Сегодня в мире победившей «шестиструнки» о существовании «русской» гитары многие даже не ведают
В 1830 году 16-летний Михаил Лермонтов написал стихотворение "Звуки". Многие десятилетия особо не задавались вопросом, есть ли у этого произведения точный адресат. Только в ХХ веке появилось предположение, что строки посвящены гитаристу Михаилу Высотскому. Ряд исследователей истории русской гитары в этом абсолютно уверены.
Текст: Михаил Быков, фото предоставлено М. Золотаревым
В любом случае, бесспорно, что Лермонтов посещал в Москве вечера, на которых выступал Высотский. Есть тому свидетельства. Будучи сам незаурядным музыкантом — поэт отменно играл на скрипке, флейте и фортепиано, — он находил в игре гитариста грандиозный талант. Отсюда и строки:
Что за звуки! неподвижен внемлю
Сладким звукам я;
Забываю вечность, небо, землю,
Самого себя...
В столь высокой оценке дарования Высотского Лермонтов далеко не одинок.
СТРУНА ПЕРВАЯ
Михаил Тимофеевич Высотский родился в 1791 году в загородном имении Елизаветы и Михаила Херасковых Очаково. С 1960 года пережившее ряд приключений Очаково – в черте Москвы. От бывшего имения сохранилась церковь Святителя Дмитрия Ростовского постройки середины XVIII века и пруды.
Будущий гений русской гитарной музыки – из крепостных. Его отец служил у Херасковых помощником управляющего. Должность Тимофея Высотского объясняет его определенную близость к семье хозяев. А в его сыне Херасков души не чаял и стал его крестным отцом. Объясняется сие просто. Херасковы детей не имели. Имя свое Высотский получил в честь барина – Михаила Матвеевича. А барин мальчику достался на зависть. Действительный тайный советник, то бишь полный генерал. Одно время – директор Московского университета. Богач. В родстве с князьями Трубецкими. Но главное – известный литератор XVIII века, последний представитель классицизма. Мало кто не слышал его знаменитое: «Коль славен наш Господь в Сионе…» Эта песнь была неофициальным гимном Российской империи с 1794 по 1833 год. Правда, ее же весьма жаловали русские масоны, среди которых Херасков был весьма заметной фигурой.
Впрочем, жизнь крупного и родовитого сановника нечасто пересекалась с жизнью крепостного мальчишки. Херасков, несмотря на душевное отношение к Мише, по складу характера был бирюком. Любил одиночество, особенно после окончательного ухода со службы в 1802 году.
СТРУНА ВТОРАЯ
Одним из таких пересечений стал визит в Очаково популярного гитариста Семена Аксенова. Он приехал дать домашний концерт. Среди слушателей оказался и Высотский. Бытует исторический анекдот об их знакомстве. Аксенов вышел из комнаты по какому-то делу, оставив там гитару. Высотский пробрался тайком в комнату из любопытства. Взял инструмент в руки и стал перебирать струны. Да так, что вернувшийся Аксенов замер у двери. А послушав, сказал мальчику: «Нет уж, теперь я тебя не пущу, садись и смотри». Сам Высотский вспоминал об уроках Аксенова так: «Уж и помучил меня батенька Семен Николаевич! Бывало, уйдешь от него в лес, уж и не рад, бывало, что напросился учиться. Нет, батенька, пойдет, сыщет, за ухо приведет и засадит за гитару».
Вполне возможно, что Михаил Тимофеевич несколько преувеличил. Никаких долгих и систематических занятий не было. Аксенов не только на гитаре играл, но и служил в различных государственных департаментах. А выйдя в отставку в 1810 году, обосновался в Петербурге и Первопрестольную навещал редко. Так что уроки были редкими и случайными. Это лишний раз свидетельствует о невероятной природной одаренности Высотского.
