-Кейка, у тебя Иван-то загулял, - раздался за спиной голос Таисьи, соседки.
Евдокия, нагнувшись над квашней, вздрогнула, скорее, от неожиданного появления соседки, чем от сказанного ею. Повернулась к Таисье - та уже присела на табурет около печки - и внимательно посмотрела ей в глаза, мол, не берешет ли. По всему виду поняла - не брешет, но как реагировать, не знала.
Сняла с рук липкое тесто, вымыла их и присела сама на другой табурет. Таисья все это время молча наблюдала за Евдокией и ждала, когда та скажет хоть что-то. Тишина затянулась.
-Кейка, ты хоть поняли ли? Делать-то что будешь?
Евдокия еще немного помолчала.
-А что тут делать, придет прощу и жить будем дальше. Детей поднимать надо, одной четверых не потянуть, - произнесла она горестно.
-Да ты что рехнулась, что ли? Простить! Да гнать его поганой метлой надо. Монатки собери и пусть выметается к чертовой матери, к своей Любке.
Таисья не на шутку разошлась, даже не заметила, как Евдокия побледнела.
-К какой Любке? - прошептала Евдокия одними губами.
-К этой самой, Прибирухе.
Евдокия поднялась с табурета и, пошатываясь, пошла в двери. Таисья было за ней собралась, но Евдокия обернулась к ней и попросила:
-Присмотри за квашней, я туда-обратно.
-А ты-то куда? У меня там тоже...
-Присмотри, - твердо произнесла Евдокия. - Наталья скоро придти должна, дождись ее, только про батьку не говори ничего. Хотя...
Что хотела сказать Евдокия после"хотя". Таисья так и не узнала, но приглядеть за квашней все же согласилась.
***
Перебирая разом одеревеневшие негнущиеся ноги, Евдокия шла к Любке. В это время ее можно было найти только на коровнике. Сердце бухало в груди, а в голове крутилась одна мысль: "Только не Любка. только не Любка, только не Любка".
Почему Ивана угораздило связаться с этой... Других баб мало что ли? Хотя чему удивляться - черноволосая стройная, брови ниточкой. Одной бровью поведет, мужики как телки следом идут. И ведь надо же напасти такой свалится, Иван же здравомыслящий, всегда осуждал мужиков, попавшихся на любкин крючок, а глядишь ты и сам на него угодил.
Слава дурная шла о Любке. Ворожея она была, любую хворь могла наслать запросто так, скотину уморить, подлость совершить. Дня не проходило. чтобы кто-нибудь килу не словил. Видимо, и приворотам не брезговала, хотя вполне могла бы и без них обойтись.
Мужиков с ума сводила, наиграется вдоволь, самолюбие потешит и отправит восвояси. Так после нее мужик и не мужик вовсе, а словно мертвец ходячий. Ровно мертвого из гроба вынули да оживили. Не ест, не пьет, работа не ладится, по-мужски слаб становится. Не жилец, одним словом. Пытались было Любку приструнить, да только мороку навела она, так ни слова не сказали ходатаи, ушли от нее.
Были в деревне колдушки, но даже они с Любкой силой меряться не пытались, в "деревянный дом" раньше времени никому угодить не хотелось.
"Эх, Иван, Иван, как же ты так..." С горькими мыслями Евдокия приближалась к коровнику. Издали она приметила Любку, та ловко доила корову прямо на загоне. Упругие струи звонко бились о стенки ведра, далеко было слыхать. Корова переминалась с ноги на ногу, но лягнуть доярку побаивалась. Нутром чуяла, что отбрыкиваться - себе дороже.
Евдокия подходила со спины, но Любка обернулась, когда расстояние между ними было чуть больше 20 метров. Сердце у Евдокии от любкиного пронизывающего взгляда провалилось куда-то вниз, и где-то там бухало, бухало, переворачивало наизнанку всю ее...
