Розовощёкий карапуз Федя Матвеев родился теплым мартовским утром в далеком от шумной цивилизации селе Алтайского края. Мальчик рос, как и все малыши - ел, много спал, иногда ревел, учился слышать, затем слушать. Однажды он изловчился и поднял свою головёнку, чуть позже поднатужился и сел, затем, подкопив силы в долгих тренировках, пополз. Прошли месяцы, годовалый Федя прилежно повторяя вслед за взрослыми учился агукать, а затем и говорить.
Мир манил и мальчонка, оставив мать, сделал первый удачный шаг, затем второй, а потом и вовсе научился самостоятельно ходить. Настал подходящий момент и Федя впервые о чём-то задумался. Серьёзно, по-взрослому нахмурив лоб и сдвинув брови. Шёл, шёл и внезапно задумался о чём-то своём, вследствие чего с непривычки потерял равновесие и резко шлёпнулся на пятую точку.
Незавершенная мысль испуганно упорхнула, а Федя, оставшись в одиночестве, заплакал. Было что-то нестерпимо болючее в этой потере - тепло, тепло и вдруг резкий неприятный холод, совсем как при рождении. Действительно, только что родился человек разумный.
Спустя какое-то время детеныш рода человеческого уже уверенно изучал крохотный уютный мирок родного дома: переваливаясь с ноги на ногу топал по комнатам, щупал и пробовал на вкус всё подряд. Чаще всего предметы были невкусными, иногда попадалась и откровенная гадость, тогда мальчишка удивлённо агукал, случалось и громко ревел, угодив в неприятную ситуацию. На его призыв откликались: мама, бабушка, папа или "дежурная" нянька. Чаще всего, отделавшись легким испугом и парой шлепков детёныш без промедления принимался за старое: пара шагов и опять что-то новое, интересное и цепляющее взгляд: блюдца, ручки старого серванта, розетки, яркие кубики и смешной плющевый мишка: мир манил яркими красками.
Прошли годы и наш мальчуган повзрослел, одел школьную форму, закинул за плечи огромный синий школьный ранец, взял в руки охапку цветов из полисадника и отправился в школу. Первый раз, в первый класс. Старенькая сельская школа - царство знаний и великих открытий, гостеприимно распахнула перед ним свои огромные двухстворчатые двери. Маленькая ступенька в огромный взрослый мир.
Мечта
- Вот так вот, уцепился за поручни, подтягиваешься, и по ступенькам быстро запрыгиваешь в кабину! Весело улыбаясь ласковому апрельскому солнцу, зелени, пролетающим птицам, своему локомотиву и восьмилетнему сынишке, Иван Матвеев ловко подтянулся и стремительно исчез внутри огромной стальной махины. Вскоре он опять высынулся наружу, на этот раз в его руках был какой-то свёрток.
- Ну что, пошли, герой, мать уже поди заждалась нас! С этими словами заслуженный машинист подскочил к сыну и нахлобучил ему на голову новенькую форменную фуражку.
- Держи щегол! Теперь и ты железнодорожник!
Хохоча и подпрыгивая, отец и сын, отправились домой.
Вечером, уютно устроившись в своей теплой кроватке и привычно подперев кулаком щёку, уже сонный, Федя с улыбкой вспоминал утреннюю поездку с отцом. Гулкое, грохочущее, пропахшее дизельным топливом и машинным маслом, нутро локомотива. Затем летящие по сторонам деревья и верстовые столбы. Огромный речной мост и сводчатое пыльное депо. Хочу быть машинистом! Как папа! Мысль вихрем пронеслась у него в мозгу, зацепилась за какие-то извилины и упала в благодатную почву: мальчишка получил не только мечту, но и цель в жизни. Что может быть важнее для подрастающего мужчины?
И вот Федина мечта - маленькая такая, крохотная, еле заметная вооруженным глазом, возникнув из небытия где-то там, в глубинах галактики в сотнях световых лет от земли, отправилась в своё длинное путешествие. Мальчик рос, а его мечта со всей нано-молекулярной скоростью летела к центру вселенной - в то место, где решаются судьбы мира и Боги, а может быть иные сверх-существа смеясь и дразня друг-друга вприпрыжку бегают по полю и по вечерам играют в разноцветные шары.