СТРУНА ТРЕТЬЯ
Уровень гитариста Аксенова можно оценить по знаменитой «Камаринской», которую он переложил с фортепиано на гитару. Игре на инструменте Аксенов учился у основоположника отечественной гитарной школы Андрея Сихры. Этнический чех, родившийся в принадлежавшем Польше литовском городе Вильно (ныне – Вильнюс), в конце XVIII века перебрался в Россию. Сначала в Москву, после Отечественной войны 1812 года – в Петербург. Не исключено, что молодой Высотский слышал игру Сихры, о которой современники отзывались с восторгом. Редактор музыкального отдела энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона Николай Соловьев писал о Сихре: «Введением нового строя в гитаре и увеличением числа ее струн превратил этот инструмент в концертный, да и вообще своей игрой и преподаванием содействовал распространению игры на гитаре в России… Писал для гитары пьесы и экзерсиции; издавал «Journal pour la guitare à sept cordes». Лучшим его учеником считался С.Н. Аксенов». В подтверждение этого автограф самого Сихры, отправленный Аксенову: «Любезный друг! Я имел удовольствие быть твоим руководителем в музыке. Дарования твои увенчались лучшим успехом».
Таким образом, ясно, что Высотский получил через Аксенова некое высшее знание от первого мастера русского гитарного искусства. Большой знаток этой области писатель Михаил Стахович в «Очерке истории семиструнной гитары», опубликованном журналом «Москвитянин» в 1854 году, откровенничал о Сихре: «Незабвенный для русской музыки человек. Нельзя умолчать о теплоте музыкальной впечатлительности, которую он сохранил до позднейших лет своей почти вековой жизни; хорошо сыгранная вещь приводила его в восторг, он брал гитару и вторил игре ученика; импровизируя аккордами и наслаждаясь каждой удачной модуляцией, он восхищался со всей молодостью чувства: «Лес и горы запляшут, слушая такую музыку!» часто повторял он с восторгом. Как теперь смотрю на это доброе лицо, на эти светлые голубые глаза и на его правильные, почтенные черты, украшенные сединами». Прекрасные слова, исключая пассаж про «почти вековую жизнь». Сихра ушел из жизни в 1850 году 77 лет от роду, пережив и своего лучшего ученика, и протеже Аксенова – Высотского.
СТРУНА ЧЕТВЕРТАЯ
В 1807 году умер Михаил Херасков, двумя годами позже его супруга Елизавета Васильевна. Источники дают разную информацию по поводу изменений в социальном положении 15-летнего Высотского. В одном случае говорится о том, что в год смерти барина он получил вольную, в другом – что в 1813-м. «Право на жизнь» есть у обоих. Свободу Высотский вполне мог обрести по завещанию Хераскова. Но после Отечественной войны дворянство вольными особо не разбрасывалось – нуждалось в крестьянских руках после разора. К слову, Очаково тоже пострадало во время присутствия войск Наполеона в Первопрестольной. Да так сильно, что новому владельцу поместья, Петру Нарышкину, пришлось строиться заново. Возможно, в связи с гибелью господского дома и всех дворовых построек кого-то из тех, кто не имел ремесла, и отпустили на вольные хлеба.
В любом случае факт появления Высотского в Москве в 1813 году сомнению не подлежит. Он был приписан к мещанскому сословию и начал карьеру профессионального гитариста, композитора и музыкального педагога. Это был тот случай, когда известность бежала впереди человека. В городе уже знали о гитаристе-самородке. Особенно много разговоров о ярком таланте велось промеж «продвинутой» молодежи. Вероятно, первыми, кто принес в Москву весть о юном даровании, были все тот же Аксенов и его ученик Акимов, о котором известно только одно – был офицером. Но весть распространилась стремительно, и Высотский, что называется, пошел по рукам. Его приглашали на студенческие посиделки и вечеринки, в дворянские и купеческие семьи. Он начал давать уроки игры на гитаре представителям всех сословий. Довольно скоро Высотский стал самым дорогим гитарным учителем. Брал по 15 целковых ассигнациями в час. Это очень большие деньги, ведь за рубль можно было купить пару куриц или мешок картофеля. Можно было добавить еще 2 рубля и приобрести прекрасно изданную книгу. Это цены 30-х годов XIX века.
