Первое свое ранение я схлопотал, когда мы получили приказ отбить хутор у гитлеровских чушек. Тогда немцы были уже не те, что в 41-м году. Ближе к 44-му году почти всех опытных бойцов Вермахта повыбивали, и теперь нам противостояли молодые и неопытные юнцы или люди солидного возраста. Гитлер, стремясь отодвинуть подальше неизбежный крах, норовил поставить под ружье всех, кого только мог найти. Еще немного, и Фюрер приказал бы взять в руки винтовки и автоматы немецких женщин. Потому что подростки и почти дети уже успели вооружиться фаустпатронами, и с нетерпение ждали, когда советские танки ворвутся в немецкие города.
Многие из этих людей, противостоявших нам, были бывшие крестьяне, а не кадровые военные, и вообще не успели нюхнуть пороха. Но бегали они быстро, и уже успели добежать до Пруссии. Эти ребята продолжали без оглядки драпать дальше на запад, бросая по обочинам дороги танки и бронетранспортеры, и уже давно не веря в благополучный исход для лучшей в мире расы. Мы, так называемые "унтерменшен", то есть недочеловеки, продолжали преследовать и костылять их.
В какой-то момент того злополучного боя мне пришлось перебегать через дорогу, и когда половина пути была уже пройдена, почти одновременно мне в правую ступню прилетела пуля, а неподалеку рванул снаряд, пожертвовавший для меня два приличных осколка. Один из них раздробил мою ключицу, а второй вскрыл плечо. Правда, кости руки были не задеты, однако боль была ужасная, и разгорелась она сразу в нескольких местах.
Выбрав момент, ребята смогли вытащить меня с середины дороги, погрузили на телегу, и возница погнал к медсанбату. Тряска была ужасная, временами от боли я терял сознание. Несколько раз за то время, пока мы неслись через лес, мне чудилось, что я уже отдаю концы. Доктор быстро вытащил из меня всё лишнее железо, перевязал и приказал отправить в госпиталь. Однако пришлось ждать оказию, и пока я оставался на перевязочном пункте, меня бросили на деревянный топчан и на какое-то время оставили в покое.
В госпитале я провалялся целый месяц, так как раздробленная ключица никак не желала заживать. А дырка в ступне заросла быстро, и уже через две недели я мог передвигаться самостоятельно, правда, с палочкой. Фактически, я уже был инвалидом в расцвете сил. Но не смотря ни на что, хотелось быстрее вернуться в родную роту, а осознание произошедшего пришло позже. Осознание того, что меня чуть не угробили на этой войне...
Пехотинец Гранов А., 1944 год. Солнечная Пруссия.