-А я знала, что ты придешь. Ждала тебя. - Весело проговорила Любка, улыбнувшись подошедшей Евдокии, как старой знакомой. - Тайка уже с утра, как только нас с Иваном увидела, побежала по деревне весть разносить. До тебя только сейчас добралась? Ай-яй-яй. Непорядок. Вот тебе и подружка.
-Замолчи, сука! - Евдокия сама опешила от злости, проснувшейся внутри, но плотину прорвало, и ее уже было не остановить. Вцепилась в черные пакли, выглядывавшие из-под сдвинувшегося платка, повалила Любку под корову и стала елозить по навозно-земляной жиже. Корова испуганно пялилась на двух мутозящих друг друга сбесившихся баб, но продолжала стоять и помахивать хвостом.
Евдокия рвала волосы Любке, та в это время царапала сопернице лицо. Она даже не могла сконцентрироваться, чтобы собрать силу и "ударить" Евдокию, чтобы та, наконец, слезла с нее. Физически Любка была слабее, и не могла сама выбраться из-под разъяренной обманутой женщины, которая уже принялась лупить ее своими пудовыми кулачищами.
-Эй, бабы, а ну прекратили! - орал бегущий председатель, приехавший проверить, как обстоят дела на коровнике. - Это вы чего удумали, а, окаянные, да что же вы? А ну, расцепитесь! Расцепитесь, я сказал.
Он с трудом оторвал Евдокию от Любки, стащил ее на землю. Женщина упиралась и пыталась вновь опрокинуть соперницу, чтобы наподдавать ей хорошенько. До смерти бы заколотила, столько злости клокотало внутри. Этому бы только обрадовались все. Облегченно вздохнули, что от ведьмы избавились. Но председатель мужчина габаритный, сильный, даже Евдокии против него не потягаться.
Любка поднялась, оправила чулки, платье и рабочий халат. Все было в грязи и навозной жиже. Любка поморщилась от запаха. Платок сполз на лоб, волосы свисали грязными патлами. До головы было больно дотронуться. Знатно поколотила ее Евдокия, Любка даже зауважала ее за это. Ни одна баба, даже самая бойкая, не решилась бы ее отметелить, а тут, глядишь ты, Евдокия, от которой никогда никто слова злобного не слышал.
Евдокия тоже поднялась, оправилась и пошла обратно. По лицу текла кровь из расцарапанных Любкой ран, но Евдокия даже не пыталась утереть ее.
-Дуська, - услышала она любкин голос, но не обернулась, продолжила идти. - Зря ты это! Глядишь бы нагулялся твой Иван, да вернулся. Но теперь сама виновата, сама на себя пеняй, если что.
***
Прошло три недели с того момента. Иван практически не появлялся дома, у Любки пропадал. Дети знали и старались по возможности поддерживать мать. Евдокия уже не понимала, что она чувствует. Честно признаться, любви к мужу она никогда не испытывала. Вышла за него лишь потому, что деваться сироте некуда было. И гуляй сейчас он с другой бабой, она бы и виду не подала. Но это была не другая баба, это была Любка. И больше чем себя, Евдокия жалела Ивана.
Мужик он действительно хороший, руки золотые, детей любит, вернее, любил, потому что сейчас стал бесчувственным каким-то. Даже если встретит их по пути, старается мимо пройти. Либо стыдоба съедает, либо просто Любка до такой степени мозги одурманила, что уже и детей родных не признает.
***
Утром Евдокия почувствовала себя плохо. Проснулась, а на груди как камень лежит, ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться. Она пыталась было крикнуть, позвать детей, да только еле слышный сип из груди вырвался. Глянула на часы - половина 6. Сейчас старшая - Катерина - проснется скотину управлять, поможет подняться да к фельдшеру дойти. Что за напасть такая?
За ширмой послышался шум. Катерина завозилась на кровати, поднялась, оделась и только потом глянула на мать. На лице отобразился ужас. Вместо матери на кровати лежала старуха с серым лицом и седыми волосами.
