ЗАКОНЫ ПРИКЛАДНОЙ ЭВТАНАЗИИ: роман \ Тим Скоренко. – М.: Снежный Ком, 2011. Ведущий редактор серии «Настоящая фантастика» Глеб Гусаков (Gleb Gusakov).
Роман с историческим контекстом – не историческое исследование или расследование. И должен ли быть в нём этот самый контекст достоверным? И в каких пределах? Широко развитое попаданческое движение (за редкими исключениями) едва ли помещается в рамки как исторического исследования, так и литературной фантастики. А где прилично описанное будущее в современном фантастическом романе? Пролистал, беглым взглядом пролетел по страницам, и увидел: здесь то и другое. И третье. Прошлое, будущее, настоящее. И возникло предубеждение. Засомневался я в верности выбора книги для чтения.
Начал с оглавления. И попал на первый крючок! Между Прологом и Эпилогом – Майя! Между ненавистью и любовью – женщина! Душа моя уже настроена на приём. Так вперёд, сказал я себе!
И сразу попал в японскую империю времени заката. Граждане и рабы… «Всю грязную работу делают манчжуры».
Женская линия-тема в момент вошла в зону моего особого внимания. Прежде всего потому, что сюжет романа построен вокруг и внутри женщины. Я это уже в начале, через оглавление почувствовал.
«Изуми – это сверкающий фонтан, запертый в девяти квадратных метрах».
«Изуми, его сияющий фонтан – не ошибка, никак не ошибка».
«Она маленькая, тонкая, печальная».
Изуми – подопытная девушка. Животное для экспериментов. «Накамура мечтает вызволить её, но никогда не позволит себе подобного. Потому что солдат есть солдат». Такие, как Накамура – опора империи. А в империи царит страх. Без него империя невозможна. В лабораториях генерал-лейтенанта Исии страх сконцентрирован и пронизывает всё. «Страх врос в стены, страх лежит на полу, подобно тени».
Поэтому опора империи не совсем человек. Он – живой робот. Но подавленное, оттеснённое человеческое, то и дело прорывается в эмоции и мысли, а через мысли – в неординарные поступки. Люди в романе живые, неоднозначные, не однолинейные. Даже если они живут в планетарной империи будущего, сохраняя в себе невидимую начинку робота. Дополненную встроенными в тела чипами и непрерывным контролем. Высокотехнологичное общество 27 века, подчинив общему интересу личностные императивы, расширив зону роботизации внутри человека, не смогло подавить человеческие основы. Но всё же империя переворачивает сознание! И путает ориентиры выбора между добром и злом, между любовью и ненавистью. И в романе это смещение ценностей показано как явно (через поступки и события), так и скрыто (через переживания и эмоции отдельных людей). Причем не только в прошлом и будущем, но и в нашем времени. Автор приглашает читателя осмотреться внутри и вокруг себя. И попробовать переоценить происходящее через призму этого великого противостояния.
Но вернёмся к империи середины 20 века. Тут закончится линия судьбы Изуми, и явится перед глазами человека-робота Накамуры загадка романа – женщина по имени Майя… Фонтан Накамуры иссяк. Исчез смысл его бытия. И я вместе с Накамурой цепляюсь за Майю – юную, с неправильными чертами лица, но изумительно, неотразимо прекрасную. Она знает себе цену. И знает, как своей прелестью играть.
Изложение построено в моём любимом настоящем времени. А не в прошедшем, с переполнением текста вариациями глагола-паразита «быть». Автор местами переходит к сценарному способу описания. Первый такой абзац меня остановил – плавность восприятия нарушилась.
«Иосимура повышает давление внутри саркофага (Накамура видит циферблат с единицами измерения – паскалями). Затем медленно поднимает температуру. На стекле появляются капли конденсата»,
Второй такой абзац, третий – и я понимаю: приём верный, перебивы в скорости чтения заставили меня усилить внимание к контексту. Обилие деталей в описаниях уже воспринимается не как «заклёпочничество», а как профессиональный приём, обеспечивающий достоверность событий. И даже заставляет задуматься.
