ЧАСТЬ 3
«Будулай»
Время шло своим чередом. Каждый из нас был занят своими проблемами. Женские особи время от времени враждовали между собой из-за ревности к «Верзиле». Особенно не сносный характер был у трехлапой, которая постоянно избивала «умницу», иногда до крови. В их передряги я не вмешивался, да и «Верзила» не обращал на них никакого внимания. И несмотря на некоторые дневные разборки, мы все к вечеру объединились в одну шумную, рычащую компанию, которая встречала и сопровождала от калитки до сарая нашу кормилицу – коровку. Она быстрым шагом, запинаясь, отпихиваясь и брыкаясь, мчалась в свой коровник, где ее ждали непременно душистое сено и пойло. Эта ритуальная церемония повторялась изо дня в день, которую мы с показательной дисциплинированностью исполняли, не боясь недосчитаться своих зубов…
Как-то неожиданно тяжело заболел «Верзила» и однажды утром его обнаружили бездыханным и окоченевшим. Хозяева тяжело переживали эту утрату. «Верзила» был их любимцем, а точнее членом их семьи. Он на самолете вместе с ними прилетел с далекой Сибири.
С этого момента, как не стало его все «кобелиные обязанности» перешли ко мне. Понимая всю ответственность, которая легла на мои плечи, я со всей серьезностью стал их исполнять. Замечу, что в силу своего свободолюбивого нрава, это мне удавалось делать с большим напряжением и усилием над собой. Но понимая, что я остался один «собачий мужчина» в этом дворе, стал втягиваться в это ответственное дело – быть лидером. По утрам, пока еще хозяйка не вышла во двор, я стал хозяином расхаживать по двору и вытягиваться во всю красоту своего небольшого тела и стати. «Умница» и «Трехлапая» стали скалиться друг на дружку ,завоевывая мою особу. Мне это льстило и услащало мое самолюбие. И неизвестно чем бы все это кончилось, если- бы однажды зять хозяина не принес в дом одного крупного и лохматого несмышленыша, с отрезанным левым ухом. По началу он то и делал, что только спал, уткнувшись своей мордочкой в ботинки хозяина. Все внимание семьи переключилось на него. По сколько не было слышно его голоса, так как он все время спал, хозяева в надежде, что он когда-нибудь будет лаять, а может по другой причине, прозвали его «Будулаем». Он вставал и просыпался только тогда, когда хотел кушать или пить. С появлением несмышленыша, все вкусненькое и аппетитное стало перепадать ему, даже мое любимое яичко… «Будулай» рос не по дням, а по часам. Первые собачьи уроки, на правах старшего по двору ему преподнес я. Мы очень привязались к друг другу так как мне пришлось исполнять отцовские обязанности. В том числе прогуливать его и играть с ним в разные собачьи игры.
Сначала, пока он был небольшим , ему доставалось от меня за шалости и провинности. Но он рос и сила к нему приходила, как- будто он вместе с воздухом вдыхал ее. Я чувствовал, что мне скоро с ним не справиться и хозяином двора станет «Будулай».
Каждое утро, мимо нашего двора, устало и шумно следовала на водопой отара овец во главе с длинноухим ослом. Отару сопровождали с виду понурые и безразличные ко всему чабанские псы. Нашим любимым делом с «Будулаем» и другими особями было облаивание из-за забора этих псов, понимая свою недосягаемость и безнаказанность.
Но как говориться в народе «сколько веревочка не вьется, ей конец приходит». Так произошло и с нами.
В очередной раз, когда стадо следовало по своему маршруту, я запыхавшись добежал до калитки, но она была заперта. Сообразив, что отступать некуда, я стремительно прищурил свои глаза, чтобы не выдать свой страх и растерянность. Я присел смиренно в ожидании развития дальнейших событий.
Чабанские псы кольцом приближались ко мне, молча и внимательно наблюдая за моими действиями. Один из них, у которого был провисший позвоночник и ободранный хвост, подошел ко мне вплотную и «изрек» своей беззубой и вонючей пастью: «Ты рыжий плевок, сегодня сдашь нам «одноухого», что с тобой тявкал у забора… Понял! А не то тебе будет «кирдык»! Я стоял ничего не соображая будто меня покинул собачий дух…
Когда «провисший» прохрипел мне в ухо, он изогнулся, подняв заднюю лапу и обдал меня, будто метил место. Все остальные псы последовали его примеру и устремились за «провисшим» догонять стадо. Я весь мокрый и и чуть живой нырнул в рваное отверстие изгороди и вернулся во двор.
Меня раздирала обида и досада из-за происшедшего и мне не хотелось никого видеть и слышать. Сгорая от злобы, стыда я решил уединиться и обдумать предъявленный мне «ультиматум». Самое главное, что за время, проведенное с «несмышленышем», я по отцовски привязался к нему. Сдать им «Будулая» означало –бы для меня, сдать собственного сына…
Не бывать тому! – решил я и крепко заснул.
Константин Русинов