-Мам? Что с тобой? Мааам! - запричитала Катерина и рванула к матери. Евдокия было хотела что-то сказать да не смогла. Кое-как подняла руки, да знаками показала, что не может дышать, что ровно камень на груди. Катерина пыталась поднять мать, да не тут-то было, тело как задеревенело, стало тяжелым и неподатливым.
Катерина разбудила братьев и сестру. Последнюю отправила за фельдшером. Ольга Степановна прибежала быстро. Ужаснулась состоянию Евдокии, сразу все поняла, но все же решила осмотреть ее. Ощупала, померяла давление, пульс, сделала укол, потом вновь померяла давление. Оно было очень низким. Укол не помог.
Ольга Степановна попросила выйти детей из избы, а когда те вышли, затворив дверь, прямо сказала:
-Дуся, здесь я тебе ничем помочь не могу. В больницу тоже не езди, только время зря потеряешь. Слышала я про Любку, нет сомнений - она это, ее рук дело. Ой зря ты с ней связалась. Здесь нужно либо сильнее кого-то искать, а если не найдешь...
Ольга Степановна замолчала и сочувствующе посмотрела в глаза Евдокии. мол сама понимаешь. Евдокия все поняла. Кивнула непослушной головой и попыталась сказать "спасибо" за беспокойство, но только просипела. Дышать было все труднее. Она даже боялась представить, сколько ей осталось времени.
***
Катерина привела бабку на следующий же день. Кто-то из жителей села подсуетился и нашел в соседнем районе. Про Варвару говорили "дюже сильная", редко соглашалась помогать, так как работала только со сложными случаями, когда остальные уже отказывались. Деньги не брала, даже на продукты не соглашалась. А если оставляли на крылечке, уносила бедным семьям с детворой.
Варвара сразу поняла "масштаб работы". Выпроводила детей за дверь, попросила соблюдать полную тишину. Задернула занавески, разложила на столе какие-то свои атрибуты, зажгла свечи.
Евдокия со страхом, трепетом и надеждой наблюдала за ее приготовлениями. Такое действие первый раз разворачивалось на ее глазах и казалось чем-то сказочным невероятным.
Варвара подожгла пучок травы, окурила комнаты, помахала дымящейся веточкой на ложем больной женщины. Затем взяла в руки небольшое зеркальце, положила рядом с Евдокией и попросила ее закрыть глаза.
Евдокия с закрытыми глазами чувствовала, как Варвара проводит над ней руками до живота, как будто соскребая что-то. От головы до пупка, потом от ног до пупка и так по очереди. При этом она что-то бормотала себе под нос, как ни пыталась Евдокия прислушиваться, так ничего и не поняла. Язык был ей не понятен. На мгновение стало страшно, но потом Евдокия успокоилась и решила "будь что будет".
По телу вслед за руками Варвары пробегали волны боли. Она нарастала около пупка. Если бы евдокия могла кричать, аона бы точно не сдержалась. Боль становилась сильной, выкручивающей мышцы, выламывающей суставы. Одновременно Евдокии казалось, что она чувствует, как что-то тягучее выходит из нее. Это было необычно.
Затем произошло что-то странное. Варвара быстро-быстро заговорила что-то, как будто испугавшись, а Евдокия впала в беспамятство.
...Она вдруг очутилась на кладбище. Было темно, сыро и туманно. Кое-где светились зелененькие огонечки. Бродили какие-то люди в темных одеждах, кто-то плакал, кто-то смеялся, кто-то кричал. Евдокия не могла понять, что это за место и как она, вообще, здесь оказалась. Куда идти? Где выход? Фигуры сновали, обдавая холодом и смрадом. Они словно не замечали растерянную женщину.
Евдокия увидела старушку, сидящую на скамеечке у могилы. Подошла к ней, чтобы узнать, где выход, но отшатнулась, когда женщина подняла на нее глаза. Вместо них были глубокие черные провалы. Евдокия рванула было бежать, но женщина тихим мягким голосом остановила ее.