Учеников у Высотского было множество. Не только в Москве, но и в провинции. Его уроки были похожи более на спарринг, чем на классическое занятие, наполненное теорией, нотными листами и гаммами. Любимый прием Михаила Тимофеевича – самому что-то сыграть, а потом предложить повторить сыгранное ученику. Во время процесса он, естественно, поправлял, уточнял, ставил пальцы. Часто случалось, что играли на пару.
Среди его учеников встречались даже цыгане. Например, великолепный Илья Соколов, племянник Ивана Соколова, создавшего при поддержке графа Алексея Орлова-Чесменского первый на Москве цыганский хор. Это о нем у Пушкина: «Так старый хрыч, цыган Илья, // Глядит на удаль плясовую // Да чешет голову седую, // Под лад плечами шевеля». Русские цыгане пользовали семиструнную гитару, а потому не чурались общения с русскими гитаристами-профессионалами. Временами Высотский приезжал в хор и делился секретами мастерства, да и сам выискивал что-то новое в цыганском стиле исполнения.
СТРУНА ПЯТАЯ
Уже упоминавшийся историк русской гитаристики Михаил Стахович был незаурядным исполнителем. Что не удивительно, так как учился у самого Высотского. Правда, это было тогда, когда слава «первой гитары России» стала постепенно терять блеск. Триумфальное восхождение на пьедестал продолжалось примерно два десятка лет.
В 1823 году в Москву с концертами приехал знаменитый на всю Европу испанский гитарист Фернандо Сор. К слову, в Москве он задержался на несколько лет. Едва приехав, испанец попросил о возможности послушать Высотского, о котором был наслышан. Им устроили встречу-соревнование. Первым играл Сор. Играл с нот, блестяще, «концертно». Высотский начал так, будто пробовал гитару на ощупь. Но вскоре импровизация разрослась, и публика не заметила, как прошли… два с половиной часа. Рассказывавшие эту историю свидетели уверяли, что после последнего аккорда Сор разбил свою гитару о рояль с криком, что после такой игры русского виртуоза он больше не имеет права брать инструмент в руки. Все это, скорее, из серии «актерских баек». Но то, что Сор специально хотел услышать и слушал Высотского – правда.
В самом начале 30-х годов среди поклонников таланта помимо Лермонтова были поэт Александр Полежаев, пианист и композитор Александр Дюбюк, известный многими романсами и песнями, в том числе «Ты, Настасья, ты, Настасья» и «Ах, мороз, мороз», гитарист-виртуоз петербургского цыганского хора Федор Губкин, ирландский композитор и пианист Джон Филд и многие другие представители искусства.
Михаил Стахович так описывал своего учителя: «Высотский был среднего роста, более, однако ж, высокого, нежели малого, лицом худощав; лоб у него был развит чрезвычайно музыкально, – есть его литографированный портрет. В манерах он был скромен и застенчив; по душе чистосердечен и добр; в разговорах затруднялся, особенно с людьми выше себя по званию; он никогда почти не играл в концертах – не мог играть перед публикою. Зато в небольшом кругу коротких знакомых, когда он увлекался игрою, или один в уроке с учеником он делался другим человеком, взявши в руки гитару; лицо даже принимало совершенно другое выражение: глаза и губы выдавались вперед, брови ширели; из простого, всегда смеющегося выражения лицо его получало выражение строгое, с печатью глубокой и смелой мысли. Игра его отличалась небывалою на гитаре силою и классическою ровностью тона, а вместе смелостью, быстротой, особого рода задушевностью вибраций и легато, и необыкновенной певучестью, но не тою слащавою певучестью или злоупотреблением экспрессии, переходящею в декламаторство, а классическою обработкою ровности тона без всяких затей и фокусов. Оттого игра его оставляла необыкновенное, истинно музыкальное впечатление. Впрочем, он мог все играть, и трудностей для него не существовало, чему ясным доказательством служат его сочинения; и хотя в беглости правой руки и в звонкой круглоте пассажей и триллеров он уступал Сихре, но силы в аккордах было у него более. Главное, чем он поражал в игре слушателя, было его фантазирование, которое он называл аккордами, а я скорее это назову прелюдированием; он именно довел свои пробы почти до высоты preludien в старинном значении этого слова. Так прелюдировал он без всякой натяжки все в новых оборотах, в самых роскошных пассажах и с нескончаемым богатством модуляции и аккордов час и два; голова его в этом отношении была неисчерпаема».