Когда температура в саркофаге достигает минус 112 градусов, начинаю спрашивать себя: а по какой шкале? Если по Фаренгейту, но это минус 80 по Цельсию… Лезть в специальную литературу, чтобы уточнить: именно этот градус определяет грань между живым и мёртвым? Не полез. Не принципиально. Поверил также тому, что нашатырь способен за годы или десятилетия испариться через стекло. К тому же я полностью доверяю автору, излагающему исторические события документально точно. «Где-то там атомная бомба «Толстяк» падает на Нагасаки, потому что первостепенная цель, Кокура, затянута облаками». Всё – я ему верю! Даже когда знание автора истории в целом и конкретно отряда 731 сливается со знанием героя книги, впервые в той ситуации оказавшегося. Но верю не абсолютно.
«Замораживать Изуми поздно, потому что она стала легче на двадцать один грамм, на вес души, в которую не верят японцы. Или тяжелее – если в ней есть пули, каждая по девять граммов». Ох уж эта, широко сейчас распространяемая, цифра – 21 грамм! Притянутая к душе! То есть к частице духа. Где она, эта душа, кто её видел, фиксировал прибором? Или открыл кончиком пера? Те же японцы не забыли, что у человека семь тел. То есть, кроме физического, еще шесть. В том числе астральное, посредством которого, по модной гипотезе, мы путешествуем в сновидениях.
Вес имеет вещество! А оно существует в физической, химической и прочих форме. Точнее, воспринимается нами в таких формах, так как в целом ни одну малость мироздания объять мы не способны. И когда говорят о душе как о веществе, привязывая её к молекулам, атомам или кваркам, я озадачен! Даже не с религиозной, не с эзотерической, а с «научной» точки зрения. Взвесить в граммах невозможно ни любовь, ни добро со злом, ни душу… Нет во Вселенной таких весов.
Или: «копаются в памяти и мозге, уничтожают мусор». В будущем всё ж определили место памяти? И форму её бытия?
С чем ещё я не согласен? С немногим… Летом 1945-го в японской империи случился мятеж узников. Среди мятежников оказались и русские. То есть свои. И мысли героя – авторские! – относительно одного из них, погибшего в борьбе за спасение, меня смущают… «Может, это его застрелили через решётку. Не вскрыли заживо, не отравили какой-нибудь дрянью, а просто расстреляли – как настоящего человека». А отравленные противником – им не дано право остаться настоящим человеком?
Достоверность – штука тонкая и хитрая. Врач не юного возраста в поисках тайны проваливается внезапно под землю. Он даже не спортсмен, с подтягиванием всегда имел проблемы. А тут: «Он успевает сгруппироваться в полёте и приземляется удачно, на обе ноги, перекатывается. Сверху бьёт свет, он пролетел около пяти метров. Очень неплохо. Чудом ничего не сломал. Он встаёт». Не всякий спецназовец в солидном возрасте на такое способен.
Но, несмотря на моё несогласие с автором в некоторых деталях, не могу скрыть: стиль изложения нивелирует эти моменты. Речь льётся свободно, без напряжения. Никакой искусственности. И так же легко впитывается при чтении. И потому тоже, что нет лишней крови и сексопатологии. Но ужасов – достаточно. Литературный стиль, богатый лексикон, интеллект – то, что надо взыскательному читателю, не желающему утонуть в море коммерческих текстов.
Будущее.
Его описание всегда под пристальным прицелом. Здесь я вижу гиперболизированное настоящее. Технизированное, предельно урбанизированное, с выходом в космос, но – узнаваемое. То же деление на национальности, родная финансовая система с банками, узнаваемая политическая карта планеты… Имеются и преступники, отщепенцы, сумасшедшие. Геи – легализованы. И трёхмерное телевидение! Но что в нём? «Трёхмерный фильм, полное растворение в любом из выбранных персонажей. Вышел новый фильм Картера, «Ода абсолютной жестокости». Говорят, зрелищно: мечи, берсерки, бойня».
Даже речь людей мало чем отличается от сегодняшней. «Кинула», «нажираться», «тусоваться», «подкованная»… Да, есть отличия. Например, обычай целовать надгробия кумиров. Оскара Уайльда...
