- И вот представь: из-за каких-то игрушек сын со мной уже месяц не общается. Совсем. Мой телефон в «черный список» закинул, когда звоню с других – слышит мой голос и бросает трубку.
- Что же за игрушки то такие, которые дороже матери родной?
- Да кораблики он мастерил. В кружок ходил и делал там кораблики. Из деталек. Большие, красивые. Как сын уехал учиться, потом в Москве осел, так и не появлялся дома, даже на лето. А кораблики эти так и остались у него в комнате. Семь штук всего. А за эти годы у нас чего только не было – свадьбы, юбилеи. Жизнь на месте не стоит.
Ну, я потихоньку его кораблики и раздарила. Денег то у меня на большие ценные подарки нет. А кораблики очень красивые у него получились. С таким не стыдно прийти на любое торжество.
И вот, спустя одиннадцать лет, он сне звонит и говорит:
«Мама, поздравь, я москвич, взял квартиру в ипотеку. Теперь хочу к тебе заехать. Увидимся, наконец. Заодно заберу свои корабли».
Я даже опешила немного. Не думала, что он про свои кораблики все еще помнит. Ну, решила не отпираться и честно созналась:
«А ты знаешь, Слава, я твои кораблики того… раздарила».
У него аж голос дрогнул:
«Как так – раздарила?! Я на них месяцы потратил. Годы! Душу вложил! А ты, даже меня не спросив, их просто раздарила! Возвращай все обратно немедленно»!
Я ему объясняю:
«Я не могу забрать обратно подарки. Извини, не знала, что тебе эти игрушки все еще важны. Если тебе так нужны кораблики, давай, я тебе новые наборы куплю, и ты заново их поклеишь».
Но он ответил только:
«Не надо».
И с тех пор месяц трубку не берет.
И знаешь, что обиднее всего? Он десять лет не вспоминал про меня, не навещал, по телефону только звонил. Я так обрадовалась, что он приедет. А он, оказывается, ехать собрался не ко мне. А за своими корабликами, будь они неладны. Вот так вот: променял мать на кораблики.
- Он, конечно, неправ. Но я помню эти кораблики, у Даши дома стоит тот, который ты ей на свадьбу подарила. Такие и впрямь делать долго, кропотливо. Надо было у сына разрешения спросить.
- Да кто ж знал…
К сожалению, родители нередко забывают признать за ребенком право собственности. Личные вещи ребенка, купленные пусть и ему, но за семейные средства, воспринимаются как некая совместная семейная собственность, а не частная. В детстве это выливается в ограничение ребенка в правах пользования игрушками и личными вещами: родитель решает, какие вещи ребенок может выносить из дома, какие-нет. В какой-то мере, это даже полезно ребенку: он не теряет ценные и дорогие вещи, родитель помогает ему сохранить имущество как можно дольше.
Но годы идут, ребенок вырастает и становится взрослым человеком со своими интересами. Со своим личным пространством. И со своим неприкосновенным имуществом.
И наступает момент, когда детские вещи убираются в дальний угол антресолей. И родителю кажется, что больше его ребенку эти вещи не понадобятся. И тогда родитель может, пренебрегая правом собственности выросшего ребенка, распорядиться его личными вещами по своему усмотрению, не заручившись предварительным согласием ребенка.
Обычно такое самоуправство родителя вызывает у подросшего ребенка огорчение и некоторую обиду, однако, до настоящей ссоры дело не доходит. Но иногда среди розданного или выброшенного имущества оказываются по-настоящему значимые для ребенка вещи. И тогда возникает конфликт.
Выросшие дети, пока молоды, испытывают иллюзию того, что впереди у них бесконечно много времени. Они еще не осознают, что это самое время уже начало играть против их родителей. Что каждый упущенный день общения, это невосполнимая потеря. Их чувства сильны, обиды остры и яростны. Поэтому простить родителя, человека, которому доверял не меньше, чем себе, молодому человеку бывает очень трудно, хотя со стороны повод и кажется не стоящим серьезных обид.
Именно это и произошло со Славой. Его не столько задела не сама утрата моделей, на которые он потратил месяцы труда, сколько самоуправство матери, которая распорядилась его личным, ценным для него имуществом, не заручившись его согласием. Болезненной была не только утрата кораблей. Болезненной была утрата доверия к матери.
Слава смог успокоиться через полгода. Все эти шесть месяцев он шабрил, грунтовал, красил и клеил вечерами новый корабль. Когда деревянный испанский галеон семнадцатого века был завершен, сожаления по старым кораблям, горечь и обида наконец-то отпустили его, и он сам позвонил матери и помирился с нею. Но память о ссоре осталась у обоих. Их отношения никогда не станут прежними. Слава больше не может доверить матери то, что ему по-настоящему ценно. Мать же живет с горечью осознания того, что самодельные кораблики для сына важнее, чем она, родная мать.
Уважаемые читатели и подписчики.
На данном канале будут выкладываться только анонсы новых статей.
Статьи будут размещаться на новом канале.