СТРУНА ШЕСТАЯ
Высотский, несмотря на крестьянское происхождение, был совершенно непрактичен в жизни и неприспособлен к быту. Изменить эти черты характера не помогли даже две женитьбы. В первом случае и хотел бы, да не успел бы. Сначала ушла из жизни жена, вскоре за ней и дочь. Второй брак был более продолжительным. В семье родились четыре сына и дочь. Казалось бы, надо остепениться, подумать о будущем детей. И гитарист, само собой, думал. И в связи с этим очень много работал. Выступал, писал композиции, преподавал. По воспоминаниям сына Семена, даже соглашался на публичные концерты в провинции, откуда привозил много подарков.
Но случилось худшее, что может случиться с артистом или спортсменом. Да что там, с любым популярным, знаменитым человеком. Выступления плавно перетекали в застолья, уроки – в посиделки, поездки к цыганам – в кутежи. И Михаил Тимофеевич начал всерьез пить. Удивительным образом этот процесс не сказывался на состоянии рук. До конца своих дней Высотский оставался недосягаемым мастером. Процесс сказывался на выступлениях и уроках. Вернее, на их срывах. Высотский мог неделями не появляться в семье, в которой обязался кого-то учить, мог в последний момент сорвать концерт.
В итоге репутация – нет, не музыканта, а человека – стала портиться. И в то время, когда в 1833 году родители Стаховича решили пригласить Высотского в учителя, его ставка упала до 5 рублей ассигнациями. На уровне жизни сказывалось еще одно обстоятельство, над которым музыкант был не властен. Равно, как и его коллеги по гитарному искусству. Как-то так вышло, что вместо гитары в концертные залы и салоны, гостиные и домашние театры вторгся «его величество» рояль и во второй половине 30-х годов XIX века, по сути, начал вытеснять со сцен и подиумов стулья гитаристов. К 40-м история завершилась почти полным поражением гитары. Она вернулась к тому состоянию, в котором пребывала до конца предыдущего века. То есть к инструменту, участь которого – аккомпанировать какому-нибудь доморощенному певцу или такой же доморощенной певице на домашних посиделках и пикниках.
Высотский умер в 1837 году от скоротечной чахотки. В бедности и долгах. В последние месяцы доходило до того, что он садился у открытого окна и играл собравшимся на улице зевакам, за что получал какое-то вознаграждение. Так что с наследством его детям не повезло. Зато и им, и нам всем повезло с наследием. Только в каталоге крупнейшего в России нотоиздателя Федора Стелловского числились 84 произведения Высотского. Их все можно послушать и сегодня, но в современном исполнении. Как говорят специалисты, список далеко не полный. Существуют издания с нотами гитариста, которые являются раритетами и хранятся в частных коллекциях.
СТРУНА СЕДЬМАЯ
Возможно, о седьмой гитарной струне стоило рассказывать в первой главке. С другой стороны, она все ж таки – седьмая! Наша, отечественная! Семиструнную гитару также называют русской или цыганской. В мире испокон веку практикуется «шестиструнка», рожденная в Испании. Есть даже «пятиструнка» итальянского рода-племени. Такой инструмент в середине XVIII века знал в России крайне ограниченный круг людей.
Существуют две версии происхождения русской гитары. Одна связана с Англией. Американский гитарист и историк гитаристики Олег Тимофеев считает, что прототипом русской «семиструнки» стал английский инструмент. Перевоплощение произошло в 1797 году усилиями Игнаца фон Гельда, уроженца чешского городка Тржебеховице-под-Оребом. Это любопытный персонаж. Служил в польских отрядах во время восстания Тадеуша Костюшки в 1794 году, попал в плен, был сослан, затем оказался… русским офицером, со временем превратившись в музыкального издателя и автора книг по обучению игре на шести- и семиструнной гитаре. Примечательно, что первое пособие посвящалось «испанке». Живя несколько лет в России, Игнатий не сподобился изучить ситуацию досконально, иначе прежде, чем писать учебник, узнал бы, что «шестиструнки» в империи крайне непопулярны. А народная любовь изо дня в день крепчает к «семиструнке». Вот и пришлось ему срочно творить другое пособие. Сам Гельд называл семиструнную гитару «польской».
