Профессор Розенталь: «Русский язык мне не родной»
«Московский комсомолец», 21 мая 1994 г. Интервью вышло незадолго до смерти профессора Розенталя.
Я не знаю, кто у нас в стране самый умный. Самый тощий. Самый наглый. Это пусть выясняет Гиннесс и прочие любители патологий. Но я точно знаю, кто – самый грамотный. Мне доподлинно известно имя человека, который даже в бреду напишет квинтэссенция через «и» и не пропустит запятой перед союзом «чтобы».
Он за считанные секунды разберет по составу слово из 29 букв и объяснит его этимологию.
Он знает, что такое парцелляция и лексико-фразеологический анализ.
Ему 94 года (1994 г — ЭиЭ), но карандаш в его руке не дрогнет, когда, прочитывая утренние газеты, он в очередной раз отмечает на полях ошибки – одну, другую, третью.
Имя этого человека в моей скромной рекламе, конечно, не нуждается. Оно и так растиражировано миллионами экземпляров на титульных листах словарей, справочников по орфографии и всевозможных пособий. Дитмар Эльяшевич Розенталь. Уже одно только сочетание букв внушает благоговейный трепет. Его труды – преклонение и изумление.
— Помню, еще в десятом классе учительница рекомендовала нам готовиться к экзаменационному диктанту, использую учебники Розенталя. Потом был престижный вуз, семинары по современному русскому языку и снова: Розенталь, Розенталь, Розенталь… Задаешь преподавателю логичный вопрос: «Почему пишется так, а не эдак?» и получаешь логичный ответ: «Есть правила Розенталя». Неужели до вас писали, как Бог на душу положит, без всяких правил?
— Конечно, нет. Правила существовали всегда, еще со времен Ломоносова. Мне же досталась самая черновая работа: отыскать источники, выбрать, добавить, систематизировать, подобрать примеры.
— Как вы считаете, русский язык – сложный?
— Самый сложный.
— А как же венгерский и финский, в которых только одних падежей то ли 14, то ли 22 (неважно сколько, все равно много)?
— Они более структурированные и поэтому легче для изучения. Кроме того, русские слова произносить гораздо сложнее, чем, скажем, финские.
— А что самое сложное?
— Система ударения и категория рода. Вот скажите-ка мне, какого рода слова «вуаль»?
— Женского, то есть… нет… мужского… то есть…
— Женского. Мы говорим «вуалью», а не «вуалем». Но вы совершенно правильно сбились. Как в жизни, так и в языке мужской род сильнее женского. Именно от него образуются формы женского рода, а не наоборот: сначала был строгий учитель, а уже потом появилась жена его, красавица учительница. Русский человек это чувствует сам не знает каким местом, но как объяснить систему рода иностранцам? Только со средним нет никаких проблем: один раз вызубрил и свободен. Средний род – категория устоявшаяся.
— Вы упомянули о системе ударений. Меня уже несколько лет мучает вопрос, как правильно: нАчать или начАть?
— НАчать – это неграмотно, кто бы так ни произносил.
— По срЕдам или по средАм?
— Говорите, как хотите, но лучше – по средАм.
— А откуда вы знаете, что так лучше?
— Мне Пушкин подсказывает.
— Значит, Александр Сергеевич по-прежнему живее всех живых. А вот интересно, бывает так, что у вас возникают споры с современными профессорами-словесниками, или же авторитет Розенталя непререкаем?
— Да что вы. Еще как бывает. Мы все время ругаемся. Как у составителей учебников дело доходит до раздела»Пунктуация», так и начинается… Система русского языка очень гибкая: можно ставить запятую, можно не ставить, есть случаи, когда пунктуационный знак ставится по выбору пишущего. Но ведь мы-то ученые до мозга костей, нам хочется все загнать в систему, чтобы пишущий человек, например, журналист, не терзался сомнениями, что ему выбрать: двоеточие? тире? запятую? Иногда споры заходят так далеко, что почтенные заслуженные люди кричат друг на друга, как депутаты в Думе, а потом, все красные, бегут успокаиваться в коридор.
— А вы сами когда-нибудь спорили до хрипоты?
— Конечно. Мы с профессором Шанским до сих пор не сойдемся во мнениях о звуке «й». Я везде пишу, что он обычный звонкий, а Николай Максимович – что он сонорный.
— Это что – очень важно?
— Для меня это принципиально.
Дитмар Эльяшевич – вообще человек принципиальный. На журфаке МГУ, где он двадцать пять лет возглавлял кафедру стилистики русского языка, о его замечательных принципах были осведомлены все. Правила Розенталя должны были знать все.
В жизни Дитмар Эльяшевич маленький и тщедушный. Если сложить в одну стопку все его работы (что-то около 400 статей и книг), то за ними не будет видно их создателя – труды переросли мастера. Но мастер и сегодня на голову выше тех, кто занимался по его учебникам, получал заслуженные пятерки, а потом и сам пускался преподавать.
— Дитмар Эльяшевич, помогите осуществиться вечной мечте двоечницы. Вы ведь можете составить ультрасложный диктант, чтобы даже учителя наделали в нем кучу ошибок?
— (Смеется). Сейчас скажу тебе рецепт – на досуге займись сама. За основу нужно взять авторский текст Льва Толстого и напихать туда как можно больше случаев написания «не» с прилагательными и причастиями. У нас почему-то в последнее время решили, что они подчиняются единым правилам, и лепят в средствах массовой информации такое, что волосы на голове встают дыбом.
— Значит, современная пресса безграмотна?
— Я бы сказал так: газеты не несут свет грамотности миру. Много стилистических ошибок, пунктуационных, но, что самое поразительное, — встречается и орфография.
Я не понимаю, как можно написать «малоко», но ведь пишут. Правда, всегда хочется надеяться, что такие вопиющие случаи – брак производственного процесса, обычные опечатки.
А вот пример посерьезнее. Помните всю эту шумиху вокруг якобы болезни Ельцина? Наши журналисты пишут: «… надеемся, что он выздороВИТ». И я тоже надеюсь. Только не на то, что он «выздороВИТ» – это безграмотно, а на то, что он «выздороВЕЕТ».
— Выходит, что демократическая печать проигрывает газетам прежних лет?
— Не волнуйтесь. При Сталине и Брежневе газетчики тоже не блистали. Единственное, что их тогда спасало – строгая нормированность и идеологизированность языка. Правда, и в условиях цензуры им удавалось побаловать меня примерами того, как не надо писать: «Чудесна сцена встречи груженых машин одного колхоза, на которых едут девушки, с молодыми казаками из другого колхоза». Между прочим, пример взят мною из «Правды». На что действительно следует равняться, так это на печатные издания прошлого – начала нынешнего века.