-Рано тебе еще... Не в свое время пришла, этого не простят. Вон туда пройди, - ткнула женщина в проход между могилами. - Дойдешь до конца, увидишь, что делать надо. Только... не сдавайся. Ты должна перебороть, иначе не в свое время уйдешь, будешь тут болтаться ни жива ни мертва.
Евдокия пошла по указанному пути. Фигуры то сновали, то пропадали, то замирали у могил. Кто-то бесновался, издавал душераздирающие крики, кто-то просил пить или есть, кто-то пытался откопать могилу. Зрелище было ужасное, и Евдокия торопилась уйти отсюда скорее.
Тропинка внезапно оборвалась. Женщина оказалась у могилы, на которой было написаны... ее имя и фамилия. Но больше всего ее потрясла фигура согнувшейся над могилой женщины, напоминавшей Любку. Евдокия внимательно пригляделась к ней и увидела, что та прижимает к земле могильный камень, аккурат на том месте, где должны быть грудь усопшего. А рядом с Любкой прыгало существо, от одного вида которого оторопь брала. Это существо подначивало Любку, что и как делать. Когда до Евдокии дошла суть происходящего, она кинулась к Любке и попыталась сбросить ее с могилы.
Однако та одной рукой отшвырнула Евдокию и еще сильнее прижала камень. Голова закружилась, ноги подкосились. Собрав последние силы и попросив о помощи Бога, Евдокия вновь набросилась на Любку. Существо попыталось помешать, но женщина вцепилась обеими руками, попыталась оторвать ведьму от камня. Та что-то забормотала жутким голосом, и Евдокия увидела, как в их сторону стали подтягиваться фигуры, которые до этого не обращали на них никакого внимания. В голове промелькнули слова женщины со скамейки. Евдокия рванула на себя Любку, повалила на землю, и, дотянувшись до камня, схватила его. Разом ушли скованность и слабость. Любка сорвалась и помчалась прочь от Евдокии, но не отбежав и 10 метров, свалилась, поверженная могильным камнем.
Вокруг Евдокии все закрутилось, завертелось, а потом разом исчезло...
***
-Очнулась, родимая... Сильна, мать, сильна... Когда ты отключилась, я думала уже все... Не спасу. Меня саму заколошматило, забило, как током рубануло. Человек-то, сделавший это, свое дело хорошо знает. Да и сила у него, подсел видать наследственный, силу набрал ой-ей-ей. Еле справилась. Но и ты видать сильна. Что видела?
Евдокия уже чувствовала себя более-менее хорошо, могла говорить и дышать. Рассказала Варваре о том, что видела и делала. Ведунья только головой качала, мол, да, все верно, все правильно.
-Если бы испужалась, не вернулась бы обратно. Молодец, Евдокия, такую силу поборола. Честно признать, если бы сама сплоховала, я бы уже ничем помочь тебе не смогла... А теперь слушай. Зеркало это в полночь снеси к человеку, который сотворил такое с тобой. Закопай с восточной стороны забора либо угла. Скажи "Сила твоя (имя) здесь закопана, не достать тебе ее, не использовать тебе ее, не творить злобу против людей до самой смерти". Скажешь три раза и уйдешь, не оглядываясь. Как только сделаешь это окончательно выздоровеешь и годы твои к тебе вернутся.
***
Прошел месяц с того ужасного дня. Евдокия чувствовала себя хорошо, вновь расцвела, седину закрасила. Иван в дом вернулся и как будто позабыл, что с ним происходило. Морок спал окончательно.
Единственный, кто так и не смог отойти от этой истории - Любка. Никто не мог понять, что стало с насмешливой гордой красавицей колдуньей. Как-то поникла, пожухла, пострела. Мужики в след плевались, бабы потешались. Никто уже не боялся некогда наводившую страх на всю округу ведьму.
Автор: Николаева Татьяна.
*Сцена с ритуалом всего лишь плод воображения автора, история частично вымышлен, частично реальна.
Поддержите, пожалуйста, публикацию пальцем вверх и подписывайтесь на канал. Буду рада каждому читателю)