Вторая версия принадлежит известному русскому филологу XIX века Николаю Тихонравову: «Первый опыт игры на семиструнной гитаре сделал в Вильне известный гитарист и композитор А.О. Сихра в 1793 году. Строй его гитары назывался тогда польским». Следовательно, Сихра опередил Гельда года на четыре. А что до Британских островов, то английская гитара была не семиструнной, а десятиструнной. Более того, и гитарой не была, относилась к семейству цистр. Довольно взглянуть на инструмент из собрания Российского национального музея музыки, созданный лондонским мастером Джоном Престоном в конце XVIII века. Вот они – четыре парные и две одиночные струны. Странно, что на все это не обратил внимания мистер Тимофеев, защитивший в Университете Дьюка (штат Северная Каролина) докторскую диссертацию на тему русской семиструнной гитары.
Существует точка зрения, что шестиструнная и семиструнная гитары – это разные музыкальные инструменты. Казалось бы, одна струна, а строй разный, извлекаемый звук разный, настройка разная. И струны у «русской» желательны только металлические. В чем же различие по, скажем так, результату? Народный артист СССР и академик АН СССР Борис Асафьев объяснял: «Еще не было психологического реализма с его анализом личной душевной жизни, еще не неистовствовали романтики, выдвигая культуру чувства, а масса уже жаждала слышать «простую речь» и мелодику сердечную и волнующую; ибо приближалось господство семейственности, чувствительности, культа «простых нравов» простодушных людей и «домашности», умиления перед природой, тихой созерцательности. Соответствующие всему этому интонации вызвали в музыке романсовый мелос, задушевный, сердечный; и слова, и мелодия, большей частью не притязавшая на длительное развитие, овеяны были единым интонационным строем – «звучанием от сердца к сердцу».
Мягкий и одновременно глубокий тембр «семиструнки» подходил под эти ожидания, как никакой другой. Этот тембр был созвучен народному фольклору, поэтому первичный гитарный репертуар большинства исполнителей состоял из народных песен. Собственные произведения стали появляться следом.
Но оказалось, что «семиструнке» по силам и фундаментальная классика. Михаил Высотский не ограничивался в творчестве переложением на гитару фольклора и написанием романсов и мазурок. Он переложил на семь струн произведения Моцарта и Бетховена. Но высшим успехом считал, видимо, первую в мире успешную попытку переложения на гитару… фуги Баха.
Незадолго до смерти Высотский написал небольшое пособие «Теоретическая и практическая школа игры на гитаре». Оно было издано и уместилось на 24 страницах. Трудно сказать, достаточно ли этого, чтобы овладеть инструментом. Если рядом не находится сам автор «Школы», который преимущественно подписывал свои работы именно так – «Высотский». Но вот его сыновья считали, что правильное написание – «Высоцкий». И утверждали, что отец разделял их точку зрения.
Смерть Михаила Тимофеевича и рождение Владимира Семеновича разделяет столетие. И все-таки они встретились. Из книги Ольги Шилиной «Владимир Высоцкий и музыка»: «Перед своим семнадцатилетием Владимир Высоцкий обратился к матери с вопросом:
– Ты все равно подарок мне будешь искать?
– Да, я хотела купить тебе фотоаппарат…
– Нет, ни в коем случае. Я фотографировать не буду, потому что не могу сидеть и корпеть – проявлять, закреплять… Не трать деньги зря – лучше купи мне гитару.
И я купила ему гитару и самоучитель Михаила Высоцкого…»
…Сегодня в мире победившей «шестиструнки» о существовании «русской» гитары многие даже не ведают. И нередко видим в современном кино и телесериалах бравых и слегка нетрезвых офицеров императорской армии, держащих в левой руке гриф с «головой», на которой – только шесть колков для струн. Спроси поклонников современной музыки, на какой гитаре играл Владимир Высоцкий, ответят, скорее всего, на обычной. На «семиструнке» он играл, ребята, «на семиструнке».
