях и общей опасности для развития российского юрбизнеса, вытекающей из позиции обвинения по этому делу. Минюст устами замминистра Новака обещал по результатам дела Третьякова отрегулировать спорные вопросы, связанные с выплатой гонорара успеха в Концепции регулирования рынка профессиональной юрпомощи.
Получится ли сделать это – большой вопрос. Но почему подобная проблематика не волновала (по крайней мере, настолько публично) юрсообщество до того, как грянул гром?
Продолжение на сайте «PLATFORMA.MEDIA»