Синие, зелёные, красные, розовые - искрясь и переливаясь в лучах миллионов звёзд они по инерции перетекают с ладони игрока в направлении лузы. Какие-то из них достигают намеченной цели, другим почему-то недостаёт силы инерции и тогда шар замерев, остаётся лежать в высокой траве или того хуже, дремучих зарослях кустарника. Эти шары и есть наши мечты.
Вот и эти два шара, сорвавшись с огромных ладоней, выпорхнули в своё центростремительное путешествие. Яркий сияющий пронзительно синий ореол первого в контрасте с тусклой матовой нежной весенней зеленью второго. Зеленый, дрожащий и вертящийся, неловко подкинутый в воздух, казалось было уже долетел до цели, но, увы, утратил силу энерции, упал и замер, так и не добравшись до лузы. Непонятно как, держась за выбоину на вершине покатого бугра, зеленый замер на месте. Одно неосторожное прерывистое дыхание ветра перемен и скромный зеленый шар скатится вниз, в противоложную от лузы сторону, туда, в безнадёжную пропасть, где рождается отчаяние. Второй шар, завершив невысокую дугу, мягко приземлился в траву, но не утратив энерции продолжил своё стремительное движение в лузу. И он добрался бы до цели, но трава и шар, роковой матовый небесно-синий шар возник на его пути. Кто его там оставил и когда? Известно только вселенной и мойрам, прядущим нити человеческой судьбы.
А синий так и не добрался до своей цели. Столкнувшись с неожиданным препятствием, он с глухим пронзительным щелчком срикошетил и в одно мановение ока подлетел и забил в лузу тот самый, отчаянно сражающийся с выпавшей на его долю подвешенностью зеленый шар. Оп, и наш матовый страдалец легко скользнул с бугра и с разбегу угодил в лузу. А синий? После столкновения Синий, сменив траекторию, ушёл вправо, на утоптанную земляную тропинку, по которой он долго катился постепенно набирая скорость, пока не споткнулся о торчащий из земли корень огромной яблони. Где и замер, переливаясь в солнечных лучах под чашеобразной кроной.
- Следующий! Расправив плечи Федя не мешкая ввалился в кабинет "ухогорлоноса".
- Жалобы есть?
- Никак нет! По-военному бодро выпалил будущий курсант и нервно повёл плечами. Большинство будущих машинистов выкашивают на кардиограмме или в кабинете у окулиста. У него же была своей трудная тема - уши, точнее слух. Врач, молодой серьезный мужчина, не мешкая приступил к тестам. Завершив осмотр он бегло пробежался по направлению и, затем, уже более основательно и неспешно принялся листать Федину карточку.
- Чем в детстве болели? Краснуха, грип, ветрянка с осложнениями были?
- Менингит...
- Что? Доктор удивленно посмотрел на поступающего изподлобья. Его огромные профессирские очки в роговой оправе при этом смешно дернулись и поползли к кончику носа.
- На что же вы тогда рассчитывали?
- Ну, слух у меня почти нормальный!
- Вот именно, почти! Вы не услышали треть тестов! Как же вы собираетесь водить поезда?
- Ну, локомотивы ведь не шепчут, а гудят! К тому же у меня будет помощник! И 100% зрение!
- Восхитительно! Насупившись, доктор не мешкая ловко прижал штемпель к амбулаторному листу.
Вот так вот, за одну секунду, коварная печать обычного районного врача со всего размаха уложила на обе лопатки Федину мечту стать машинистом. С пунцовыми щеками, просто вывалившись из кабинета, несостоявшийся железнодорожник прислонился к стене. Мятущийся взгляд блуждал по дверям кабинетов, лицам более успешных курсантов и водителей. Вот он взял себя в руки и нашел силы взглянуть на "черную" метку - огромными чёткими красными буквами, обведенными в красивую двойную рамочку, сияла на его листе запись "Не годен". Точка. Никаких тебе троеточий или переэкзаменовок.