Начинаю разочаровываться в будущем… Где в нём нравственность, духовность? Разве что в душах людей, где их также невозможно взвесить. И потому влиятельные личности, обладающие великой властью, определяют своим кредо «необходимое зло». Через зло отдельным людям желая делать добро человечеству. Через 600 лет – эксперименты на людях, как в японском имперском отряде 731 в середине 20 века. На повестке дня – «законопроект о регулярном проведении опытов на живых людях». И автор этого законопроекта, совершив в своей душе подмену добра на зло, «смотрит на себя в огромное зеркало. «Я – зло. Но я – необходимое зло», - шепчет он».
Да… Технологии продвинутые, но нравственность на прежнем уровне. Так есть ли прогресс? Вопрос, прямо вытекающий из текста! Но блогеров, обретающих в нашем мире всё большее влияние, это будущее обрадует – они и там в моде.
Политическая карта планеты удвоена – имеются «копии городов» на орбитальном уровне. И ну и что? Даже открытие способа путешествия во времени меня не радует. Красиво обоснована связь времени со скоростью света. Они там научились тормозить и почти останавливать свет! Но электронным носителям информации доверяют меньше, чем мы. И в некоторых случаях фиксируют её на пластике.
И я понимаю Майю, которой дальнее прошлое (наше настоящее) нравится больше, чем её время. Тем более, что в нём обнаруживаются загадки, так в романе и не раскрытые. Вот откуда генерал-лейтенант Исии знает о предстоящем атомном ударе? Ведь шестое августа 1945-го ещё впереди!
Майя, побывав в казематах мировой войны, вернулась из нашего времени домой. Точнее – в место своего рождения и взросления. Та же оригинальная красавица, но уже другая. Женщина, осознавшая своё предназначение – освободить необходимость от зла в своём времени. И она с убеждением говорит: «Зло не может быть необходимым, отец»,
Нет, «Фонтан жизни» Накамуры не иссяк. Но самого имперского солдата-робота уже нет. Участь всех имперских солдат…
Что во мне осталось после прочтения? Мешанина эмоций, в которых буду разбираться и после написания этого материала. Крупицы новых знаний, - они не помешают. Удовлетворение, причём двойное. Автором и собой (не ошибся в выборе книги).
Иллюстрациям художника Николая Колесниченко - отдельное восхищение. Наряду с качественными бумагой и шрифтом они создают праздничный настрой. Сколько можно себя «баловать» жёлтой невесомой бумагой и «лёгкими» текстами?
И даже опечатки не портят плюсовое впечатление (видеокамера – пусть даже у японцев – в 1945 году?).
А ещё привлекли авторские чувства-эмоции! В динамике! Отсюда – сопереживание! Драгоценная вещь, редкая по нынешним дням. Ведущая Тема – пределы человечности в отношениях между людьми. В отношениях с собачками и кошками они решаются проще. Вот почему автор ставит злые вопросы! «Это называется «цивилизация». У человека есть право на жизнь и право на смерть. И их у него не отнять. Даже у здорового».
Вывод.
«Как может быть в одной стране преступлением то, что считается благодеянием в другой?» - спрашивает себя один из героев книги. Техносфера движется, развивается. А люди словно застыли в социальном анабиозе. Ведь даже при подготовке упомянутого законопроекта: «Особое внимание будет уделено коррупции в медицинской среде и ликвидации всех возможностей взяточничества в угоду родственникам больного». Все известные пороки как бы законсервированы, предохранены от исчезновения. Та же политическая борьба не менее остра, но более изощрена. А может быть, всем нужна эвтаназия? И пусть развивается далее по восходящей искусственный интеллект.
Неординарный фантастико-приключенческий роман с философским, мировоззренческим наполнением. Не утопия или антиутопия. А что? Не знаю. И как автору удалось вложить в один роман столько приключений, мысли, прошлого, настоящего и будущего?! И всё это перемешать захватывающим образом в одном повествовании… Рамка «Настоящая фантастика» не разочаровывает! То, с чем я уже знаком в этой серии, добавляет новые строфы в Оду Бумажной Книге.