Анютка
Крапчатые стены детского отделения. Та, ближняя по коридору, палата для операбельных. Маленькая строчка диагноза - большой билетик в жизнь. Маленькие отважные борцы, цепкие ручки которых изо всех последних сил хватаются за жизнь. Глубокие бездонные глаза и часто беззубые улыбки. Коротко остриженные волосики обрамляют синюшно-бледные лица. Угрюмые лица родителей, но у них есть документально заверенная надежда, в отличие от тех, из второго эшелона, в глаза которых лучше не заглядывать.
Малышка Анюта лежит возле окна. Она самая маленькая и хрупкая в палате. Больше всего девочке нравятся солнечные дни - лежать и смотреть как скачут по стене и потолку крохотные веселые зайчики. Дежурный врач в ходе утреннего осмотра пытливо изучает карточку, затем коротко бросает дежурной сестре: завтра...
С утра время тянулось долго-долго. По приезду в больницу Эмма Васильевна долго стояла возле регистрационной стойки, потом, обнаружив пустую койку, едва не рухнула в обморок, затем, кое как выбравшись на негнущихся ногах в холл, словила за руку проходящую мимо нянечку.
- Увезли, ещё час назад. Фёдор Иванович сегодня оперирует. Он у нас Хирург от бога, через его руки прошла не одна душа и почти всех выходил. Посидите вот тут немного, отдышитесь.
- Да, спасибо. Будто сомнанмбула, Эмма плюхнулась в кресло и невидяще уставилась в противоположную стену.
В таком виде через полчаса её и нашел отец. Василий Юрьевич, будучи врачом, не только терпеливо выстоял и выходил все процедуры, но и постоянно поддерживал свою хрупкую и по-интеллигентному ранимую дочь. Сегодня он спозаранку выбрался из дома, но аварийный затор внес коррективы в его планы на этот день. В итоге Василий короткими рывками, быстрее двигаться не позволяло его сердце, пробежал несколько кварталов, и успел лишь быстро, вскользь погладить внучечку по пшеничной голове.
Двери закрылись, а он присел на краешек кресла, затем, неугомонный, двинулся на поиски дочери, которая ещё ничего не знала. Медлить было нельзя и вчера, когда Василий Юрьевич на минутку забежал проведать внучку, уставшая медсестра сразу же выдала ему разрешительные документы: неглядя подмахнул бумаги и рванул в отделение. А сегодня вот едва не опоздал.
Тик-так, раздражающе шептали часы, тик-так. В фильмах любят показывать сцены мучительного ожидания, затем торжественный выход врача с новостями. Непонятно, что думали отец и дочь сидя на потертых креслах в детском хирургическом отделении. Когда двери открылись первым вышел хирург с усталым и каким-то посеревшим, растерянным лицом. Затем миру явился Федор Иванович Матвеев, собственной персоной так сказать.
Василий Юрьевич вынырнул из транса и, внутренне подобравшись, встретился взглядом с медицинским светилом. Получив ответ на немой вопрос районный "ухогорлонос", спокойно выдохнул, затем вдохнул и ловко катапультировался из кресла, навстречу рукопожатию. Вот так встреча! Навстречу ему, протянув руку шагнул ладный, рано начавший седеть здоровяк, с темно-русыми густыми усами.
Матвеев! Тот самый Федька Матвеев, которого он когда-то забрил на медкомиссии! Отец парнишки, ныне покойный Иван, почетный железнодорожник, всю жизнь проработавший в депо и, мечтавший о продолжении своей железнодорожной династии, долго не мог смириться с тем, перечеркивавшим все его горделивые отцовские надежды, медицинским вердиктом. Свою отчаянную обиду он смог отпустить только спустя несколько лет. Василий Юрьевич с пониманием относился к причудам разочарованного папаши, но и в его душе зрела нечаянная обида - слишком часто в их небольшом городке приходилось ему ставить крест на чьих-то мечтах и надеждах. Слишком часто. А всё ради чего? Вы думаете из-за личной заинтересованности!? Или всё-таки безопасности движения!?